Тоболь, пошатываясь, поднялся. Подобрал свой меч, подошел к трупу того здоровяка, что чуть не отправил его к праотцам, и от души врезал ногой. Тело чуть дернулось. Игорь зарычал и вогнал меч в грудь. "Труп" изогнулся, заскреб ногами… и затих.
Тоболь медленно обошел лежащие тела, повторяя процедуру. Потом вернулся к товарищам.
– Чё кричишь? Эти никому ничего не скажут, – голос звучал глухо и чуть отстраненно. – Как Карлович?
Костя отмахнулся. Не до тебя. От усилий, потраченных на защитную для товарища речь, на повязке Сомохова проступили кровавые пятна.
Подошел Пригодько.
Игорь оперся о протянутую руку сибиряка, поплелся к дому. Пройдя метров пять, повернулся.
– Я, Костик, сюда, вот именно сюда, совсем не хотел. Таких приключений на мою задницу и там хватало… Но коли влип в х… войну эту, то говном становиться не буду… Детей резать не буду. И другим не дам.
Сомохов, снова провалившийся в прострацию, закашлялся.
Костя вздохнул и кивнул головой. Извинения… объяснения были приняты. Картина стала понятной. Они, попавшие в этот жестокий век пару лет назад, реалий местных войн уже хлебнули. Привыкнуть успели… Тоболь еще нет – думал категориями просвещенного времени.
Как же это объяснить? Без нервов и обид?
– Так здесь принято… Со своим уставом… Это ж викинги! Читал про них? Их женевским соглашениям не научишь.
Тоболь опустил голову, набычась:
– Надо будет, не только научу – у каждого на лбу вытатуирую!
Он пошатнулся, хватаясь за руку сибиряка, выпрямился, сплюнул и медленно пошел к разоренному логову похитителей Горового.
Когда в здание перенесли Сомохова, Костя предложил разместить ученого на втором этаже, в комнате с архивом.
Шкаф стоял все там же. Только вместо документов внутри его лежали обугленные, спекшиеся таблички и горстки пепла.
Улугбека Карловича уложили на груду набитых сеном матрасов и шкур. Щеки ученого ввалились, нос слегка заострился. Дышал ученый еле заметно.
– Не везет мне что-то сегодня, – вздохнув, философски резюмировал Костя.
– Не мне, а нам, – Тоболь поправил съехавший край повязки, уселся у входа и начал набивать магазин.
Малышев почесал переносицу и кивнул.
– Что в лоб, что по лбу.
7.
– Что делать будем? – Костя рассматривал в узкое окошко снующих по улице норманн.
Сопротивление защитников города, такое ожесточенное и яростное в ночи, к утру сошло на нет. Остатки ополчения еще пробовали цепляться за некоторые улицы, но организовать единый фронт, удержать противника в сплетениях улочек, им не удавалось. Редкие отряды вчерашних горшечников и каменщиков раз за разом откатывались от лавины, захлестнувшей Антиохию. Упорствующих уничтожали. Волна Христова воинства подминала под себя один дом за другим, оставляя после себя выбитые двери, порубленные косяки, развороченные ставни.
Те из защитников, кто был поумнее, давно покинули Антиохию. Ушли калитками, малыми воротами, спустились по веревкам со стен. Кто был еще и смел, увели своих воинов к цитадели, где сын погибшего эмира пробовал организовать оборону. Остальные бросали сабли и подымали руки, предпочитая рабство смерти. Щадили их редко.
Победители спешили насладиться триумфом.
Колонны штурмующих крестоносцев таяли быстрее, чем снег по весне. Все больше кнехтов и опоясанных рыцарей предпочитало грабеж сражению. Разбившись на группы, латиняне спешили туда, где могла таится большая добыча. Из захваченных домов выносили все – одежду, посуду, украшения. И особенно – еду! Замызганные кровью бородачи в порубленных кольчугах ломали руками пресные лепешки с не меньшим азартом, чем совсем недавно били врагов. В городе, пережившем многомесячную осаду, продовольствия оставалось немного, но у осаждавших его не было вовсе. Многие из христиан, понимая, что это место станет для них пристанищем надолго, заняв здание, сразу выбрасывали наружу жителей или их трупы. Причем, православные крестики армян, с надеждой протягиваемые новым хозяевам города, помогали всего лишь уберечь их обладателей от смерти, но не от потери имущества.
Божье воинство осваивалось. То тут то там согнанных в кучки жителей подводили к монахам или священникам, часто одетым в те же кольчуги и шлемы. Выбор был прост – или креститься или пойти под меч. Пару пробубненных молитв, протянутое распятие и… неумелые жесты антиохцев, повторяющих за пастырем. Тем, кто перешел в новую веру, вешали на шею деревянные крестики. Тех, кто оставался верным учению Магомета, рубили здесь же, отчего количество неофитов неуклонно росло. Но такое случалось лишь там, где в город вошли франки. Норманны, взявшие под свою руку большую часть верхнего города, не сильно озадачивались вопросом убеждения.
…Костя повторил вопрос.
Тоболь, ковыряющийся в пепле захваченной библиотеки, пожал плечами.
– На север, куда ваш друг уехал, нам сейчас не выбраться. Сам слышал, на подходе куча муслимов, – он с сожалением отложил обугленную пластину. – Но и тут сидеть нам не с руки. В самый раз под раздачу попадем… Думаю, будет правильным вернуться в лагерь, выждать день-два и пробираться обратно к побережью. Там все еще стоят корабли макаронников. За деньги они доставят нас поближе к капищу. Оттуда можно будет вернуться домой.
Костя покачал головой:
– Мы не выручили Горового.
– Зато этого спасли… Захара… – Тоболь потер переносицу и устало вздохнул. – Ты меня прости, Костик. Но весь ваш план – херня! Я думал, что вы тут в теме, но вижу, что в вопросах ты и твои приятели плавают…
Малышев недобро зыркнул на разговорившегося приятеля. Игорь сделал вид, что не заметил недовольства.
– Мы не знаем, куда идти дальше. Кругом война. Тут без башки остаться можно на раз-два. Пока еще. Заметь! Пока еще у нас есть успехи, даже победа какая-никакая. Так не будь дураком и постарайся сохранить ее! Вернемся в это… Как его там?! – он наморщил лоб. – А! Капище! Отправим Захара домой, меня…Я оттуда организую подвоз, ребят найду. И с новыми силами?
Костя с удивлением посмотрел на товарища.
– Мы же, вроде, это уже обсуждали. Наша цель тут – найти Горового. Пока у нас нет результатов, никто обратно не повернет.
– И где ты его искать собираешься?
Малышев выглянул на улицу. За дымами пожаров проглядывали окружающие город скалы.
– Где-то там, – он указал на северо-восток.
– С раненым на руках?
– Он вылечиться. Не из такого выкарабкивался.
Тоболь пожал плечами.
– Глупо. По-моему, надо…
Договорить ему не дали. Скрипнули доски лестницы. В комнату вбежал Пригодько.
– Что?
– Боэмунд!
Только сейчас Костя понял, что в какофонию боя вплелся топот десятков копыт.
– Мимо едет?
– Нет. Сюда!
Костя подхватил автомат и бросился наружу, успев остановить рванувшего следом Тоболя.
– Не спеши. Если тебя кто видел из норманн, то мог пожаловаться. Лучше не высовывайся.
Игорь щелкнул предохранителем автомата.
К счастью, оказалось, что предводитель лангобардов прибыл не для того, чтобы выяснять судьбу кого-то из своих воинов. В суматохе штурма целые отряды исчезали без следа.
Боэмунда интересовал человек, проведший в город армию.
Захар, не колеблясь, выступил вперед.
– Ты знаешь, как пробраться внутрь цитадели? – князь не стал ходить вокруг да около.
– Там трое ворот.
Сицилиец усмехнулся.
– Тайно пробраться и провести следом моих воинов? Так, как ты это сделал для нас на стенах?
Пригодько покачал головой.
– Меня не пускали туда. Ополченцы не должны были покидать стен.
Князь Тарентский нахмурился:
– Думай, армянин! Мне нужно попасть внутрь до того, как сельджуки приготовятся. Там все запасы, там казна!
Он начал теснить лошадью Захара. Скакун, чувствуя эмоции хозяина, нервно приплясывал.
– Мне НУЖЕН ход в цитадель!
Малышев не сдержался:
– Не требуйте от него невозможного, ваша светлость. Захар – оруженосец и христианин. Он и так сделал немало – открыл вам дорогу в город!
Последние слова он кричал уже прижатым к стене. Замызганные кровью телохранители, решив, что паломник проявил непочтительность к господину, своими щитами буквально впечатали Костю и Захара в стену забора.
Но слова дошли до князя.
– Он верный церкви?
Захар неловко перекрестился на латинский манер.
– И оруженосец?
– Рыцаря Тимо из Полацка. Наш господин пропал на пути к Антиохии, но мы не теряем надежды найти его, – Костя еле прохрипел это.
Боэмунд сделал знак. Русичей отпустили.
Тон сицилийца сменился.
– Ты, ведь, тоже оруженосец этого рыцаря?
– Верно.
Боэмунд задумался.
– Тогда я верю, что будь в ваших возможностях помочь мне во взятии цитадели, вы бы сами пришли ко мне.
Малышев склонил голову, подтверждая слова принца. Пригодько неловко кивнул.
Князь Тарентский скрипнул зубами.
– Мне следовало бы наградить вас, одарить золотом и землями? За то, что вы сделали сегодня?
Малышев выдержал тяжелый взгляд. Вопрос был риторический, да и тон высказывания пока еще совсем не походил на дружеский. Захар, уловив состояние друга, еле заметно положил правую ладонь на рукоятку револьвера.
– Не так ли?!
Костя решился:
– Это ваше право, мой принц.
Боэмунд ухмыльнулся:
– Скромность украшает даму, но не к лицу мужчине! На колени!
Он соскользнул с седла, на ходу вытаскивая меч.
Костя попробовал рвануться, но окружившие бородачи оказались быстрей. Плечи и руки сдавили тиски, ноги подогнулись от удара, мозолистые от весел ладони не дали упасть.
– Не на оба, а каждого на одно колено поставьте! – сицилиец шагнул ближе, занося меч над головами русичей.
Пригодько попробовал потянуть револьвер, но Костя, догадываясь о происходящем, несколкими словами успокоил друга. Хватка телохранителей на плечах и руках ослабла.
Сверху послышался характерный звук передёрнутого затвора калаша. Только этого не хватало!