– Как прошел твой день в новой школе, Ламия? – спросил папа, отложив вилку в сторону.
Я пожала плечами вместо ответа. Это означало «средне».
– Подружилась с кем-нибудь?
– Да, – вспомнив о Руби, выдала я.
– Здорово. – Папа улыбнулся и вернулся к еде: разговор по душам с дочерью можно считать завершенным. – Это очень хорошо.
А мне так не казалось.
Когда я все же заставила себя положить в рот немного салата, пришлось хорошенько постараться не обращать внимания на изучающий взгляд мамы. Так взволнованно она смотрела только в особых случаях, и обычно это предвещало серьезный разговор.
Поэтому, когда мама аккуратно вытерла рот салфеткой и встала из-за стола, попросив меня пройти с ней во двор, я уже не была ни удивлена, ни встревожена.
– Кани, после ужина сразу ложись спать, – сказала она. – Завтра тебе рано вставать.
– Хорошо, умми[12], – с набитым ртом отозвался Кани. – Спокойной ночи.
Мама улыбнулась ему и вышла из кухни. Я последовала за ней.
Во дворе, уже накрытом простыней ночи, пахло весной. Цветы, которые наверняка сыграли большую роль, когда мама листала список наших потенциальных новых домов, уже начали выбираться из земли, готовясь засыпать собой весь двор к приближающемуся лету. А еще у нас имелась небольшая деревянная беседка, под которой можно было выпить чаю в какой-нибудь особенно теплый денек. Именно к этой беседке двинулась мама. На столе уже стояли две чашки, термос и тарелка с печеньем. Значит, мама готовилась к этому разговору заранее.
– Присядь, Ламия, – сказала она, и я послушалась. – Расскажи мне, что тебя тревожит в новой школе.
– Ничего, – быстро соврала я, не дав лжи зазвучать в моем голосе. – Все нормально.
– Я ведь твоя мать и пожила побольше твоего. Я прекрасно чувствую людей, и мне все-таки кажется, что твой день прошел не лучшим образом.
Это получилось само собой: я заерзала на стуле, и весьма заметно. Да и на что я могла рассчитывать, когда врала в лицо этой мудрой женщине? Хоть ей и был всего сорок один год, выглядела мама намного моложе, а вот умом всегда блистала и резко отличалась от своих сверстниц, мысля порой так, будто ей все восемьдесят, и прожила она действительно очень долгую жизнь.
– Ты ведь можешь мне все рассказать, Ламия.
Мама слабо улыбнулась и пододвинула чашку с чаем в мою сторону. Я обхватила ее пальцами и опустила взгляд вниз, не зная, что вообще должна ей рассказывать.
Честно признаться, наши отношения нельзя было назвать близкими. Я никогда не делилась с ней своими проблемами, не рассказывала о том, что меня беспокоит, не просила советов по каким-либо личным вопросам. И даже не задумывалась почему.
В общем, о сегодняшней ситуации с незнакомцем и его улыбкой я собиралась помалкивать до конца своей жизни.
– Все из-за хиджаба, верно? – спросила мама и все поняла по моему молчанию, после чего продолжила: – Ты должна понимать, что все это испытания. Чушь, мелочевка, пустяк по сравнению с тем, что ожидает нас в следующей жизни. Ты ведь знаешь, мы будем вознаграждены за терпение и стойкость.
Все это я, конечно, знала, да и вовсе не это меня беспокоило. Плевать, что мой шарф может оказаться темой для обсуждения в школе. Это я как-нибудь переживу. Меня тревожило совсем другое.
– Дело не в этом, – отважилась сказать я.
– Тогда в чем? – Мама отставила чашку в сторону. – Что произошло?
– Мне плохо оттого, что я вынуждена игнорировать нападки в свою сторону. Да, в школе действительно было не так красочно. Например, мой рюкзак выбросили в окно, а я ничего не сделала, потому что не хотела, чтобы из-за меня потом всех мусульманок посчитали… грубиянками.
Мама кивнула, будто очень хорошо поняла мои переживания. Но я сомневалась в этом, ведь она никогда не походила на меня характером. Всегда спокойная, расчетливая и скромная, она была идеальным образцом мусульманской женщины. В общем, такой, какой все ее представляют.
– Я думаю, тебе нужно всего лишь запастись терпением. – Это было единственным советом, который я получила от мамы. На большее я и не рассчитывала.
Мне пришлось, как и всегда, состроить такое выражение лица, будто я отлично поняла каждое ее слово и, конечно же, последую совету. В душе же показалось разочарование, но почти так же незаметно скрылось, в очередной раз напоминая мне, что я была готова к такой реакции.
– Хорошо, конечно, – кивнула я. – Я пойду спать. Завтра нужно уточнить даты АСТ[13].
Не дожидаясь ответа, я вновь оказалась в доме, миновала небольшую прихожую, поднялась по ступенькам на второй этаж и вошла в свою комнату, чтобы лечь на кровать, уткнуться носом в подушку и попытаться заснуть.
Утро – самое паршивое время дня.
Так я считала и буду считать всю жизнь.
Ночь – совсем другое дело. Обычно именно ночью ты способен оставаться со своими мыслями один на один, бесконечно размышлять о своем дурацком существовании, строить планы или посвятить время увлечениям. У меня были увлечения, но я никогда не делилась этим с родными, потому что… Ну, наверное, потому что считала, что никому не интересно, чем я занимаюсь и что мне нравится.
Очередным паршивым утром я встала, застелила кровать, расчесала волосы, собрала их в пучок и двинулась в ванную комнату. Обычно к семи она уже занята, но я встала на час раньше, так что дверь была открыта, а другие члены моей семьи либо только-только открывали глаза, либо еще спали.
Сегодня я решила пойти в школу пешком, а для этого пришлось встать немного пораньше. Мама моих прогулок в одиночку, конечно, совсем не одобряла. В исламе так не принято. Женщины обязательно должны ходить по своим делам в сопровождении мужчины-махрама[14]. Это может быть отец, брат, родной дядя, дедушка… В общем, близкий родственник мужского пола, перед которым нам можно ходить без хиджаба. И я совсем не против этого. Все это делается не для того, чтобы унизить женщину, в чем уверены многие самопровозглашенные специалисты, знающие об исламе лишь поверхностно, и те, кто называют себя мусульманами, но на самом деле ими не являются.
Все это лишь для защиты женщины, ведь в наше время (да и во все остальные времена) родиться девочкой действительно опасно.
Но сегодня мне хотелось прогуляться до школы одной, и некоторые правила в угоду своим желаниям я нарушала.
Уже к семи я была полностью готова. Я прошла на кухню, вырвала листок из блокнота, который всегда лежит на столешнице и в котором мама делает списки покупок, и написала записку родителям о том, что пошла в школу одна. Наверное, по возвращении меня будет ждать очередная лекция от мамы, но я проигнорировала предостережение, возникшее в голове всего на миг.
Итак, записка была прикреплена магнитиком к холодильнику, а я полностью одета, с наушниками в ушах и рюкзаком на плече. Я вышла из дома, закрыв за собой дверь очень тихо, чтобы не разбудить домочадцев.
И двинулась в путь.
В ушах играли любимые Boney M, а я шла вперед, шаркая ботинками по мокрому от растаявшего снега асфальту и размышляя о том, чем же хочу заняться.
Совсем скоро мне предстоит экзамен, который определит мое будущее, а я даже не уверена, смогу ли его сдать. Мои навыки в учебе никогда не вызывали восхищения ни у меня, ни у родителей, но и плохо я тоже не училась. Однако экзамен сдать нужно на отлично, ведь единственный мой вариант – поступить в государственный колледж на бюджет, поскольку у родителей нет больших денег.
С этими мыслями я завернула за угол и увидела нескольких школьников моего возраста. Олдридж была единственной ближайшей старшей школой, так что я сразу поняла, что они идут именно туда. А еще я узнала среди них одно лицо, которое только вчера показалось мне уродливым, как и душа его обладательницы.
Кристина.
Ну надо же было нам пересечься!
Я сделала звук в наушниках громче, нажав на кнопку своего старенького плеера, так что, если она меня заметит и решит вновь выдать какую-нибудь колкость, у меня будет прекрасная возможность ее не слышать.
Четверо подростков, смеясь и о чем-то болтая, шли впереди меня. Кристина была посередине. Высокий парень в светлых джинсах и рубашке, поверх которой была надета жилетка, приобнимал ее одной рукой. Двое других подростков то и дело их перебивали, добавляя деталей в общую беседу.
Несмотря на то что я изначально планировала их игнорировать, любопытство и интерес оказались сильнее. Я наблюдала за ними.
Очень часто, разглядывая американских детей и подростков, я ловила себя на мысли, что считаю их живущими в совершенно ином мире. Где нет запретов, почти отсутствует нравственность, зато есть то, что в исламе считается плохим, а для них – абсолютной нормой. Они могут вести разгульный образ жизни, а их родители на будут махать на это рукой и реагировать примерно так: «Они же дети. Я в свои шестнадцать, знаете, как отжигал!» Они спокойно целуются прямо у дома, не боясь, что их за это прибьют. Они могут делать кучу вещей, которые я даже представить себе не могу.
Все-таки мы живем в совершенно разных мирах.
Глава 4
Добравшись до школы, я не поспешила снимать наушники, предпочтя приглушить происходящее вокруг. Мой шкафчик был ближе остальных к входной двери, и я достала ключ, чтобы забрать необходимые учебники и тетради.
Я знала, чего ожидать от сегодняшнего дня – ничего хорошего. Однако я также была уверена: если кто-то попробует вновь съязвить в мой адрес, больше я молчать не стану. Люди часто распинаются о том, как «правильные» девочки должны себя вести. Нас учат быть тихими, скромными и никогда-никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать своего характера, а значит, не повышать голоса и быть милым добрым солнышком.
Вопреки этому я совсем не такой человек и не собираюсь лицемерить.