Сергей понимающе кивнул и спросил:
— Игорь Леонидович, может, вы запомнили кого-нибудь из пассажиров трамвая № 3, особенно тех, кто вошел на остановке «Микрорайон “Солнечный”»? Как они были одеты? Что держали в руках?
Гороховский задумался, покачал головой. Видно было, что подобный допрос наводит его на мрачные мысли.
— Товарищи дорогие, рад бы, но… При моем высоком росте я могу видеть только головные уборы пассажиров.
— Ну, хотя бы это…
— Помню только, справа от меня стояли две женщины, слева парень. А вот вышли ли они на остановке «Микрорайон “Солнечный”», не помню.
— А на головах у них что было? — с нетерпением спросил Минин.
— На головах, на головах… товарищи дорогие, так сразу и не припомнишь… У парня спортивная зимняя шапочка, у женщин… нет не припомню.
— Может, слышали, о чем они разговаривали? — спросил Сергей.
— А вот здесь могу помочь. Представьте, слышал, — вспомнил Гороховский. — Одна из них торопилась в ателье!
— Как она выглядела? Что было у нее на голове?
— На голове, на голове… — снова заладил Гороховский и отрицательно, как минуту назад, покачал головой. — Не помню… Хотя, стоп! На голове одной из них была пыжиковая шапка. Да-да, шапка, похожая на мужскую. И еще вспомнил! Эта женщина вышла на остановке “Микрорайон “Солнечный”.
— А ателье где-то рядом?
— Ну, уж друзья дорогие, я не ходок по ателье. Лет пять назад посетил, заказывал костюм на свою нестандартную фигуру. Но я тогда жил в другом конце города.
Сергей чувствовал, что они понапрасну теряют время. И все-таки два вопроса нужно было выяснить.
— Скажите, Игорь Леонидович, вы не приметили в вагоне трамвая женщину в светлой пятнистой шубке? — задал он первый из двух вопросов.
— После ваших слов вспомнил. Она зашла вместе со мной на остановке “Политехнический институт” и сидела в кресле у окна. Но это в другом конце вагона.
— А кто был рядом с ней?
— Странный вопрос: люди входили и выходили.
— Игорь Леонидович, нам надо знать, нам очень надо знать, кто был рядом с этой женщиной перед тем, как трамвай остановился в микрорайоне “Солнечном”.
Гороховский развел руками:
— А вот это увольте. Сыщик из меня никудышный.
Наступило молчание. Пора было заканчивать разговор, тем более что в дверь аудитории нет-нет да заглядывали любопытные студенты. Сергей задал второй вопрос, который для преподавателя сопромата прозвучал неожиданно:
— Вы на работу ходите с портфелем?
Гороховский поднял голову. Трудно сказать, выражение недоумения или негодования было в его взгляде.
— Да, хожу, — негромко ответил он.
— И где ваш портфель?
— Дома. — Гороховский чуть приподнялся на стуле. — Я уже сказал вам, что оппонирую диссертацию. Она дома, в моем портфеле, — лицо его приобрело решительный вид. — Вы что, меня в чем-то подозреваете?
— Ну, что вы, что вы, — никто вас ни в чем не подозревает, — принялся успокаивать преподавателя Дружинин. — Но все обстоятельства, связанные со взрывом, мы должны проверить. Слишком велика ответственность.
Поблагодарив Гороховского и простившись, Дружинин с Мининым покинули аудиторию. Ее сразу же стали заполнять нетерпеливые студенты.
— Зайдем-ка в партком, — предложил Сергей. — Надо окончательно выяснить все возможное относительно Гороховского. А то, как часто бывает, в тихом омуте черти водятся.
Секретарь парткома вуза безотлагательно принял сыщиков и отнесся к их проблемам с пониманием, тем более что о взрыве в городе знали многие. А когда речь зашла о Гороховском, набрал нужный номер по внутреннему телефону. И вскоре в кабинет вошел седовласый человек с орденскими планками на груди пиджака.
— Знакомьтесь, Гилев Иван Петрович, декан строительного факультета, — представил секретарь парткома вошедшего.
Сыщики тоже представились.
— Вот, Иван Петрович, и КГБ, и УВД интересуются личностью доцента Гороховского.
Седовласая голова Гилева слегка склонилась набок, на его лице отразилось недоумение:
— Он в чем-то проштрафился?
Пришлось Дружинину в очередной раз напомнить о взрыве, пояснить, что личности всех, кто хоть мало-мальски имеет отношение к взрыву, его очень интересуют.
— Что я могу сказать о Гороховском? — переспросил Гилев. — Только хорошее. Гороховский Игорь Леонидович один из тех, кого мы называем «дети войны». В сорок первом ему исполнилось только пятнадцать, но он был не по годам высокий. Поэтому приписал себе два года и попытался пойти добровольцем. Но в военкомате его разоблачили, сказали рано. Тогда он пошел на завод, обучился токарному делу, параллельно окончил школу. А после был вуз, аспирантура и так далее.
— Скажите, Иван Петрович, не было ли у Гороховского повода на кого-то обидеться, кому-то мстить? — задал Сергей вопрос, который его особо волновал.
— Да что вы! — воскликнул Гилев и тут же одернул себя. — Хотя. Нет… был. Год назад образовалась вакансия заведующего кафедрой сопротивления материалов. На место было два претендента: Гороховский и еще один… не буду называть его фамилию. Гороховский проиграл. Первое время он выглядел озлобленным, но вскоре переменился. Работа заведующим требует больших затрат времени, а Гороховский, оставшись рядовым доцентом, продолжил работу над докторской диссертацией. Сейчас дела у него идут хорошо.
Поблагодарив Гилева и секретаря парткома, сыщики вышли в коридор.
— Тут все ясно, — констатировал Дружинин. — Теперь куда? В ателье? Но нужен адрес.
— Заедем в местное отделение милиции, там все скажут, — успокоил Минин и предложил: — Может, перекусим?
— А что, хорошая идея. — согласился Сергей. — Заодно посмотрим, как студентов кормят.
В отделении милиции Минин быстро узнал адрес ателье с названием «Обновите», единственного на весь микрорайон. Директор ателье посочувствовал, покачал головой по поводу вчерашнего взрыва, а на вопрос о женщине в пыжиковой шапке ответил сразу:
— Думаю, что это Храбровицкая Людмила Петровна, наш постоянный клиент.
Но для верности он вызвал одного из закройщиков и прямо с порога спросил:
— Петр Федорович, Храбровицкая у вас вчера обслуживалась?
Солидный, в очках, Петр Федорович не без гордости ответил:
— Да, конечно. Она одевается только у меня.
— Во сколько это было? — спросил Сергей.
— Она пришла ровно в три.
— Точно в три?
— На моем приемнике на столе заиграла мелодия «Маяка».
— Мне нужен ее адрес.
— Пожалуйста, — невозмутимо ответил закройщик и вопросительно посмотрел на директора.
— Только имейте в виду. Ее муж большой начальник, — предупредительно сказал тот.
Дружинин не обратил внимания на реплику, лишь посмотрел на часы.
— А, случаем, не подскажете, где она работает?
Директор ателье улыбнулся:
— Я же сказал. Что она жена большого начальника.
Когда они вышли из ателье, Минин достал сигареты и предложил Сергею.
— Спасибо, не курю, ответил тот и спросил: — И что это за начальник по фамилии Храбровицкий?
— Заведующий облздравотделом.
Пятнадцати минут хватило, чтобы найти квартиру Храбровицких. Хозяйка квартиры, одетая в цветастый халат и в бигуди, открыв дверь, смерила пришедших оценивающим взглядом. Милицейская форма Минина не произвела на нее ни малейшего впечатления. Пришлось Дружинину показать свое удостоверение.
— Что вам угодно? — холодно спросила Храбровицкая.
— Может, вы позволите нам войти? — ответил Сергей.
Хозяйка квартиры молча отступила на шаг:
— Проходите, снимайте верхнюю одежду, — кивнула она в сторону кухни. — Чай? Кофе? А может, чего покрепче?
— Спасибо, мы на службе.
Сергей и Евгений прошли в кухню. Сразу бросился в глаза новый кухонный гарнитур, который в мебельных магазинах города вряд ли продавался. Напоминание о взрыве не особо шокировало Храбровицкую:
— Знаю, это ужасно. Мой супруг уже поднял на ноги всю медицину.
Первым делом Дружинин спросил то, что хотел:
— Скажите, Людмила Петровна, вы можете кого-нибудь вспомнить из тех, с кем ехали вчера в трамвае, с кем выходили?
Ответ хозяйки квартиры не заставил себя долго ждать:
— Кого вспомнить? Юлю… Юлию Алексеевну, мою соседку, но она сошла на одну остановку раньше, у гастронома. Еще высокого дядечку в очках, он сошел вместе со мной на “Солнечном”. Ну и, конечно, Аньку…
— Это кто?
— Анька Жарихина, моя давняя… язык не поворачивается сказать, знакомая.
— Как она выглядела?
— В меховой пятнистой шубе… искусственной, конечно.
— В светлой?
— В светлой.
Сергей почувствовал волнение.
— Вы знаете, что взрывом убило трех человек и восьмерых ранило? Среди убитых и Жарихина. Ее буквально разорвало.
Услышав столь страшное сообщение, Храбровицкая лишь глухо процедила:
— Сочувствую… Хоть о мертвых плохо не говорят, но потеря для мира небольшая.
— Вы ее хорошо знали?
Храбровицкая достала пачку «БТ» и закурила:
— Знала. В школе в одном классе учились. Жили мы тогда в районе тракторного завода. Теперь вот снова свиделись…
— Как подруги?
— Да какие там подруги… Я с серебряной медалью окончила, Анька же с двойки на тройку перебивалась. Дура дурой…
— Кем она работает, вернее, работала?
— Завпроизводством столовой № 35. Та еще ворюга…
— Вы так считаете?
— А что тут считать? В семь вечера столовая закрывается. А через полчаса с черного хода она и еще две тетки выходят с полными сумками и авоськами. И все это с согласия Меликяна.
— Кто такой Меликян?
— Директор столовой, судимый. Правда, срок он получил условный. Кстати, вспомнила, он ехал с ней в трамвае.
— С ней? — удивленно воскликнул Сергей. — Что же вы молчали?
— Так он сошел не на “Солнечном”, а на остановку раньше, как и соседка Юля.
Волнение Дружинина усилилось, но голос его был тихий и спокойный:
— А в руке у Меликяна ничего не было?
— Не помню.
— Может, портфель или что-то похожее?