…Малышев помнил о предупреждении Калякина. То, что ими интересуются люди со стороны, намекал и Тоболь, приметивший слежку. Непонятным пока оставались мотивы организации, взявшей их в разработку. Ладно, если бы все началось после того, как они завалили антикваров раритетами. Так ведь, на них вышли почти сразу после возвращения. Когда еще и взять, собственно, нечего было.
Разве что?..
Малышев почесал затылок.
Есть одна вещица, которая была у них и представляла ценность для многих. Гак из лаборатории инопланетян! За него и в прошлом разборки шли, а нынче, видимо, установка могла и вовсе уникальной стать.
Костя присел на диван. Он не делился своими размышлениями с товарищем. По-крайней мере, вслух этого не делал. Слишком велика вероятность, что все выводы станут известны недоброжелателям.
Итак…
Если цель тех, кто начал их преследование, именно гак, то что они могут предпринять? Самый простой вариант – взять за шкирку их двоих, развести по разным камерам и пытать, пока слова правды не польются… Это – простой способ… Но и опасный. При захвате они могут погибнуть, унеся тайну в могилу. Вероятность невелика, если за дело возьмутся профессионалы, но исключить такой вариант нельзя. Конечно, если их преследователей что-то припрет, то на риск не посмотрят, но, ведь, ждут же чего-то. Значит, по их мнению, есть и альтернатива.
Что же можно выбрать получше?
Костя усмехнулся. Эту альтернативу он уже давно понял… Ведь, собственно, зачем кому-то забирать у них гак? Для любого понятно, что они готовятся вернуться в прошлое. Слишком масштабны приготовления, чтобы пройти незаметно. Значит, соберутся, пойдут к установке и… исчезнут. А сам гак останется на своем месте. Бесхозный и исправный. И если проявить внимательность и аккуратность, то перед тем, как променять просвещенное время на темное прошлое, они, расслабленные и умиротворенные, проведут преследователей к своей главной тайне.
Это могло объяснить позицию тех, кто вышел на Калякина. Зачем спешить?
Он глянул через плечо ученого. В данный момент археолог вовсю рубился с компьютером в шахматы. Сомохов выигрывал.
Поделиться размышлениями с Улугбеком? Или лучше с Тоболем? Что он посоветует?
Малышев вздохнул, достал сотовый, поставил новую симку и поплелся в ванную включать душ. Нужен шумный фон, способный заглушить звонок.
Как в шпионском детективе…
2.
В припаркованном у обочины микроавтобусе недовольно заерзал тучный оперативник.
– Что случилось?
Задавший вопрос загорелый брюнет с тонкими чертами лица говорил с акцентом. Правильный русский язык в его устах искажался именно своей безукоризненностью, старомодной в нынешних реалиях классичностью построения речи.
Толстяк виновато развел руками:
– Они опять ушли для разговора в ванну.
– Там нет микрофонов?
– Ребята успели оснастить качественно только комнаты и коридор. В ванной врезали одну Ф-ку, потому как эта модель меньше всех… но и хуже всех.
Брюнет тихо выругался по-итальянски, после чего достал сотовый.
– Патрон, похоже макеро подозревают, что их пасут… В разговоре они упомянули, что некий "груз" выехал на станцию, из-за чего они готовы выехать послезавтра. Полагаю, пора переводить операцию в активную стадию.
С той стороны трубки раздалось недовольное ворчание.
Лицо брюнета осунулось, густые брови сошлись над переносицей.
Через минуту, выслушав все наставления, он отключил связь и подозвал к себе парочку скучавших в углу головорезов. Эмоциональный тембр итальянской речи брюнет изредка разводил фразами на немецком, к которому головорезу привыкли. Толстяк, владевший только английским, недовольно повел плечами.
– Шеф утверждает, что нашими "клиентами" заинтересовались конкуренты. Кто-то завалил засаду каменщиков у дома родственников "М". Видимо, подтянулись "непримиримые".
Он потер переносицу, собираясь с мыслями.
– Завтра к нам пришлют подкрепление. А пока всем – сто процентная готовность. Эти дуболомы из недобитых мятежников не умеют действовать тонко, значит, придется пострелять.
Головорезы потянули из наплечных кобур пистолеты.
Брюнет вздохнул, достал четки и забубнил слова молитвы. Чуть погодя к нему присоединились голоса остальных.
3.
В четыре часа утра во двор въехали две изотермические Газели. Яркая реклама на боках авто рассказывала случайному свидетелю о прелестях продукции одного из московских мясных комбинатов. Двигатели, работающие необычно тихо для отечественных, не потревожили сон мирных обывателей.
Задние дверки одного из грузовиков распахнулись, выпуская шестерых одетых в камуфляж воинов. Короткие пистолет-пулеметы с массивными глушителями, толстые бронежилеты, шлемы с узкими прорезями бронированного стекла. Из второго выпрыгнули четверо людей в гражданской одежде: серые ветровки, джинсы, кроссовки. Выглядели они не так грозно, но у каждого под курткой топорщились бугры кобур. Двое сжимали дипломаты, способные в мгновение ока превратиться в грозное оружие. Пока боевики вскрывала нужную дверь, эта четверка разобрала входы в остальные подъезды.
Наблюдатель в микроавтобусе подавился очередным кофе. Ситуация усложнялась.
– Шеф! – телефон подняли мгновенно. – Каменщики здесь!
Брюнет испуганно сглотнул наполнившую рот слюну.
Трубка разразилась потоком брани.
– Нет! Мы не могли засветиться! Они – сами! – оправдывался брюнет.
Громилы уже щелками стволами, досылая патроны. Водитель, пересев в центр, расчехлял ствол переносной ракетной установки.
Все ждали вердикта начальства.
Брюнет с посеревшим от переживания лицом, повернулся к остальным:
– К нам выехали подкрепления. Смежники держали недалеко группу, она на подходе… Наша задача – не выпустить каменщиков из двора. Готовьтесь!
Он трясущимися руками, под осуждающими взглядами остальных, вытащил нательный крестик.
– Готовьтесь! А я пока помолюсь за ваши души!
…Боевики вскрыли дверь за пару минут и исчезли в зеве подъезда.
В шепоте молитвы брюнета стали проскакивать истеричные нотки.
Еще через десять минут в проеме дверей показался первый из посланных на захват воинов. Выглядел он слегка растеряно и уж точно не по-боевому: шлем снят, пулемет за плечами. Чуть погодя следом показались остальные. Терять время было нельзя.
– Вперед, – просипел брюнет.
Но выскочить из микроавтобуса они не успели.
Две визжащие тормозами девятки с тонированными в ноль стеклами влетели во двор. Из них гурьбой посыпались бородатые парни в камуфляже и с калашами в руках. Смуглые физиономии, полускрытые щетиной и усами, искажены в крике. Боевики, находившиеся между подъездом и Газелями, профессионально рассредоточились, отходя к припаркованным во дворе авто.
Кто выстрелил первым, разобрать было нельзя. Тем более, что спустя мгновение после первой выпущенной пули двор взревел во всю мощь своих смертоубийственных ресурсов. И если пистолет-пулеметы в руках одетых в камуфляж боевиков тихо шуршали и трещали, то старые добрые АК в ладонях кавказцев было слышно на несколько километров вокруг.
Клубы дыма, отраженное эхо, крики раненых вносили в какофонию лишь некую гармоничную связующую, без которой шум дворового боя походил на соревнование безумных барабанщиков.
…Потеряв троих из шести боевиков и двух одетых в цивильное "каменщики" отошли за фургоны, стены которых оказались непроницаемы для пуль залетных бородачей.
Кавказцы тоже не досчитывались шестерых. Парочка, зажимая хлещущую кровь, отползала с линии огня, матерясь и порыкивая от боли. Четверо, нашпигованные свинцом, давно не дышали. И лишь трое бородачей при поддержке громил и брюнета продолжали поливать огнем машины противника. Патроны у них остались, но задора поубавилось.
Одна из Газелей взвыла мотором и подала назад. Очереди автоматов кавказцев стали истеричней. Всаживая по половине рожка, те пытались удержать врага во дворе дома.
Напрасно… Грузовичок, колышась на бордюрах, уже рванул в арку.
Телефон, так и не выключенный на момент боя, взорвался в руках брюнета вопросами. Пришлось отвечать:
– Да! Нет! Шестеро убитых… Не знаю…
Сбивчивые поначалу слова вновь обрели командные интонации:
– Я не знаю! Подопечных среди тех, кто вышел, не было! Еще раз говорю – не знаю!!
Брюнет повернулся к кавказцам:
– Кто из вас Ринат?
Один из кавказцев указал пальцем на труп у расстрелянной девятки.
– А вместо него?
Тот же кавказец поднял руку.
Брюнет взмахом руки остановил представление по имени.
– Займись своими ранеными и проследи, чтобы никто больше во двор и со двора не ушел!
Бородач кивнул.
Брюнет повернулся к громилам, деловито поигрывавшим трофейными пулеметами.
– Вы со мной.
Они гуськом вошли в подъезд, взбежали по лестнице. Знакомая обитая дерматином дверь открылась с первого же толчка. Комнаты оказались пусты – ни баулов со снаряжением, ни книг, ни свертков с доспехами.
Брюнет прошелся по всем комнатам, заглянул в шкафы и под кровать. После чего вытер уголки взопревшего рта и обреченно потянул из кармана сотовый.
– Шеф? Это я… Подопечные улизнули… – ответная тирада была так эмоциональна, что брюнет отодвинул динамик подальше. – Нет. Не знаю как. Видимо, через чердак или крышу.
Он покосился на магнитофон, оставленный на столе у включенного торшера. Из динамиков доносилось равномерное дыхание спящего человека.
Брюнет согласился с невидимым собеседником:
– Слушаюсь! С нами Бог!
Он выключил аппарат и повернулся к застывшим громилам:
– Выдвигаемся. К утру мы должны быть в Ростове.
4.
Потрепанные Жигули, въехавшие на бывшую Пролетарскую, а нынче имени адмирала Колчака улицу, никак не выделялись в потоке других таких же грязных и подержанных произведений отечественного автопрома. Иномарки здесь если и встречались, то только очень-очень подержа