— Его зовут Воропаев Юрий Григорьевич.
«Воропаев, Воропаев…» — задумался Сергей. Где-то он слышал эту фамилию.
— Воропаев, наверное, большой ученый? По-прежнему занимается научной деятельностью?
— Нет. С диссертацией, насколько мне известно, у него не получилось. Он продолжал работать в психоневрологическом диспансере, потом в какой-то поликлинике. Отовсюду уходил. Уж больно неуступчивый он по характеру. Толковый — бесспорно, но чуть что — скандалит.
Почувствовав все больший интерес к услышанному, Дружинин задал следующий вопрос:
— А где сейчас этот Воропаев, вы, конечно, не знаете?
— Ну как не знать — знаю. Он снова к нам вернулся, снова тренер-консультант. Неделю назад наши легкоатлеты хорошо выступили на отборочных в Краснодаре. Есть такие, кого включили в сборную РСФСР на предстоящую Спартакиаду народов в Москве.
— Значит, Воропаев сейчас здесь, выходит, он вернулся?
— Нет, еще не вернулся. Бегуны из сборной нашей области отправились в Клин. Там Всесоюзный кросс, посвященный какой-то дате.
— В Клин? Вы уверены? — почти прокричал Дружинин.
Игнатенко удивленно посмотрел на него:
— Уверен. А что вас смущает?
Но у Сергея на устах был уже другой вопрос:
— Борис Васильевич, вы, наверное, хорошо знаете Воропаева. Он, случаем, не прихрамывал?
— Да, было такое. Он и сейчас прихрамывает, — спокойно ответил Игнатенко. — Как-то он признался, что, если бы не нога, тоже занялся бы бегом. Бег, как он выразился, залог здоровья.
И тут Дружинин вспомнил. Воропаев? Да это же врач — предшественник Чеурина в поликлинике Горбольницы № 1, где лечился Крохмаль! Невольно глянул на часы: он попросил Храбровицкого задержать этого самого Чеурина до его прихода. А что, если тот не пожелает ждать? Надо торопиться!
Поблагодарив Игнатенко за сведения, Сергей быстро вышел из дверей облспорткомитета. Акимыч спокойно прохаживался рядом со своим «газиком» и курил.
— Куда едем? — не вынимая папиросы изо рта, спросил он.
— В облздрав. И давай по-быстрому!
Дружинин не шел, а бежал по лестнице на третий этаж, где был кабинет Храбровицкого. Навстречу ему так же быстро спускался молодой мужчина лет тридцати.
Василий Петрович Храбровицкий с кем-то разговаривал по телефону. Увидев вошедшего Дружинина, он прикрыл трубку ладонью и недовольно произнес:
— Ну что же вы опаздываете? Я пытался удерживать Чеурина целых пятнадцать минут. Больше не получилось. Он теперь птица вольная.
— Каков он из себя? — тяжело дыша, спросил Сергей. — Молодой брюнет лет тридцати?
— Точно так. Бегите скорее за ним. Он только что вышел.
Погода стояла жаркая, июньская. Сергея это выручило. Чеурин, выйдя из здания облздрава, остановился у бочки с квасом и утолял жажду, держа в руках полулитровую кружку. Сергей подошел, остановился невдалеке и наблюдал. Вдруг поймал себя на мысли, что не знает имени и отчества Чеурина. Поэтому, когда тот поставил пустую кружку и отошел от бочки, пришлось говорить официальным тоном:
— Гражданин Чеурин? Извините, но у меня к вам есть несколько вопросов.
Дружинин показал удостоверение. Реакция Чеурина была неожиданной:
— Вы не имеете права! Слышите, не имеете права меня удерживать!
Сергей даже растерялся:
— Простите, никто не собирается вас ни удерживать, ни задерживать.
— Но я уже все решил. В Краснодаре у меня одна мать. Я не могу ее оставить.
Пришлось предложить Чеурину присесть на ближайшую лавочку для прояснения ситуации. Все объяснялось просто. Геннадий Чеурин еще в студенческие годы был активным комсомольцем и вступил в ряды КПСС. Сейчас, когда из положенных трех лет отработал два с половиной года, как молодой специалист, и собрался в родной Краснодар, ему пригрозили отобрать партбилет, если он самовольно покинет Челябинск. Более того, в парткоме намекнули, что это будет расцениваться как саботаж.
Поняв, что майор КГБ интересуется им совсем по другому вопросу, Чеурин успокоился и деловито произнес, как будто рядом на лавочке сидел пришедший на прием больной:
— Слушаю вас.
Дружинин пояснил, что остановил его по очень важному делу и попросил рассказать все, что он знает о Воропаеве.
Чеурин смутился, но стал рассказывать довольно обстоятельно:
— Работая в области, я приезжал на консультацию к Юрию Григорьевичу, — начал он. — Могу сказать одно — это большой профессионал! Причем врач, который все время ищет что-то новое. Но характер… Не дай бог работать с ним. Придирается к любой мелочи. При мне отчитывал почти матом медсестру, которая что-то пролила. А ведь женщина в возрасте. Или когда внедрял свой ультразвук… хоть одно слово против, сразу скандал.
— Когда вы его видели в последний раз?
— Да недавно у себя в Краснодаре.
Сергей почувствовал волнение.
— В Краснодаре?
— Именно там. Меня ведь фактически приняли на работу в районную больницу. Вот только здешняя парторганизация с учета не снимает.
— Но у вас, насколько мне известно, в Краснодаре одна мать?
— Нет, есть еще сестра, только в соседнем городе, в Армавире.
Дружинин понимающе кивнул:
— Ладно, отвлеклись. Так где вы встретили Воропаева?
— На улице.
— Если можно, поподробнее.
— Мать после смерти отца в плохом состоянии, и я по утрам хожу за продуктами. В тот день иду на рынок, а навстречу он, Воропаев Юрий Григорьевич.
— Один?
— Нет, с ним был еще человек. Невзрачный такой, маленького роста, в кепке. Летом в кепке… чудак…
— Так, так. А в руках у него ничего не было?
— У Воропаева ничего. А вот у маленького не то портфель, не то чемоданчик.
— И что дальше?
— А дальше… не поверите. Я поравнялся с ними и приветствую: «Здравствуйте, Юрий Григорьевич!» А он вдруг повернул голову в сторону и сделал вид, что не знаком со мной. Странно, ведь он меня хорошо знает.
Сергей схватил Чеурина за плечи:
— Странно? Ничего в этом странного нет!
Чеурин непонимающе смотрел на Сергея, а тот продолжал:
— В какой день и час это случилось?
Молодой врач пожал плечами:
— Да утром, около восьми. Я пошел на рынок.
— А день? День какой?
— День… день… А, вспомнил! В тот день еще взорвался автобус. 12 июня! Может, слышали?
— Слышал.
Все было ясно. Наступила пауза. Сергею очень не хотелось выражать благодарность со слов: «Товарищ, Чеурин». И тут он вспомнил. Что на столе у Храбровицкого на отрывном календаре было помечено: «Чеурин Геннадий Игоревич. 16:00».
Дружинин подал руку:
— Геннадий Игоревич, благодарю. Вы нам очень помогли. Долго еще будете у нас?
Услышав похвалу в свой адрес, Чеурин смутился:
— Задержусь дня на три. Надо же с партийными делами разобраться. Да и кое-какие бытовые вопросы решить, тем более что жена у меня местная, уралочка.
Дружинин почувствовал прилив сил. Последняя зацепка, связанная с молодыми годами Крохмаля, сработала. Круг замкнулся!
— Геннадий Игоревич, большая просьба. Не выезжайте никуда из города, — сказал он, по-прежнему удерживая руку врача. — Я к вам зайду. Надо кое-что уточнить и снять с вас показания под протокол.
— Зачем?
— Когда зайду, объясню. Давайте адрес.
Глава 17Трасса особого назначения
— Ну, как успехи, майор? — Исполняющий обязанности начальника Управления полковник Банных устало смотрел на сидящего напротив Дружинина. — По глазам вижу, что-то накопали?
— Есть кое-что, товарищ полковник, — откликнулся Дружинин. — Разрешите доложить?
Но Банных не ответил на просьбу, слово взял сам:
— Знаете ли вы, где произошел последний взрыв? — спросил он, и взгляд его стал серьезным.
— Знаю, в Клину.
— Конкретнее…
— Судя по полученной информации, рядом с каким-то кинотеатром.
Банных пронзил взглядом Дружинина:
— Черт с ним, с кинотеатром! Дело в другом. Невдалеке проходит Ленинградское шоссе. А по нему на охоту ездит… не догадываешься кто?
— Уж не Брежнев ли? — тихо произнес Сергей.
— Угадали, сам Брежнев. А раз так, трасса от Москвы до Завидово, места, где он охотится, считается трассой особого назначения. И вот в двухстах метрах от этой трассы происходит взрыв бомбы. Сильный взрыв! Намечалось, что бомба взорвется, когда народ будет выходить из кинотеатра. Но два человека вышли раньше, и взрывом убило только их.
Сергей внимательно слушал, а полковник мрачным тоном пояснил:
— Мне все это сообщил Царегородцев. Он в Москве и час назад звонил. О взрыве уже знают на самом верху. Все в трансе. Шутка ли, трасса особого назначения, и вдруг взрыв! Третий за три месяца! А если завтра четвертый? Где произойдет, остается только гадать. Кстати, Царегородцев спрашивал о вас.
Молчание Дружинину давалось с трудом, и он не выдержал:
— Простите, товарищ полковник, но четвертого взрыва не будет.
Банных даже приподнялся в кресле.
— Вы так считаете? Уверены?
— Так точно. Считаю и уверен. Мы обезвредим организатора взрывов.
Банных с интересом смотрел на Сергея:
— Тогда докладывайте, слушаю.
Дружинин обстоятельно изложил все факты, касающиеся Воропаева и его отношений как с Крохмалем, так и с краснодарским коротышкой Ходынским.
— А как же взрыв в Клину? — выслушав, спросил Банных.
— Не сомневаюсь, что и это дело рук Воропаева. Он последние дни находился в Клину.
Возникла пауза. Слышно было, как тикают напольные часы.
— Разрешите вопрос? — наконец сказал Дружинин.
— Спрашивайте.
— У Царегородцева есть кто-то на подозрении? Воропаев ведь только готовит взрывы, а осуществляют их другие.
Банных открыл ящик стола, достал какие-то записи.
— Царегородцев сообщал, что на подозрении некто Борисенков, детский хирург. Кстати, ранее проживал у нас, не то в Златоусте, не то в Миассе.
— Выясним, что это за птица.
Находясь под впечатлением доклада Дружинина и разговора с Царегородцевым, полковник Банных сидел за своим столом, обхватив голову руками.