И тогда очень робко, как будто боясь оскорбить своей гордыней, тщеславием и высокомерием Хозяина (которого нет с другой стороны покосившейся двери), Зверушка приоткрывает дверь и высовывает в открывшийся проем голову.
Холодный ночной воздух касается лица Зверушки. Она озирается по сторонам и окончательно убеждается, что Хозяина нет ни за дверью, ни где‐либо поблизости. Должна ли она остаться ждать его в хижине или стóит, по крайней мере ненадолго, выйти и осмотреться? Что, если Хозяин стоит где‐то совсем рядом, но спрятавшись от Зверушки? Что, если он как раз в паре шагов от замшелого валуна, но не достает до границы видимости, обозначенной рамой мутного окна с трещиной? Должна ли Зверушка пойти в таком случае Хозяину навстречу?
Она пытается размышлять обо всем сразу, не решаясь выйти из хижины, но паника не дает мыслить здраво. Мысли путаются, а принять какое‐либо решение кажется невозможным.
Однако надежда, что Хозяин всего лишь устроил ей какую‐то странную жестокую проверку и ждет где‐то совсем рядом, побеждает сомнения. Зверушка решает рискнуть и выйти наружу, чтобы проверить и узнать наверняка, нет ли Хозяина поблизости.
Она осторожно открывает дверь пошире и робко делает несколько шагов вперед. Несмотря на нерешительность и медлительность ее действий, сердце в груди у Зверушки колотится как бешеное. Никогда раньше Хозяин не оставлял ее одну так надолго. Что бы ни случалось и что бы между ними ни происходило, Хозяин всегда возвращался домой, когда темнело. По-другому просто не может быть. Это как рассвет и закат, которые непременно начинают и заканчивают каждый день и являются неизменными постоянными мира. Ежедневное возвращение Хозяина вечером сродни подобным непоколебимым истинам.
А если Хозяин сегодня не вернулся, то взойдет ли солнце утром? Что, если мир изменился и теперь в нем не будет ни рассветов, ни закатов, ни возвращения вечером Хозяина с ржавым ведром и корзинкой в руках?
От этих мыслей Зверушка издает жалобный стон. На нетвердых ногах она делает пару шагов в сторону и пытается разглядеть в темноте замшелый валун, лежащий в нескольких десятках шагов от хижины. Ей помогает только холодный свет луны, слабо освещающий ночной мир вокруг. Замшелый валун все еще на месте, но рядом с ним никого нет. Ни рядом, ни даже в отдалении, около кромки темного леса.
И тут дыхание Зверушки замирает, а ее уцелевший глаз расширяется от ужасного осознания, которое только что к ней пришло. Хозяин не вернется. Он ушел навсегда. Ушел в мир, где «все по-другому». Зверушка обычно не очень хорошо понимает слова, которые произносит Хозяин, но значение этих недавно услышанных ею слов уловить она все же смогла. Наблюдательная Зверушка уже давно заметила, что внимание Хозяина долгое время по непонятной причине привлекал один, казалось бы, совсем незначительный отдаленный объект.
Зверушка переводит взгляд на дальние верхушки деревьев на горизонте и одинокую дымящую трубу, слабо виднеющуюся в темной дали. А она все еще дымит.
Осознав, что глядит на дымящую трубу, задержав дыхание, уже достаточно долго, Зверушка делает выдох, который вырывается из нее вместе с душераздирающе тоскливым и полным безысходности воем.
Она набирает в легкие новую порцию свежего воздуха, но от этого голова у нее резко идет кругом. Ноги подгибаются, и Зверушка оседает на землю. Она низко пригибается, а вытянутыми вперед руками хватается за пожухлую траву и крепко сжимает ее в кулаках. Сидя в таком положении, Зверушка начинает совсем негромко полускулить-полурыдать, выдирая траву с корнями и скребя пальцами с длинными ногтями сырую землю. Надежды больше нет. На сей раз Хозяин не вернется, теперь Зверушка уверена. Точно не в этот раз.
Она еще долго сидит и скребет пальцами землю, издавая глухие всхлипы и стоны, но неожиданно совсем близко раздается спокойный, лишенный каких‐либо эмоций голос:
– Ты сама во всем виновата, Зверушка. Теперь ты сама по себе.
Рыдания Зверушки застревают у нее в груди, и она на мгновение замирает. Зверушка приподнимает голову и озирается по сторонам в поисках того, кто только что произнес эти слова. В том, что прозвучавший голос принадлежал Хозяину, у Зверушки нет никаких сомнений. Кто бы еще это мог быть?
Но рядом никого нет. Послышалось ли ей? Или это голос Хозяина достиг ее сознания, необъяснимо преодолев большие расстояния, откуда‐то из-за далекой дымящей трубы?
И неудивительно, что прозвучавшее в голове Зверушки послание Хозяина, несмотря на его содержание, тем не менее вселяет в Зверушку некое подобие надежды. Да, теперь она сама по себе. Но ведь звучащий в ее голове голос означает невидимую и необъяснимую связь с Хозяином.
Она снова поднимает взгляд на далекую дымящую трубу за лесом, но на этот раз, помимо отчаяния, в ее взгляде присутствует и маленький проблеск надежды. Странная уверенность в том, что еще не все потеряно. Что Хозяина еще возможно найти. Догнать, пока он не ушел слишком далеко, и даже (может быть) его вернуть.
Должна ли Зверушка отправиться за ним прямо сейчас? Нет, конечно, нет. Она не сможет этого сделать. Но что ей остается? Дожидаться в хижине своего конца? Конца мира, конца времен? Это тоже не имеет никакого смысла. Она прекрасно это понимает. Единственный способ продолжить существование – последовать за Хозяином.
Но когда? Не стоит ли дождаться утра? Дождаться рассвета, когда мрак вокруг рассеется, а солнце поднимется в небо и в лесу будет не так страшно. Но ведь рассвет не наступит, если Хозяин не вернется. В таком случае рассвет не наступит никогда! Не будет больше утра, и солнце уже никогда не поднимется из-за горизонта.
Тем более если продолжать медлить, Хозяин уйдет совсем далеко, за пределы дымящей трубы, в мир, где «все по-другому». А там его уже будет невозможно найти. Поэтому действовать нужно сейчас.
Зверушка, несмотря на ее едва сознательное состояние, набирается храбрости. Ей чрезвычайно сложно решиться, но других вариантов нет и быть не может. Если Зверушка хочет снова увидеть утро, и день, и золотистые лучи солнца, и вернувшегося вечером Хозяина с ржавым ведром и корзинкой в одной руке и с палкой – в другой, если она хочет продолжать жить, то за Хозяином следует отправиться сейчас.
И тогда Зверушка делает первый шаг к замшелому валуну. Она делает этот шаг без Хозяина рядом. Да, такое бывало и раньше, но всего пару раз, и заканчивались такие самовольные выходки не слишком хорошо.
Но теперешний шаг имеет совсем другую природу. Этот шаг отделяет жизнь от смерти и свет от тьмы. Поэтому это самый важный, но вместе с тем и самый сложный шаг в ее жизни.
Отойдя на несколько метров от хижины, она оглядывается назад. Покосившаяся дверь остается приоткрытой, как будто ненавязчиво предлагает вернуться. Но что дом может предложить теперь, когда Хозяина в нем нет? Вечную тьму и проникающий внутрь через бревна холод внешнего мира? Масляная лампа никогда больше не загорится на столе, очаг в углу никогда не зажжется снова. Позади больше нет ничего. Только темная смерть на грязном полу без надежды на спасение.
От таких мыслей сердце Зверушки сжимается еще сильнее. Но призрачная надежда и ощущение, что медлить нельзя, придают ей новую силу. Она отворачивается от опустевшего дома и продолжает путь в направлении замшелого валуна.
И вот он перед ней. Лежит все там же, где и обычно. И так же, как обычно, издает тот странный звенящий звук, резонирующий в сознании Зверушки.
На мгновение Зверушка замирает в нерешительности. Поднимающееся чувство страха где‐то глубоко внутри нее борется со странной внутренней уверенностью и надеждой. Чтобы противопоставить страху хоть что‐то, Зверушка собирает всю свою волю, которая, казалось, до этой секунды робко пряталась в темном углу ее сознания. Она делает осторожный шаг вперед, а затем еще один. Звон и гудение заметно усиливаются.
Какая‐то внешняя сила ее уверяет, что лучше остановиться. Лучше прекратить глупые попытки справиться с непреодолимым препятствием. Потому что сделать это без Хозяина невозможно. Как только она могла подумать, что способна сделать это одна?
И внезапно Зверушка понимает, что ее воля, которая сейчас служит единственным источником энергии, была всегда рядом. Именно она помогала Зверушке подняться после побоев Хозяина. Именно она помогала прийти к нему, прося прощения за свои проступки. И сейчас это помогает ей побороть замешательство.
Да, замшелый валун – это важное место. Точнее, он был важным местом, потому что означал границу мира, видимого Зверушкой изнутри оставшегося позади дома. Тем местом, где Хозяин пропадал для нее из виду. Но чем замшелый валун является сейчас, когда Хозяин ушел и, вполне вероятно, навсегда? Сейчас это место не значит ничего. Замшелый валун – это очередной предмет, который быстро теряет всякий смысл и всю важность для мира Зверушки.
Она протягивает дрожащую руку к вибрирующему и издающему звенящие звуки замшелому валуну (сердцебиение и дыхание ее учащаются), и, несмотря на все призывы сознания отдернуть руку, Зверушка заставляет себя к нему прикоснуться.
Она распрямляет ладонь и плотно прикладывает ее к замшелому валуну. Зверушка закрывает здоровый глаз и пытается выровнять дыхание. И это с трудом, но постепенно удается. И звенящий звук начинает утихать. А заодно со звуком уходит и паника, а сердце уже не пытается выпрыгнуть из груди.
И вот звон окончательно пропадает. Зверушка открывает глаз и смотрит на руку, прижатую к замшелому валуну. Просто валуну. Совершенно обычному валуну. Возможно, чуть более крупному, чем остальные камни, но не являющемуся чем‐то особенным.
Хорошо ли это? Да, возможно, это так в настоящую минуту. Но не покинула ли этот валун часть Хозяина? Та часть, которая делала его особенным даже для него самого? Ведь подходя к валуну, Хозяин всегда замедлял шаг, зная, что через мгновение оставшаяся дома Зверушка потеряет его из виду.