Поздним вечером того же дня, после романтического ужина при свечах, Меер, как обычно, выпил стакан кефира, сходил безрезультатно на горшок (его который год мучил запор), надел пижаму, выключил свет и лёг спать. Через несколько минут к нему в спальню тихо вошла Лилит, села на кровать в изголовье и заплакала.
– Почему вы меня не любите? Я вам совсем не нравлюсь, неужели я такая страшненькая? – сквозь слёзы роняла слова Лилит.
– Что ты, что ты! Ты очень красивая, и ты мне очень нравишься, – не видя её лица, Меер приподнялся на постели, чтобы по-отечески обнять девушку, и вдруг понял, что она голая.
Рыдающая Лилит прижалась сосками к его волосатой груди и, сжимая в ладонях лицо, начала жадно целовать лоб, глаза, волосатые уши и нос, по пути слизнув скопившуюся капельку. Захлёбываясь своими слезами, она твердила:
– Я люблю вас! Я полюбила вас с первого взгляда, когда вы меня спасли от неминуемой гибели. Я не могу без вас жить. Хочу, чтобы вы увидели во мне женщину. Я не хочу без вас жить, и если вы отвергнете мою любовь, я покончу с собой. Полюбите меня! – Она взяла его ладони и положила себе на грудь.
В эту минуту голова Меера закружилась, он весь задрожал, и с ним произошло то же самое, что было прошлой ночью. В спальне повис специфический запах мужского бессилия. В такие минуты настоящий мужчина мечтает безвозвратно провалиться сквозь землю. Окаменевший Меер не знал, что ему делать, как назло, рядом не было Розалии Савельевны, которая могла бы найти правильный выход из пикантной ситуации. Лилит сразу поняла, какое фиаско потерпел этот бедолага, она не могла допустить скандала. Девушка невозмутимо опустила руки и, не переставая целовать сконфуженного слабака, грамотным и деликатным приёмом подняла «мертвеца из пепла».
В течение ночи «золотые» ручки Лилит дважды превращали замухрышку в молодца-мочагу. На рассвете гостья проснулась оттого, что кто-то громко чавкал. Она оглянулась и увидела, как, уткнувшись розовым носом-пятачком в родимое пятно, лижет копчик, млея от волшебных запахов своей вожделенной женщины, волосатый боров, одетый в пижаму Левенсона. Через минуту тело исчезло, оставив в пижаме дырявую свинячью шагрень.
Утром пробудившийся ото сна Левенсон даже не вспомнит эту сцену, длившуюся пару минут и предназначенную исключительно для Лилит. Это был сигнал к тому, что теперь она может делать с этим человеком всё, что захочет. Лилит встала, нежно поцеловала потный лоб Меера, поправила его одеяло и пошла на почту отправить брату телеграмму со словами о хорошей погоде…
За два дня до возвращения Розалии Савельевны в Рим в московской квартире её лучшей подруги состоялась очередная встреча с Петром.
– Мне позвонила секретарша мужа и с нескрываемой радостью сообщила об адюльтере Меера. Его любовницу зовут Лилит Тонинадер. Ты знаешь такую? Кто она тебе?
– Это моя сестра, мы двойняшки.
– Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– Я могу только поздравить всех нас с этой неожиданной, но хорошей новостью. Тебя – потому что теперь ты свободна от архаичных обязательств и, не таясь от мужа, можешь сполна наслаждаться моей любовью к тебе. Твоего мужа – потому что он, не переставая дорожить тобой, омолодится и получит второе дыхание от семнадцатилетней любовницы. Лилит – потому что она встретила настоящую любовь, без которой полноценная жизнь человека невозможна. Меня – потому что я окружён не просто любимыми людьми, а единомышленниками, с которыми могу с головой окунуться в дело, которое принесёт всем нам большую пользу.
Тонинадер знал, что говорил; он всегда произносил только то, что хотят слышать люди, и Розалия Савельевна внимала аргументам Тонинадера и верила каждому его слову, потому что не поверить ему было невозможно.
Кроме того, ей очень хотелось верить этому молодому человеку.
– Никогда не думала, что попаду в порочный любовный треугольник.
– Лучшее лекарство от любовного треугольника – это любовный квадрат. Квадрат – устойчивая фигура. Я бы даже сказал, монументальная, как основание египетской пирамиды.
Говоря о влюблённости Лилит, Пётр, конечно, лукавил. Ей неведомо было это чувство. Любовь для Лилит – набор специальных слов и поступков, выстроенных в некий алгоритм, выполнение которого должно было создать у окружающих впечатление её влюблённости. Кстати, это происходило без душевных усилий со стороны девушки, просто Лилит скрупулёзно выполняла условия задачи. Все сказанные ею слова и совершённые поступки были внешним проявлением некоего импульса, условного сигнала, шедшего из глубины сознания, минуя сердце. Собственно, сердце Лилит – это мышца, перекачивающая кровь, и только. Тонинадер не сомневался в том, что Розалия Савельевна устроит в Риме тест на искренность чувств Лилит к Мееру, как не сомневался и в том, что сестра с честью выдержит любые проверки. Для Лилит подобные испытания – лишний тренинг на выживание: потому что в её жилах течёт не красная кровь, а первоклассный яд.
Проект «Торгсин» был запущен. Прежде всего возникла необходимость решить вопрос о назначении Меера Абрамовича Левенсона на должность председателя Торгсина. Для Тонинадера это была самая простая часть проекта. Всем известно, что нужную должность можно получить, если имеешь доступ к ушам человека, выносящего кадровый вердикт. Пётр хорошо понимал существовавшую в стране вертикаль принятия кадровых решений и организовал сводный хор «певцов» для исполнения панегирика в адрес Левенсона. Через месяц Меер Абрамович выглядел на голову выше других претендентов на пост руководителя Торгсина, и его резюме вместе с пачкой рекомендаций легло на стол товарищу Сталину. Через пять дней на резюме появилась резолюция вождя: «Согласен». В Рим полетела шифровка: «Левенсону. Решением Правительства вы отзываетесь в Москву в связи с назначением вас Председателем Торгсина. Прошу Вас в месячный срок осуществить протокольные встречи и передать дела. Народный комиссар внешней торговли СССР А. Розенгольц».
На следующий день Лилит получила телеграмму от брата: «Москве прекрасная погода тчк ждём домой через месяц тчк скучаем друзьях Цюриха тчк Пётр». В этом сообщении не было ни одного лишнего слова, но Лилит поняла подлинный смысл присланной телеграммы: «Левенсон уезжает через месяц в Москву и больше не сможет выезжать за границу. Их деньги хранятся на счетах одного из банков Цюриха. Лилит необходимо найти доступ к этим счетам». Это была нелёгкая задача, и девушка взяла паузу, чтобы подумать, каким образом можно выполнить поручение брата. У неё с Розалией Самойловной сложились очень тёплые, точнее сказать, родственные отношения. Хотя первую неделю после возвращения из Москвы жена Меера относилась к приживалке Лилит весьма прохладно, ничего не поделаешь: капелька «дурной» крови многоженца течёт в жилах каждого порядочного еврея. Но, к счастью, Лилит ответила на холод Розалии пылкой дочерней любовью и качествами безупречной невестки. В конце концов Розалия Савельевна смирилась со своим положением, тем более что Лилит действительно была «по уши» влюблена в её мужа. По мирному соглашению супругов Меер спал с женщинами поочерёдно: одну ночь с Лилит, другую – с Розочкой. Причём каждая ночь с пожилым мужем напоминала Розалии Савельевне далёкие, но прекрасные времена их любвеобильной молодости. Через неделю женщина утвердилась в том, что присутствие в семье семнадцатилетней Лилит самым благоприятным образом украшает их жизнь.
Однажды среди ночи Розалия Савельевна вошла в спальню Лилит, когда там находился Меер, и легла вместе с ними. Утром следующего дня счастливые любовники живо обсуждали детали ночного торжества плоти, а Розалия Савельевна заявила, что любовный квадрат – это лучшее изобретение египтян, недаром в память об этом они построили пирамиды на окраине Каира, на плато Гиза. С этого дня их жизнь превратилась в бесконечный весёлый праздник.
За неделю до отъезда в Москву как-то за завтраком Розалия Савельевна поделилась своими впечатлениями о ситуации в СССР и сказала, что в связи с новой должностью Меера он будет под постоянным контролем НКВД и они не смогут беспрепятственно выезжать за границу. От греха подальше надо закрыть свои счета в Цюрихе, а деньги перевести на другое имя и другой счёт. Меер вместе с Лилит должны завтра утром выехать в Цюрих и посетить банк. Девушка возразила такому решению, но супруги Левенсон были непреклонны. Через два дня Лилит Тонинадер имела на своём счету в кантональном банке Цюриха 967 224 швейцарских франка.
Сидя дома на кухне, несчастная девушка с каменным лицом и глазами, полными слёз, дрожащим голосом торжественно поклялась собственной жизнью, что никогда не притронется к этим деньгам без разрешения Меера и Розалии Левенсон. Однако она опасалась, что дорогие её сердцу люди однажды перестанут ей доверять. После этих слов Лилит закрыла ладонями лицо и разрыдалась на руках Розалии Савельевны, которая всячески пыталась успокоить страдалицу. Безутешная Лилит сквозь слёзы всё время бормотала бессвязные слова о своей ответственности перед ними. Она была на грани истерики.
Розалия заставила Лилит выпить большую рюмку коньяка, а Меер на руках отнёс засыпающую девушку в спальню. Через пять минут он вернулся к жене на кухню.
– Я уложил её спать. Не будем тревожить. Сегодня у неё был трудный день, пусть выспится.
– Если бы я не видела это сама, я бы никогда не поверила, что на земле есть люди с такой кристально чистой душой. В жизни так много грязи, мы должны всячески беречь и защищать ангела-Лилит.
– Ты права, она настоящий ангел, и нам её послал Бог.
По возвращении в Москву Лилит с энтузиазмом принялась за реализацию своей части общего плана. У неё ушло три месяца на то, чтобы объехать доходные регионы СССР. Для хищницы в юбке не было ни одной безрезультатной встречи, ни одного безрезультатного дня. Проститутки из зависти и страха писали доносы на младших офицеров НКВД и друг на друга. Воры-оценщики из страха тоже писали доносы на младших офицеров НКВД и друг на друга. Младшие офицеры НКВД писали доносы на старших офицеров НКВД и друг на друга. За первые три месяца Лилит сформировала подробное досье практически на каждого человека, находившегося в поле интересов Торгсина, включая чиновников в высших эшелонах власти. Обсудив накопленный материал, двойняшки Тонинадер решили продавать компромат особо одиозным фигурантам. Как правило, покупатели платили драгоценностями, когда-то изъятыми у населения.