Учитель вынул из кармана брюк большой носовой платок, снял очки и протёр на них платком линзы. При этом он смотрел на Веретенникову, близоруко щурил глаза.
— Максим Григорьевич… — едва слышно сказала Надя-большая.
Она снова умолкла, будто у её патефона закончился завод.
— Ну же, Надежда, смелее! — велел учитель. — Не бойся: мы тебя не укусим.
Он заглянул Наде-большой в глаза.
Веретенникова кивнула, печально вздохнула и выдала:
— Максим Григорьевич, неужели нашу Лидию Николаевну снова бросили? Девочки говорили, что у неё такая большая любовь!‥ Говорили, что Лидия Николаевна никогда к нам не вернётся…
Надя жалобно скривила губы и спросила:
— Максим Григорьевич, так что… он её бросил?
— Кто, он? — спросил учитель.
— Любовник, — пискнула Веретенникова.
Я заметил, что едва ли не все девчонки из десятого «Б» класса затаили дыхание: ждали ответ учителя.
Заметил это и Максим Григорьевич. Он растерянно моргнул, пробежался взглядом по классу. Его губы дрогнули, но наш временный классный руководитель не улыбнулся — сохранил на лице серьёзную мину.
— Таких подробностей я не знаю, товарищи будущие выпускники, — заявил Максим Григорьевич. — Как я вижу, вы осведомлены о подробностях личной жизни Лидии Николаевны гораздо лучше, чем я. Клавдия Ивановна меня сегодня известила лишь о возвращении вашей классной руководительницы из отпуска. Другую информацию мне не сообщили.
Кролик всё же улыбнулся — блеснул крупными зубами.
Он поднял на уровень груди руки, показал нам ладони.
— Так что простите: я не порадую вас, товарищи будущие выпускники, пересказом шекспировских страстей, — сказал Максим Григорьевич. — Хотя вы меня заинтриговали. Заодно и пояснили подоплёку моего нынешнего классного руководства. Признаюсь, директриса назвала мне не столь интригующую причину неожиданного отпуска Лидии Николаевны.
Максим Григорьевич снова усмехнулся — потрогал переносицу (словно прикрыл улыбку ладонью).
Он дёрнул головой, подошёл к учительскому столу.
— Причину возвращения Лидии Николаевны вы узнаете уже в четверг, — пообещал Кролик, — когда сами у неё об этих причинах спросите. Пока же мы займёмся делом. Напоминаю, товарищи будущие выпускники: сейчас у нас по расписанию классный час. Вот и займёмся делом. Что у нас там по регламенту? Политинформация?
Политинформацию, как обычно провела Иришка.
— … Девятнадцатого февраля состоялся Пленум Центрального Комитета КПСС, — вещала Лукина. — Пленум ЦК КПСС обсудил проект Директив двадцать третьего съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на тысяча девятьсот шестьдесят шестой — тысяча девятьсот семидесятый годы. Пленум ЦК КПСС заслушал по этому вопросу сообщение Председателя Совета Министров СССР товарища А. Н. Косыгина…
«Эмма, — сказал я. — Найди мне статью в газете „Брестский курьер“… не помню её название, где упомянули о Лидии Николаевне Некрасовой. Там было что-то о… в общем, поищи хорошенько».
— … На пленуме выступил Первый секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев, — говорила Иришка. — Пленум принял соответствующее постановление…
«Господин Шульц, такая статья не найдена, — ответила моя виртуальная помощница. — Но я нашла статью в этой газете, где трижды упомянули о Николае Алексеевиче Некрасове».
«Спасибо, Эмма. Поэт Некрасов меня сейчас не интересует. У нас классный час, а не урок литературы».
На четвёртом уроке я снова воспользовался красноречием и своим влиянием на молодую математичку: отпросился у неё с урока и прихватил с собой Лёшу Черепанова. Я действительно пошёл во время урока в актовый зал, как и пообещал учительнице. Проверил настройку пианино.
Предчувствие меня не подвело: две клавиши снова огорчили своим звучанием — струны в пианино за субботу и воскресенье слегка ослабли. Я за четверть часа устранил эту неприятность. Снова выслушал при этом Лёшин рассказ о его выступлении на субботней генеральной репетиции.
До начала следующего урока оставалось чуть меньше получаса. Это время мы с Черепановым потратили на внеочередную отработку концертных номеров. Я отметил, что на этот раз Лёша не допустил ошибок. Отыграл он виртуозно. Школьное пианино звучало теперь вполне сносно.
Неплохо отработал и мой голос.
Финальную песню нашего выступления выслушала заглянувшая в актовый зал техничка.
Она поаплодировала нам и сказала:
— Молодцы, мальчики. Душевно спели.
После уроков Иришка украдкой заглянула в актовый зал.
Она сообщила нам:
— Репетируют. Гена сейчас на сцене. Стоит рядом с этой… с охотницей на академиков.
Лукина нахмурила брови.
Но уже через пару секунд она улыбнулась и заявила:
— Без усов Геннадий выглядит намного лучше.
В квартиру Лукиных мы явились вчетвером. По пути заглянули в магазин, купили пирожки с капустой и с картошкой. Снова расположились в гостиной. Пили чай и слушали, как тренировался Черепанов (он разучивал заготовленные мной уже для следующего концерта музыкальные композиции). Лёша старался. Пыхтел над клавишами. Бросал на нас хмурые взгляды. Мы выделяли ему пирожок с капустой всякий раз, когда он безошибочно отыгрывал очередную мелодию.
С работы вернулись Виктор Семёнович и Вера Петровна. На этот раз Надя и Алексей не поспешили домой — мы перебрались в Иришкину комнату, занялись разбором корреспонденции. Почти сразу Алексей наткнулся на интересное письмо. Отнёс он его к группе «Люблю Васю». В этом письме двадцатилетняя девица из Тулы призналась мне в любви и прислала мне свою фотографию. Иришка тут же пожелала взглянуть на влюбившуюся в меня девчонку. Забрала у Лёши фото девчонки.
— Не поняла… — сказала Лукина.
Она повертела фотографию в руке, подняла взгляд на Алексея.
— Это ещё что такое? — спросила Иришка. — Здесь же только нога. Она Васе свою ногу прислала?
Черепанов усмехнулся и кивнул.
— Только нога, — подтвердил он. — Это только пока…
Алексей загадочно улыбнулся.
— Что значит: пока? — уточнила Иришка.
Она взмахнула ресницами.
Лёша постучал пальцем по письму и сообщил:
— Она написала, что сфотографировалась для Васи без купальника. Разрезала эту фотографию на десять частей и выслала её Василию в десяти письмах. Девчонки, не попадались вам другие такие фотки?
Лёша указал на фото, которое всё ещё держала в руке моя двоюродная сестра.
Иришка посмотрела на изображение ноги и переспросила:
— Что значит… без купальника? Это как?
Она чуть склонила набок голову.
Черепанов пожал плечами.
— Ну… сфотографировалась голой, наверное, — сказал он. — Я так понял. Во всяком случае, одежду на этой её ноге я не заметил.
Алексей улыбнулся.
Иришка взглянула на меня — мне почудился в её взгляде упрёк.
— Вася, это правда? — спросила она. — Она там голая?
Я пожал плечами.
Ответил:
— Понятия не имею. Фотография у тебя. Я её пока не видел.
Лукина вновь взглянула на фотографию. Положила её на кровать — изображением вниз.
— Я таких фоток ещё не находила, — сказала она. — А вы?
Иришка взглянула на Степанову, затем на меня и на Алексея.
— Я тоже не видела, — ответила Надя.
Мы с Лёшей заверили Иришку: обрезки фотографий с голой девицей нам не попадались.
Черепанов указал рукой на стопки нераспечатанных писем.
— Вон, сколько мы ещё не просмотрели, — сказал Алексей. — Наверное, другие девять писем ещё там. Найдём и их. Со временем. Сложим обрезки фотографии вместе и узнаем: наврала нам эта девчонка, или сказала правду.
Он отложил письмо из Тулы в сторону, взял следующее.
Иришка посмотрела на меня.
— А если Гена на такое письмо наткнётся? — произнесла она. — Это же…
Лукина качнула головой.
Степанова стрельнула взглядом в Алексея.
Я усмехнулся.
— Может, и наткнётся, — ответил Черепанов. — Что тут такого-то? Подумаешь!‥
Он вскрыл очередной конверт.
Я увидел, как нахмурила брови Надя. Насупилась и Лукина.
Иришка подошла к столу, взяла со стола конверт моей тульской поклонницы. Взглянула на имя отправительницы.
Девчонки переглянулись и направились к стопкам писем. Уселись перед ними на пол.
— Надя, ты ищи там, — сказала Лукина (она указала на стопки, сложенные под окном). — Я посмотрю здесь.
Иришка сдвинулась ближе к стене и принялась перебирать письма.
Мы с Черепановым тоже переглянулись — Лёша пожал плечами и опустил взгляд в письмо.
Уже через пару минут Алексей отложил очередное послание в стопку «Вася молодец». Туда же отправился и распечатанный конверт, с письмом, которое прочёл я.
Лёша повернулся к девчонкам.
— Как успехи? — поинтересовался он. — Вы нам-то с Васей фотки с ногами покажите. Нам тоже интересно.
— Интересно им… — пробормотала Лукина.
Она снова насупилась.
— Пока ни одного не нашли, — ответила Надя.
Она вздохнула и развязала верёвку на очередной пачке писем.
— Встали бы и помогли нам! — сказала Иришка.
Она сложила в стопку рассыпавшиеся по половицам конверты.
— Нет уж, — сказал Черепанов. — Ройтесь там сами. Мы с Василием не спешим. Всё делаем постепенно. Доберёмся и до других писем этой тульской выдумщицы. Обязательно. Но только в порядке общей очереди.
До ухода Нади и Лёши мы не обнаружили больше ни одного письма от девицы из Тулы. Хотя Надя и Иришка просмотрели большую часть оставшихся нераспечатанными писем.
Мы проводили Черепанова и Степанову до двери. Вернулись в комнату. Иришка снова направилась к стопкам из упакованных в пачки писем. Я побрёл на кухню: Виктор Семёнович пригласил меня выпить с ним по чашке чая.
О новом заводе легковых автомобилей мы с Иришкиным отцом сегодня не говорили. Но обсудили поведение американцев во Вьетнаме: о Вьетнаме сегодня снова упомянули в «Правде».