— Нет. Хотя у меня, как у бывшего танкиста, зрение хорошее, но расстояние было приличное. К тому же уже стемнело. Он пошел вниз, в сторону переулка Каменного. Я — в другую, к автобусной остановке.
— Ну хоть какие-то приметы?
— Да какие приметы: роста среднего, зимнее пальто, шапка. Вот, собственно, и все. Если бы я шел рядом с ним… Да, еще вспомнил! По-моему, этот человек прихрамывал.
— У Валентина вы его не встречали?
— Нет, я ведь только два раза ему позировал.
— Крохмаль в разговоре с вами ни о ком не упоминал?
— Упоминал, да еще как! Свою неверную жену костерил последними словами. Говорил, что из-за нее он стал психованным, что плохо спит и у него болит голова.
— Еще о ком?
— О своем сводном брате. Таком же алкаше…
Шустов ушел в игру, сделал пару интересных ходов на шахматной доске. А Сергей глубоко задумался: что за человек заходил к Крохмалю 15 марта? Когда он уходил, в доме погас свет. Свет потушил он? Если так, то естественно было бы предположить, что Крохмаль был к этому времени уже мертв. Разобраться надо в этом деле. И еще с Шустовым разговор нужно продолжить. Он может вспомнить еще что-нибудь интересное.
И Сергей не ошибся. Хозяин дома, довольный тем, что скоро выиграет вторую партию, поднялся, подошел к книжному шкафу и достал книгу небольшого объема, но широкого формата. Протянул Сергею:
— Это его подарок мне за то, что я ему позировал. Недавно подарил.
Дружинин взял книгу: «Художники Южного Урала ко Дню Победы». Открыл первую страницу. «Год 1965-й», — прочитал он вслух. Его внимание сразу же привлекла заложенная листком бумаги страница. Сергей открыл страницу. Там на уменьшенной копии картины красовались двое улыбающихся фронтовиков с наградами и в окружении молодежи. «Крохмаль В. С. В родной школе», — прочитал Сергей под копией и шутливо заметил:
— Взяв вас в натурщики, Валентин, наверное, задумал новый вариант картины с тремя фронтовиками, один из которых обязательно танкист в шлемофоне.
Шустов широко улыбнулся, а Дружинин уже думал о другом. Его внимание привлекла не столько картина, сколько закладка страницы. Это был талон на прием к врачу.
Горбольница № 1
Поликлиническое отделение
Дата 03.03.67
Время 10:30
Кабинет № 7
Врач-психиатр Чеурин Г. И.
Сергей взял талон, еще раз прочитал.
— Я заберу его?
— Да, пожалуйста… — Шустов не возражал.
Это была хоть какая-то зацепка. Правда, прямого отношения к взрыву она могла и не иметь. Но Дружинину эта зацепка прибавила настроения.
— Ну, Николай Кузьмич, после двух поражений я становлюсь страшным! — театрально произнес он, расставляя фигуры.
Они сыграли третью партию. Сергей с большим трудом «вытянул» ничью. Затем, поблагодарив гостеприимного хозяина за прием и отказавшись от чаепития, вышел вместе с ним во двор. Пес Цезарь вылез из своей утепленной конуры и молча, но воинственно глядел на непрошеного гостя. А когда Дружинин открывал входную дверь во двор, наградил его громким лаем.
И опять Городская клиническая больница № 1, только не травматологическое, а поликлиническое отделение. Не задавая вопросов в регистратуре, Дружинин сразу же направился к главному врачу. Представился. Извинился, что не вовремя, и показал свой единственный «вещдок» — талон, выданный Крохмалю на прием к врачу-психиатру. А может, не Крохмалю, а кому-то другому? Именно это и надо было проверить.
— Очень приятно. Сейфулина Эльвира Рашидовна. — Не лишенная привлекательности женщина средних лет вышла из-за стола и указала на кресло. — Присаживайтесь.
Часы на стене показывали без двадцати минут пять. Рабочий день клонился к вечеру, и вид у главного врача был усталый.
— Понедельник — день тяжелый, — заметил Сергей, начиная разговор.
— Вы пришли для того, чтобы об этом напомнить? — на смуглом лице Эльвиры Рашидовны появилось подобие улыбки. — Что вас интересует?
Дружинин достал талон и осторожно положил на стол:
— Эльвира Рашидовна, можно ли установить, кому был выдан этот талон на прием?
В это время дверь кабинета главврача приоткрылась.
— Вызывали? — На пороге появилась молодая белокурая медсестра.
— Вызывала, но давай через полчаса, — строго сказала Сейфулина и, словно опомнившись, добавила: — Да, Анастасия, не сочтите за труд, принесите мне журнал регистрации пациентов к психиатру.
Видя удивление Сергея, Сейфулина пояснила:
— Журналы регистрации мы ввели для больных, посещающих врача-психиатра и врача-хирурга. Это распоряжение заведующего нашего облздравотдела товарища Храбровицкого.
Сергей усмехнулся, вспомнив, как несколько часов назад супруга Храбровицкого презентовала ему коробку зефира. А Сейфулина продолжила:
— Из приходящих к хирургу мы фиксируем только тех, у кого огнестрельное или ножевое ранение. А вот пациентов психиатра нам надлежит регистрировать всех. А таких немало. Есть люди с чувством апатии, с головной болью, с бессонницей. А есть и такие, которых преследуют черти, змеи или кровожадные убийцы. Мы уже не удивляемся, если пришедший на прием к психиатру заявляет, что он Юлий Цезарь или Карл Великий. Таких мы быстро отправляем на больничную койку. И наоборот: берем на учет выписанных после лечения в психдиспансере. Еще есть преследуемые навязчивыми мыслями: о самоубийстве или об убийстве женщины, которая ему изменяла.
Закончив говорить, главврач посмотрела на Дружинина оценивающим взглядом и негромко добавила:
— Имейте в виду, все, что связано с психиатрией, курируется вашим ведомством. Мы работаем в тесном контакте.
В это время в кабинет вошла белокурая медсестра, держа в руках объемистую, похожую на гроссбух тетрадь.
— Вот, Эльвира Рашидовна, журнал регистрации с шестьдесят пятого года и по настоящее время.
Сейфулина поблагодарила медсестру, и та удалилась. Затем полистала страницы и, найдя нужную, пригласила Сергея.
— Вот, взгляните…
Дружинин поднялся из кресла, шагнул к столу, на котором лежал журнал регистрации. А главврач продолжала пояснять:
— Вас интересует прием к психиатру на третье марта? Так вот на десять тридцать к врачу Чеурину был записан некто Крохмаль Валентин Степанович. Но на прием он не явился. А Чеурин не мог понять почему.
— Это первое посещение психиатра Крохмалем? — спросил Сергей.
— Сейчас посмотрю, — Сейфулина снова стала листать страницы и вскоре почти торжествующе воскликнула: — Нет, не первое! Он был на приеме у Чеурина три раза: двадцать четвертого, двадцать восьмого февраля и первого марта. Диагноз: навязчивая мысль.
Сергей задумался:
— Значит, Чеурин не мог объяснить?
— Он сам вскоре спешно уволился.
— Что так?
Сейфулина тяжело вздохнула.
— Психиатрия слабое место нашей поликлиники. Представьте, за два года сменились три врача-психиатра. Сначала Шульман, затем Воропаев и вот сейчас Чеурин. Шульман Марк Соломонович был известен за пределами области. Одно время возглавлял кафедру психиатрии в мединституте. Но возраст… плюс коварная болезнь… Сменивший его Воропаев тоже был опытный врач сорока семи лет. И, что интересно, он все время предлагал что-то новое, пытался научно обосновать свои методы лечения. Но уж больно неуживчивый. И все-то он критикует, все-то ему неладно. Переругался со всеми, с кем только можно. Дошло до того, что ко мне, как к главному врачу, пришли несколько наших сотрудников и в ультимативной форме заявили: либо они, либо Воропаев. Пришлось предложить Воропаеву уволиться. На смену пришел Чеурин. Молодой, двадцати восьми лет. И полная противоположность Воропаеву: открытый, дружелюбный… Но пациенты его методами лечения были недовольны. И не только пациенты, но и их родственники. Он это чувствовал и собирался увольняться, тем более что он южных кровей, из Краснодара, а к нам попал по распределению. Я всячески противилась его увольнению, но… Представляете, седьмого отмечаем Женский день, а он получает телеграмму — умер отец. Сразу же подает заявление и на самолет. Думаю, что назад он уже не вернется.
— И вы подписали?
— А что мне оставалось делать? На его место настоятельно рекомендуют некую Беляеву Анну Викторовну.
— Она вас устраивает?
Главврач поликлиники опять тяжело вздохнула:
— Единственное ее достоинство то, что она двоюродная сестра Храбровицкой, жены заведующего облздравом. Слышали про такую?
— Откуда мне знать? Я же чужой в вашем городе, — соврал Сергей, но при этом подавил улыбку.
Наступило молчание. Потом Дружинин задал важный для него вопрос:
— Скажите, а Крохмаль был доволен лечением у Чеурина?
Эльвира Рашидовна покачала головой
— Трудно сказать, он ко мне с жалобой не приходил. А вот другие жаловались, и не раз.
— Вот как? И что вы им посоветовали?
— Да ничего. Я терпеть не могу, когда пациенты жалуются на врачей. Все могут ошибаться, в том числе мы. А если не нравится, иди к другому врачу.
В это время в кабинет снова заглянула белокурая медсестра. Сейфулина едва заметным кивком сделала ей знак войти. Для Сергея Дружинина это не осталось незамеченным, и он понял, что время, отведенное ему, истекло.
Глава 10Отъезд
На следующий день был рейс самолета Дружинина. Утром Сергей зашел в Управление, чтобы попрощаться. В приемной стоял сам начальник Управления Балашов и незнакомый человек в штатском. Быстро закончив разговор и простившись, Балашов шагнул к двери кабинета, но, увидев Дружинина, скомандовал:
— Заходите, майор.
В кабинете начальника Управления сидел Царегородцев и спокойно курил.
— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
— О, герой наш… — Царегородцев притушил папиросу и по-свойски предложил: — Садись.
Рядом расположился Балашов. Он тоже был в форме, и Дружинин вдруг почувствовал себя неловко. В компании двух генералов, взгляды которых направлены на него, ему бывать не приходилось. Оперативка не в счет, на ней перед генералами докладывали многие. Здесь же, в этом кабинете, он оказался в центре внимания, а точнее, под перекрестным артогнем, как поется в популярной песне.