Тайный детонатор — страница 4 из 37

Сергей понимающе кивнул и спросил:

— Игорь Леонидович, может, вы запомнили кого-нибудь из пассажиров трамвая № 3, особенно тех, кто вошел на остановке «Микрорайон “Солнечный”»? Как они были одеты? Что держали в руках?

Гороховский задумался, покачал головой. Видно было, что подобный допрос наводит его на мрачные мысли.

— Товарищи дорогие, рад бы, но… При моем высоком росте я могу видеть только головные уборы пассажиров.

— Ну, хотя бы это…

— Помню только, справа от меня стояли две женщины, слева парень. А вот вышли ли они на остановке «Микрорайон “Солнечный”», не помню.

— А на головах у них что было? — с нетерпением спросил Минин.

— На головах, на головах… товарищи дорогие, так сразу и не припомнишь… У парня спортивная зимняя шапочка, у женщин… нет не припомню.

— Может, слышали, о чем они разговаривали? — спросил Сергей.

— А вот здесь могу помочь. Представьте, слышал, — вспомнил Гороховский. — Одна из них торопилась в ателье!

— Как она выглядела? Что было у нее на голове?

— На голове, на голове… — снова заладил Гороховский и отрицательно, как минуту назад, покачал головой. — Не помню… Хотя, стоп! На голове одной из них была пыжиковая шапка. Да-да, шапка, похожая на мужскую. И еще вспомнил! Эта женщина вышла на остановке “Микрорайон “Солнечный”.

— А ателье где-то рядом?

— Ну, уж друзья дорогие, я не ходок по ателье. Лет пять назад посетил, заказывал костюм на свою нестандартную фигуру. Но я тогда жил в другом конце города.

Сергей чувствовал, что они понапрасну теряют время. И все-таки два вопроса нужно было выяснить.

— Скажите, Игорь Леонидович, вы не приметили в вагоне трамвая женщину в светлой пятнистой шубке? — задал он первый из двух вопросов.

— После ваших слов вспомнил. Она зашла вместе со мной на остановке “Политехнический институт” и сидела в кресле у окна. Но это в другом конце вагона.

— А кто был рядом с ней?

— Странный вопрос: люди входили и выходили.

— Игорь Леонидович, нам надо знать, нам очень надо знать, кто был рядом с этой женщиной перед тем, как трамвай остановился в микрорайоне “Солнечном”.

Гороховский развел руками:

— А вот это увольте. Сыщик из меня никудышный.

Наступило молчание. Пора было заканчивать разговор, тем более что в дверь аудитории нет-нет да заглядывали любопытные студенты. Сергей задал второй вопрос, который для преподавателя сопромата прозвучал неожиданно:

— Вы на работу ходите с портфелем?

Гороховский поднял голову. Трудно сказать, выражение недоумения или негодования было в его взгляде.

— Да, хожу, — негромко ответил он.

— И где ваш портфель?

— Дома. — Гороховский чуть приподнялся на стуле. — Я уже сказал вам, что оппонирую диссертацию. Она дома, в моем портфеле, — лицо его приобрело решительный вид. — Вы что, меня в чем-то подозреваете?

— Ну, что вы, что вы, — никто вас ни в чем не подозревает, — принялся успокаивать преподавателя Дружинин. — Но все обстоятельства, связанные со взрывом, мы должны проверить. Слишком велика ответственность.

Поблагодарив Гороховского и простившись, Дружинин с Мининым покинули аудиторию. Ее сразу же стали заполнять нетерпеливые студенты.

— Зайдем-ка в партком, — предложил Сергей. — Надо окончательно выяснить все возможное относительно Гороховского. А то, как часто бывает, в тихом омуте черти водятся.

Секретарь парткома вуза безотлагательно принял сыщиков и отнесся к их проблемам с пониманием, тем более что о взрыве в городе знали многие. А когда речь зашла о Гороховском, набрал нужный номер по внутреннему телефону. И вскоре в кабинет вошел седовласый человек с орденскими планками на груди пиджака.

— Знакомьтесь, Гилев Иван Петрович, декан строительного факультета, — представил секретарь парткома вошедшего.

Сыщики тоже представились.

— Вот, Иван Петрович, и КГБ, и УВД интересуются личностью доцента Гороховского.

Седовласая голова Гилева слегка склонилась набок, на его лице отразилось недоумение:

— Он в чем-то проштрафился?

Пришлось Дружинину в очередной раз напомнить о взрыве, пояснить, что личности всех, кто хоть мало-мальски имеет отношение к взрыву, его очень интересуют.

— Что я могу сказать о Гороховском? — переспросил Гилев. — Только хорошее. Гороховский Игорь Леонидович один из тех, кого мы называем «дети войны». В сорок первом ему исполнилось только пятнадцать, но он был не по годам высокий. Поэтому приписал себе два года и попытался пойти добровольцем. Но в военкомате его разоблачили, сказали рано. Тогда он пошел на завод, обучился токарному делу, параллельно окончил школу. А после был вуз, аспирантура и так далее.

— Скажите, Иван Петрович, не было ли у Гороховского повода на кого-то обидеться, кому-то мстить? — задал Сергей вопрос, который его особо волновал.

— Да что вы! — воскликнул Гилев и тут же одернул себя. — Хотя. Нет… был. Год назад образовалась вакансия заведующего кафедрой сопротивления материалов. На место было два претендента: Гороховский и еще один… не буду называть его фамилию. Гороховский проиграл. Первое время он выглядел озлобленным, но вскоре переменился. Работа заведующим требует больших затрат времени, а Гороховский, оставшись рядовым доцентом, продолжил работу над докторской диссертацией. Сейчас дела у него идут хорошо.

Поблагодарив Гилева и секретаря парткома, сыщики вышли в коридор.

— Тут все ясно, — констатировал Дружинин. — Теперь куда? В ателье? Но нужен адрес.

— Заедем в местное отделение милиции, там все скажут, — успокоил Минин и предложил: — Может, перекусим?

— А что, хорошая идея. — согласился Сергей. — Заодно посмотрим, как студентов кормят.


В отделении милиции Минин быстро узнал адрес ателье с названием «Обновите», единственного на весь микрорайон. Директор ателье посочувствовал, покачал головой по поводу вчерашнего взрыва, а на вопрос о женщине в пыжиковой шапке ответил сразу:

— Думаю, что это Храбровицкая Людмила Петровна, наш постоянный клиент.

Но для верности он вызвал одного из закройщиков и прямо с порога спросил:

— Петр Федорович, Храбровицкая у вас вчера обслуживалась?

Солидный, в очках, Петр Федорович не без гордости ответил:

— Да, конечно. Она одевается только у меня.

— Во сколько это было? — спросил Сергей.

— Она пришла ровно в три.

— Точно в три?

— На моем приемнике на столе заиграла мелодия «Маяка».

— Мне нужен ее адрес.

— Пожалуйста, — невозмутимо ответил закройщик и вопросительно посмотрел на директора.

— Только имейте в виду. Ее муж большой начальник, — предупредительно сказал тот.

Дружинин не обратил внимания на реплику, лишь посмотрел на часы.

— А, случаем, не подскажете, где она работает?

Директор ателье улыбнулся:

— Я же сказал. Что она жена большого начальника.

Когда они вышли из ателье, Минин достал сигареты и предложил Сергею.

— Спасибо, не курю, ответил тот и спросил: — И что это за начальник по фамилии Храбровицкий?

— Заведующий облздравотделом.

Пятнадцати минут хватило, чтобы найти квартиру Храбровицких. Хозяйка квартиры, одетая в цветастый халат и в бигуди, открыв дверь, смерила пришедших оценивающим взглядом. Милицейская форма Минина не произвела на нее ни малейшего впечатления. Пришлось Дружинину показать свое удостоверение.

— Что вам угодно? — холодно спросила Храбровицкая.

— Может, вы позволите нам войти? — ответил Сергей.

Хозяйка квартиры молча отступила на шаг:

— Проходите, снимайте верхнюю одежду, — кивнула она в сторону кухни. — Чай? Кофе? А может, чего покрепче?

— Спасибо, мы на службе.

Сергей и Евгений прошли в кухню. Сразу бросился в глаза новый кухонный гарнитур, который в мебельных магазинах города вряд ли продавался. Напоминание о взрыве не особо шокировало Храбровицкую:

— Знаю, это ужасно. Мой супруг уже поднял на ноги всю медицину.

Первым делом Дружинин спросил то, что хотел:

— Скажите, Людмила Петровна, вы можете кого-нибудь вспомнить из тех, с кем ехали вчера в трамвае, с кем выходили?

Ответ хозяйки квартиры не заставил себя долго ждать:

— Кого вспомнить? Юлю… Юлию Алексеевну, мою соседку, но она сошла на одну остановку раньше, у гастронома. Еще высокого дядечку в очках, он сошел вместе со мной на “Солнечном”. Ну и, конечно, Аньку…

— Это кто?

— Анька Жарихина, моя давняя… язык не поворачивается сказать, знакомая.

— Как она выглядела?

— В меховой пятнистой шубе… искусственной, конечно.

— В светлой?

— В светлой.

Сергей почувствовал волнение.

— Вы знаете, что взрывом убило трех человек и восьмерых ранило? Среди убитых и Жарихина. Ее буквально разорвало.

Услышав столь страшное сообщение, Храбровицкая лишь глухо процедила:

— Сочувствую… Хоть о мертвых плохо не говорят, но потеря для мира небольшая.

— Вы ее хорошо знали?

Храбровицкая достала пачку «БТ» и закурила:

— Знала. В школе в одном классе учились. Жили мы тогда в районе тракторного завода. Теперь вот снова свиделись…

— Как подруги?

— Да какие там подруги… Я с серебряной медалью окончила, Анька же с двойки на тройку перебивалась. Дура дурой…

— Кем она работает, вернее, работала?

— Завпроизводством столовой № 35. Та еще ворюга…

— Вы так считаете?

— А что тут считать? В семь вечера столовая закрывается. А через полчаса с черного хода она и еще две тетки выходят с полными сумками и авоськами. И все это с согласия Меликяна.

— Кто такой Меликян?

— Директор столовой, судимый. Правда, срок он получил условный. Кстати, вспомнила, он ехал с ней в трамвае.

— С ней? — удивленно воскликнул Сергей. — Что же вы молчали?

— Так он сошел не на “Солнечном”, а на остановку раньше, как и соседка Юля.

Волнение Дружинина усилилось, но голос его был тихий и спокойный:

— А в руке у Меликяна ничего не было?

— Не помню.

— Может, портфель или что-то похожее?