Илья Фёдорович покачал головой и признался:
— Меня уже трясёт от этой дурацкой клички. Звучит-то как!‥ глупо: Смуглянка. Спасибо тебе, Пиняев. Удружил. Ведь было же у меня нормальное прозвище: Илья Муромец…
Пятым уроком сегодня (вместо занятий литературой) нашему классу поставили немецкий язык. Об этом нас ещё в среду предупредил Максим Григорьевич (он заявил тогда, что с удовольствием недельку отдохнёт от общения с нами).
Обсуждение личной жизни нашей классной руководительницы к тому времени не закончилось — поэтому ученики десятого «Б» встретили классную руководительницу любопытными взглядами.
Мы дружно и радостно прокричали:
— Guten Tag, Лидия Николаевна!
— Guten Tag, liebe Leute! — ответила Лидия Николаевна.
Она улыбнулась и прошла к своему столу.
Я отметил: вчера мне не почудилось — Некрасова действительно выглядела моложе, чем до поездки в Новосибирск. Да и её улыбка мне впервые показалась не просто доброй, а ещё и весёлой.
Весь урок я любовался похорошевшей Лидией Николаевной. Посматривал и на свою сестру Иришку — та заметно волновалась, потому что её позвали на репетицию спектакля: сегодня после уроков.
После звонка Лидия Николаевна задержалась в классе.
Она попросила, чтобы задержался и я.
Лишь только кабинет немецкого языка опустел, как Лидия Николаевна вручила мне деньги: двести рублей, которые я одолжил ей для поездки в Новосибирск.
— Вася, ты меня очень выручил, — сказала она. — Спасибо.
— Не за что, Лидия Николаевна, — ответил я. — Вы прекрасно выглядите. Отдых пошёл вам не пользу.
Я сунул деньги в карман, развернулся, чтобы пойти к выходу.
— Вася, постой, — сказала Некрасова.
Я замер.
Лидия Николаевна стрельнула взглядом в направлении приоткрытой двери. Пару секунд мы слушали доносившиеся из школьного коридора детские голоса.
Затем Некрасова взглянула на меня и сообщила:
— Вася, я… не сказала никому, даже своему мужу. И не скажу. Честное слово.
Она покачала головой.
Я заметил, что её окрашенные хной волосы на фоне окна будто бы приобрели ярко-рыжий оттенок.
Кивнул, произнёс:
— Хорошо.
Лидия Николаевна вздохнула.
Мне показалось, что она вдруг смутилась: у Некрасовой порозовели щёки.
— Вася, — сказала она, — я… понимаю, что мне уже много лет. Не в моём возрасте идти на такое. Но я вспомнила, как ты говорил, что в сорок пять лет жизнь только начинается. Я подумала: будь, что будет. Лучше сейчас, чем никогда. Вася, я решила… что рожу ребёнка. Если получится, конечно. Лёня меня поддержал, хотя я вижу: он за меня переживает.
Лидия Николаевна повела плечом.
— Вася, я к чему это сказала… — произнесла Некрасова.
Она заглянула мне в глаза и чуть смущённо заявила:
— Если у нас с мужем родится мальчик, я обещаю: мы назовём его Василием.
— Что класуха от тебя хотела? — спросил Черепанов.
Во время моего разговора с Лидией Николаевной он дожидался меня в коридоре — теперь сопровождал до кабинета истории.
— Похвалила наше вчерашнее выступление на концерте, — ответил я.
— А мне она почему ничего не сказала? — удивился Алексей.
Я развёл руками и сообщил:
— Понятия не имею.
Черепанов вздохнул.
— Вот так всегда, — сказал он. — Жизнь — несправедливая штука.
И тут же воскликнул:
— Кстати! Я только что узнал. Пока ты болтал с классухой.
Лёша улыбнулся.
— Представляешь, — сказал он, — Светка Клубничкина забрала свои документы из школы! Мне об этом пацан из её класса сказал. У них сейчас литература — вон в том кабинете. Говорят, что она в тридцать шестой школе учиться будет. Потому что там лучше преподают иностранные языки. Так Клубничкина подружкам своё решение объяснила…
Я шагал рядом с Черепановым по школьному коридору, слушал его болтовню.
Но думал я не о Клубничкиной, а о словах Лидии Николаевны.
«Эмма, найди мне информацию о Некрасове Василии Леонидовиче, уроженце города Кировозаводск тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения».
«Господин Шульц, точное совпадение всех заданных параметров не обнаружено. Найдено…»
«Стоп, Эмма. Замени в поиске шестьдесят шестой год на шестьдесят седьмой».
«Господин Шульц, точное совпадение всех заданных параметров не обнаружено. Найдено…»
«Стоп, Эмма. Погоди».
Я посмотрел на Черепанова.
— … Галька, её подруга, говорила… — рассказывал Лёша.
«Эмма, найди мне информацию о Некрасовой Василисе Леонидовне, уроженке города Кировозаводск тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения».
«Господин Шульц, я нашла полное совпадение заданных вами параметров поиска на трёх страницах в социальных сетях. Ещё обнаружено двадцать семь источников, где…»
«Страницы в соцсетях принадлежат разным людям, или одной и той же женщине?» — спросил я.
«Одной, — ответила Эмма. — Некрасовой Василисе Леонидовне. Она на всех трёх страницах указала местом своего рождения город Кировозаводск, дату рождения — третье декабря…»
«Кем она работает в две тысячи двадцать шестом году? Это она тоже указала?»
«Василиса Леонидовна сейчас заведует кафедрой иностранных языков в Кировозаводском государственном университете».
После уроков я заглянул в актовый зал, где проходила репетиция школьного театрального кружка. Я уселся в последнем ряду, в отдалении от сцены. Наблюдал за тем, как Иришка по бумаге зачитывала вслух реплики Ульяны Громовой, а Генка и черноволосая Галина поясняли моей двоюродной сестре нюансы доставшейся ей роли.
Я отметил, что театральные актёры выглядели бодрыми и весёлыми. Они не блюли траур по покинувшей их кружок Клубничкиной. Ермолаевы дурачились. Генка Тюляев втолковывал Иришке азы актёрской работы. Галина строила парням глазки, то и дело улыбалась.
Я слушал звучавший на сцене диалог.
— … Мою сестру угнали в рабство в Германию! — сообщила Галина.
Она всплеснула руками — как и всегда после этой реплики.
Иришка, сменившая Клубничкину в роли Ульяны Громовой, тряхнула листами сценария и спросила:
— Кого угнали?
Голос Лукиной прозвучал уверенно, тревожно.
Генка Тюляев расправил плечи, нахмурил брови.
— Немцы вывезли из нашего города уже восемьсот человек, — ответил он. — Я знаю: уже готовы списки ещё на полторы тысячи человек. Наших людей отправляют в рабство!
Галина покачала головой, трагично вздохнула.
— Что будем делать? — спросила она.
— Нужно их освободить! — заявила Иришка.
Лукина решительно взмахнула листами сценария.
Ермолаевы, Галина и Тюляев скрестили взгляды на её лице.
— Ульяна, что ты предлагаешь? — спросил Тюляев.
— Как мы отвлечём немцев? — воскликнул со сцены Сергей Ермолаев (теперь я различал братьев по цвету одежды).
Лукина грозно сощурила глаза, сжала кулаки (чуть смяла края сценария).
— Мы покажем им концерт! — сказала Иришка.
Она торжествующе улыбнулась. Геннадий на сцене на шаг приблизился к моей двоюродной сестре.
Я отметил: сейчас Гена посмотрел на Иришку вовсе не как Олег Кошевой на Ульяну Громову — скорее, как шекспировский Ромео на Джульетту.
— … Правильно! — сказал Тюляев. — Тогда весь немецкий гарнизон соберётся в клубе!‥
Генка взял Иришку за руку, приосанился.
Он выдал длинный монолог.
Я усмехнулся: не припомнил, чтобы Тюляев в этой сцене раньше прикасался к руке Клубничкиной. Хотя я видел эту часть пьесы не однажды — с участием Клубничкиной.
Я скрипнул креслом, скрестил на груди руки. Прислушивался к репликам актёров. Слушал голоса старшеклассников и слышал, как дребезжали от порывов ветра оконные стёкла в актовом зале.
За игрой актёров я следил не без интереса. Уже через четверть часа после начала репетиции я отметил, что Иришка избавилась от скованности в движениях. Теперь Лукина вела себя на сцене согласно роли: стала настоящей советской патриоткой и яростным борцом с немецко-фашистскими оккупантами. Её Ульяна Громова мало чем походила на ту Громову, которую раньше изображала Клубничкина — я посчитал это хорошим признаком.
«Эмма, найди страницу моей двоюродной сестры в любой из социальных сетей, — попросил я. — Ирина Викторовна Лукина. Родилась двадцать пятого декабря тысяча девятьсот сорок восьмого года в СССР, в городе Кировозаводск».
«Господин Шульц, полное совпадение всех заданных параметров не обнаружено. Но я нашла восемь страниц в социальной сети Фейсбук, владелицами которых значится Ирина Лукина тысяча девятьсот сорок восьмого года…»
«Которая из этих Ирин родилась в Кировозаводске?»
«Господин Шульц, ни в одном из этих случаев нет совпадения по месту рождения».
«Тогда это не Иришкины страницы, — сказал я. — Или есть совпадение по дате рождения?»
«Есть совпадение по году и месяцу рождения».
«Какого числа родилась та Ирина?»
«Седьмого декабря…»
«С прошедшим днём рождения эту Лукину. Но сейчас она меня не интересует».
Я скрестил на груди руки. Смотрел на свою двоюродную сестру, которая расхаживала по сцене. Слушал её не на шутку встревоженный голос, следил за выражением её лица.
«Эмма, месяц назад мы нашли Иришкину страницу, — сказал я. — Тогда она существовала. Поищи информацию о моей сестре иначе. Возьми за основу те же данные, но измени фамилию. Разыщи мне информацию об Ирине Викторовне Тюляевой. Не только в соцсетях. Посмотри на всех сайтах. Что там пишут о Тюляевой в ваших интернетах?»
«Господин Шульц, — ответил голос Эммы, — найдено двести восемьдесят три страницы, где присутствуют все заданные вами для поиска данные. Ещё существуют две тысячи триста две страницы, где…»
«Страницы в Википедии есть?»
«Господин Шульц, есть страница Википедии на русском языке…»
«Замечательно, Эмма. Прочти, что там написали о моей двоюродной сестрёнке».
«Ирина Викторовна Тюляева, — сказала моя виртуальная помощница, — родилась двадцать пятого декабря тысяча девятьсот сорок восьмого года в городе Кировозаводск, СССР. Советская актриса театра, кино и телевидения, эстрадная певица, композитор, режиссер, сценарист, писатель, народная артистка СССР, Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Василевых, Герой Социалистического Труда. Жена министра внутренних дел СССР Геннадия Юрьевича Тюляева…»