Проект «Торгсин» превзошёл все самые смелые ожидания его участников. К концу 1935 года уникальные произведения ювелирного искусства и бесценный антиквариат широким потоком со всей страны поплыли на секретный склад в Москве. Здесь все поступления сортировались, упаковывались в специальные ящики, маркированные под свиную тушёнку, и с целью безопасности отправлялись военным грузовиком вместе с сопроводительными документами по адресу Псковского пограничного округа. Не доходя до адресата, на советско-финской границе ящики нелегально переправлялись в Хельсинки. Здесь они переупаковывались и с экспедитором пассажирского поезда доставлялись в Цюрих. Далее – автомобилем в кантональный банк, где помещались в хранилище, открытое на имя Лилит Натановны Тонинадер.
Транспортная схема работала безупречно, однако Тонинадеры считали, что в любом преступном синдикате важнее всего не то, как начать дело, а то, как не упустить время выйти из него. Поэтому через год своей деятельности, в декабре 1935-го, они анонимно направили в Наркомат внешней торговли на имя Аркадия Павловича Розенгольца и в НКВД Еноху Гершеновичу Ягоде обширный доклад о злоупотреблениях в «Объединении Торгсин». Через месяц Торгсин был ликвидирован, а по стране прокатилась волна арестов бывших сотрудников. Меера Абрамовича удалось спасти, его перевели на должность заместителя наркома внешней торговли. Через год новое анонимное письмо было отправлено на имя товарища Сталина. На квартиру Левенсона офицеры НКВД явились, как обычно, ночью, предъявили ордер на обыск и пригласили понятых. К четырём часам утра обыск закончили и увели несчастного Меера Абрамовича в полной прострации, с узелком в руках. Розалия Савельевна тотчас позвонила на квартиру Тонинадера, трубку взял Пётр.
– Алло, слушаю.
– Это я.
– Здравствуй, дорогая моя, что случилось? – Это был глупый вопрос, потому что звонить в четыре часа утра можно только тогда, когда вас посетили люди из НКВД, но Розалия Савельевна исправила оплошность любовника.
– Ничего не случилось, просто очень соскучилась. Моя подруга приглашает нас в лес по грибы. – Она сделала ударение на слово «нас». За годы советской власти, опасаясь ушей НКВД, москвичи научились разговаривать друг с другом на птичьем языке. Пётр понял, что Левенсона арестовали и Розалия просит приехать его и Лилит на известную им пустую дачу её подруги.
– Хорошо. Я перезвоню ближе к обеду. – Это означало, что они приедут на дачу к обеду. Пётр положил трубку и посмотрел на проснувшуюся Лилит. – Помочь Мееру она уже не сможет. Через недельку придут за ней и пошлют в Караганду, в «АЛЖИР», по 58-й статье, лет на десять без права переписки. Скорее всего, она хочет уехать в Цюрих, забрать деньги и остаться на Западе. Надо срочно ей помочь. Милая моя, приготовь кофе, у нас будет хлопотный день. – Лилит внимательно посмотрела на брата, понимающе кивнула и пошла готовить кофе.
В полдень возбуждённая Лилит буквально влетела на дачу, где их ждала Розалия Савельевна, и с порога бросилась ей в объятья.
– Я всё знаю, мне рассказал Пётр. Он едет машиной и будет через час. Я примчалась электричкой, как только смогла. Крепись, милая, мы что-нибудь придумаем, всё будет хорошо. – Лилит, держа в ладонях лицо растерявшейся Розалии Савельевны, жарко целовала её глаза, лоб, нос, губы.
Та намеревалась что-то сказать Лилит, но не успела, так как её рот уже был закрыт долгим и упоительным французским поцелуем. Вожделение вскружило Розалии Савельевне голову, и она буквально рухнула на диван, увлекая за собой Лилит. Пётр вошёл в комнату, как обычно, без стука. На диване воедино сплелись два голых, воспалённых эросом женских тела. Они, одержимые своими бесстыдными ласками, не утихая, стонали, визжали, кусались и не замечали ничего и никого вокруг.
– Эй, я тоже хочу! – крикнул Пётр и, скинув портки, буквально прыгнул на похотливую парочку.
Удовлетворив первый позыв своей плоти, он неожиданно для подружек встал.
– Ты куда, милый? – в один голос спросили брошенки.
– Сейчас вернусь.
Пётр действительно через минуту вернулся, что-то пряча за спиной. Подошёл к Розалии Савельевне и левой рукой взял её за шею. Она знала этот жест Петра, за которым обычно следовал восхитительный поцелуй. Розалия Савельевна закрыла глаза и замерла в ожидании ангельского полёта своего воображения. Тонинадер нащупал пальцем сонную артерию на шее возлюбленной и полоснул острой бритвой. Горячая кровь багряным фонтаном брызнула из раны, окропив Петра, лежащую рядом Лилит и саму Розалию Савельевну, которая даже не почувствовала боли и пока не поняла, что происходит. Лилит, не меняя позы, крепко прижимаясь руками к подружке, накрыла своим ртом кровавый фонтан и жадно, почти захлёбываясь, начала пить живительную влагу. В это же время Пётр уже нащупал бедренную артерию несчастной Розалии. В руке вновь сверкнула бритва – и забил второй красный фонтан, который достался Петру. Розалия Савельевна с закрытыми глазами, приготовившись к поцелую, истекала кровью. Она до конца так и не поняла, что произошло. Наступила агония, и фонтаны иссякли.
Тонинадеры, как две пиявки, отпали от своей жертвы. Они, с головы до ног перепачканные человеческой кровью, смотрели друг на друга и улыбались. Лилит, обмакнув ладони в загустевшую кровь, начала, играя, мазать ею своего брата. Тот ответил тем же. Они веселились, словно беспечные дети, пачкая друг друга, толкаясь, строя смешные рожицы. Вдруг они одновременно замерли и многозначительно посмотрели друг на друга, им захотелось любви прямо сейчас, на этом ещё не остывшем трупе. Позже, вспоминая страстный порыв, они будут утверждать, что это был настоящий триумф их любви.
К вечеру, насытившись друг другом, они собрались домой. Лилит вырезала у Розалии Савельевны печень, чтобы приготовить брату хороший ужин – парную печень, тушенную в сметане с луком. Потом они облили бензином весь дом и подожгли.
В семь часов вечера они зашли в свою квартиру.
Через год Левенсона расстреляли. В том же году были расстреляны нарком Розенгольц и глава НКВД Ягода. Эти события Лилит назвала естественным отбором – основным фактором эволюции человека.
Амир Гаджи: «Я предложил альтернативную точку зрения на известные исторические факты»(интервью)
В издательстве Интернационального Союза писателей под маркой Международного фестиваля Бориса и Глеба вышел роман Амира Гаджи «Тайные свидетели Азизы». Это значительный литературный труд в двух томах – более тысячи страниц. Но стоит начать читать, и объём текста, как и время чтения, теряют всякое значение, потому что оторваться невозможно…
Под псевдонимом Амир Гаджи пишет Анатолий Бариевич Мухамеджанов. Он родился в 1949 году в Алма-Ате. После получения высшего юридического образования в Омске служил в уголовном розыске. Затем работал в комсомоле и различных государственных органах Казахстана. Ходил первым помощником капитана на судах загранплавания (порт приписки – Владивосток). Жил и работал в Китае. Со времён перестройки и до пенсии – частный предприниматель. Более тридцати лет он изучал различные эзотерические техники. Практиковал с шаманами Западной Сибири, Тывы, Бурятии, Непала, Мексики, Гавайских островов, Аляски и Седоны (США), Перу, Боливии, Рапануи (остров Пасхи). Посетил около ста стран мира и даже снежный материк Антарктида. В 2018 году стал лауреатом литературной премии имени святых Бориса и Глеба и был награждён медалью «За оригинальное мышление и духовное воспитание современного русского народа». В 2019 году стал обладателем Гран-при Международного конкурса «Новый сказ» имени П. П. Бажова. В настоящее время живёт в Монреале (Канада).
И всё-таки Амир Гаджи – человек-тайна. Надеемся, что эта беседа немного приоткроет над ней полог.
Вопрос: Вы создали масштабное литературное полотно. Что подтолкнуло вас на столь основательный труд?
Амир Гаджи: Время подошло! Хотя правильнее будет сказать так: мы подошли к тому времени, когда агрессивная и безграмотная толпа диктует обществу образы – объекты для подражания. На наших глазах происходит трансформация коллективного сознания и мир постепенно сползает в бездну духовного кризиса. На этом фоне мне хотелось показать жизнь умных, красивых, физически здоровых и высоконравственных людей. Хотелось показать их чистые помыслы и трепетную любовь, высокие цели и самопожертвование ради их достижения.
Читая ваши книги, невольно вспоминаешь Хорхе Луиса Борхеса и Умберто Эко… Как вы относитеськ этим авторам? Кто вас вдохновлял, когда вы работали над своими книгами?
К сожалению, я не читал Хорхе Луиса Борхеса и, к своему стыду, раньше даже не слышал об этом писателе. Надеюсь, в будущем восполню этот пробел. Роман Умберто Эко «Имя розы» я прочёл почти сорок лет назад. Эта книга определённым образом повлияла на меня, внеся в мой характер, если можно так выразиться, флёр здорового мистицизма. Однако в своих работах я не стремился подражать гениальному Умберто Эко. Большую роль в моей жизни сыграли книги Достоевского и Гоголя, проза Пушкина, рассказы Эдгара По, роман Торнтона Уайлдера «День восьмой», работы писателя и поэта Берика Джилкибаева, особенно его книга «Первый казахский эротический роман». В моей книге его зовут Бек Арыс Ата. Именно его стихи я цитирую в своих книгах.
Есть ли в мировой истории и культуре фигуры, персонажи, которые для вас имеют особое значение?
На формирование моего мировоззрения повлияли многие светлые личности. Например, индийский философ Свами Вивекананда, о котором персонаж моей книги сказал: «Он пролетел по миру словно метеор, излучающий мощные разряды энергии, и всякий, входивший с ним в соприкосновение, личное или через тексты, навсегда подпадал под непобедимое обаяние его духа». Вивекананду можно уважать уже за то, как он относился к Иисусу Христу: «Если бы я встретил Иисуса, то я бы кровью своего сердца омыл ему ноги». Эти слова сказал татарин, родившийся в Индии и всю свою жизнь критикующий современное христианство. Наиболее яркой личностью современности я считаю индийского мыслителя Шри Ауробиндо, основателя философско-религиозного учения «Интегральная йога». Много полезного я почерпнул в работах французского мыслителя Рене Генона, который исследовал причины духовного упадка современного, прежде всего западного, мира. Меня вдохновляют многие мысли Георгия Ивановича Гурджиева – мистика, легендарного гуру многочисленных европейских и американских интеллектуалов, автора популярной философской концепции о человеке как механизме, которым можно управлять.