Вода, которая неподвижно стояла в траншее, казалась темной и чистой, Лидочка подняла камешек и кинула его в траншею. Камешек взбаламутил воду, навстречу из глубины поднялись желтые протуберанцы, и вода в траншее постепенно пожелтела.
Справа закричала Катя:
– Идите сюда, сюда! Я нашла плед!
Страшно было называть пледом большую, желтую, непросохшую толком тряпку, свисающую с отвала в воду.
Им повезло – они уже стояли на пороге тайны. И раз милиция не хочет разгадывать преступление, три слабые женщины возьмут это на себя.
Правда, лезть в траншею, предчувствуя, какая грязная и даже липкая жижа ждет там, не хотелось.
Лидочка не спеша разулась, ожидая, что сейчас Ольга или Катя скажут ей: «Не стоит, Лидия Кирилловна, мы все сами сделаем!» Ведь не ей, а им так важно уберечь от неприятностей трудного подростка Виктора!
– Ольга, – сказала Лидочка. – Может, все-таки вы поищете?
Ольга была готова к такой просьбе и быстро ответила:
– Весь поселок будет смеяться, если я в грязь полезу. Мне тогда здесь не жить. А на мне же библиотека – центр культурной жизни!
– В самом деле, вы же представляете, Лидия Кирилловна, – сказала Катя. – У нас с мамой есть только доброе имя.
Большие сиреневые глаза Кати были холодны, как ледниковые озера. И Виктора не спасет, и маму не даст в обиду.
– А я – городская, – обреченно сказала Лидочка. И если она хотела, чтобы в ее словах прозвучала ирония, то ее никто не заметил.
– Вы хотите нам с мамой помочь? – спросила Катя. – Тогда помогайте скорей.
«И в самом деле, – подумала Лидочка, – я здесь пришлое существо – никто не смог бы заставить меня совершать идиотские поступки без моего согласия. И если я решила помогать чужим людям, то почему надо останавливаться на середине? Почему? По крайней мере я не простужусь – сейчас температура воздуха под тридцать, и, наверное, многие мечтают выкупаться. Вы мечтаете, а я сейчас нырну».
Уловив ее отважное движение, Катя вдруг крикнула:
– Волосы не намочите!
Лидочка и не собиралась нырять вниз головой. Она посмотрела по сторонам – кроме Ольги и ее дочери, никого в пределах видимости не было.
Лидочка села на край траншеи и, тормозя ладошками, постаралась элегантно соскользнуть в траншею, словно нимфа в озеро.
Желтая глина оказалась недостаточно плотной, чтобы удержать ее. Увеличивая скорость, Лидочка поехала по крутому склону и громко взвизгнула – это случилось непроизвольно.
Вода, такая прохладная и даже нежная на ощупь, послушно раздалась, впуская в себя Лидочку, и взлетела вверх желтыми фонтанными струями.
Сверху взвизгнули Ольга и ее дочка, потому что им на мгновение почудилось, что они никогда больше не увидят Лидию Кирилловну.
Траншея оказалась глубже, чем Лидочка рассчитывала, но, к счастью, наполнена водой наполовину – метра на полтора. Дно ее было покрыто толстым слоем нежного желтого ила. Падение Лидочки подняло вверх всю жижу со дна, и вода тут же превратилась в желтый бульон.
Сначала Лидочка окунулась с головой, затем распрямилась, и ее охватило восхитительное чувство купальщика в жаркий день – чувство облегчения, мгновенного очищения тела от пота и скверны знойного дня.
Лидочка помотала головой, жалея, что нет купальной шапочки. Она стояла на мягком дне траншеи, ступни утопали в мягком теплом иле. Откинув голову, Лидочка пригладила ладонями волосы, чтобы стряхнуть с них воду.
Себя не видишь – поэтому Лидочка посмотрела на своих спутниц, глядевших на нее с берега. Честное полное лицо Ольги изображало неприкрытый ужас, а Катины брови уехали к линии волос – она была вовсе удивлена.
– Ой! – сказала Ольга.
– Ни один враг, – сообщила Катя, – ни один друг не узнает вас, тетя Лида, в этой маскировке. Жалко, что зеркало не взяла.
– Помолчи, – оборвала ее Ольга. – Человек из-за нас в грязь полез, а ты позволяешь себе смеяться.
– Как над малым народом чукчами! – вспомнила Катя и захохотала.
Лидочку охватил гнев, и если бы траншея не была столь глубока, она, наверное, выбралась бы сейчас наружу и закатила издевательнице подзатыльник. Сейчас же она ограничилась неосознанным движением вперед к откосу траншеи, чтобы дотянуться до босой ноги Катьки и стянуть подлую девицу в страшную глубь!
Катька отскочила, продолжая смеяться.
Лидочка подняла руку, рука была умеренно желтой и умеренно грязной, и мутная вода, стекая с нее, оставила следы, какие оставляет селевой поток на зеленых альпийских лугах.
Лидочка потянула себя за прядь волос и поглядела на конец пряди – волосы пострадали больше, чем кожа: желтая краска густо покрывала их.
– Хватит, – сказала Лидочка голосом христианского мученика, уже вышедшего на арену, который обращается к замешкавшимся единоверцам. – Не будем терять времени. Мне не хочется, чтобы сюда сбежались дачники посмотреть, как мы принимаем грязевые ванны.
– Надо было грабли взять, – сказала Ольга. Она встала между Лидочкой и солнцем, отчего снизу казалась гигантской фигурой, вырезанной из черного картона и окруженной сиянием.
– Тетя Лида, ногами возите, – воскликнула Катя. – Ходите и ногами возите! Как наткнетесь на твердое, ныряйте, а просто так не ныряйте!
Лидочка, не отрывая ног от дна, пошла поперек траншеи, и через два шага, не дотянувшись до противоположной стены, ударилась пальцами ноги обо что-то твердое так, что ушибла пальцы. Она наклонилась, чтобы потереть ушибленное место, но головой ушла под воду. Выскочив из воды, Лидочка принялась вытряхивать воду из ушей.
– Нашла? – радостно закричала откуда-то сверху Ольга.
В конце концов, если ты уже перемазалась, терять нечего.
Лидочка зажмурилась и присела в траншее. Пальцы нащупали какую-то палку. Рука с палкой осталась под водой.
Лидочка хотела показать Ольге и Кате свою первую добычу, но тут она обнаружила, что на краю траншеи ни Ольги, ни Катьки нет.
– Оля, – крикнула она.
– Слиняла твоя Оля, – ответил мужской голос.
К краю траншеи согласно шагнули два парня: подросток и взрослый, похожий на первого, но с более грубыми чертами лица. И Лидочка сразу поняла, что их выследили братья Виктор и Владимир.
Так вот ради кого она пожертвовала своими чудными волосами, ради кого она копошится в грязи!
– Ты чего? – спросил тот, что постарше. – Давай ныряй, ищи, нам вещи нужны! Лезь, желтая вошь!
Странно, но, видно, молодые люди первоначально собирались на вернисаж или на танцы, иначе трудно объяснить, почему оба были облачены в костюмы и белые сорочки, правда, без галстуков.
Братья заливались смехом, но добраться до Лидочки не могли. Впрочем, и Лидочка была беспомощна. Лидочка поняла, что братья собирались обследовать содержимое траншеи попозже, когда стемнеет и не будет опасности встретить ненужных свидетелей, но тут проведали, что женщины пошли к траншее сами – поселок невелик и прослушивается насквозь. Разумеется, они осерчали и кинулись туда, но, будучи существами недалекими, поспешили. Что бы им дождаться, пока Лидочка обшарит дно и все найдет, а потом спокойно все отобрать.
– Ищи! – кричал трудный подросток Виктор. И что только Катька нашла в этом прыщавом создании с жирными пшеничными волосами и подбритым затылком?
– Давай, а то сделаю. – Владимир рассказал Лидочке, что намеревается с ней сделать, и это ее так рассердило, что она привела в исполнение мгновенно созревший план.
Она вытащила из воды палку, липкий, скользкий толстый сук, и занесла его над водой. Владимир решил, что она хочет его ударить, но не может достать. И еще более развеселился. Лидочка изо всех сил ударила суком по воде с таким расчетом, чтобы брызги накрыли обоих парней.
План удался даже лучше, чем она ожидала.
Более всего братьев можно было сравнить с двумя ягуарами: желтые пятна и потеки на черных костюмах светились как на арене цирка.
Виктор и Владимир отпрянули от траншеи, но было поздно.
Лидочка видела, как они, матерясь, старались оттереть с костюмов, волос и рук желтые потеки, но лишь размазывали грязь. Они готовы были плакать, и их ненависть к Лидочке была столь велика, что сильный Владимир схватил с земли кусок бетона весом в несколько десятков килограммов и метнул его в траншею, целясь в свою обидчицу, ни о чем другом его разнузданная натура и думать не могла.
Громадный столб желтой жижи поднялся над траншеей и целиком накрыл Лидочку. Братья-разбойники еще более промокли. Владимир кинулся было искать новый метательный снаряд, но его остановил высокий, резкий голос.
Детский поэт Валентин Дмитриевич стоял на краю траншеи, метрах в десяти от них. В руках у него был фотоаппарат «Полароид».
– Стоять! – приказал Вересков. – Я вас запечатлел, хулиган и убийца!
– Я до тебя, падла, доберусь. – Пятнистый Владимир переключил гнев на пожилого поэта, а появившаяся в поле зрения Лидочки Катька схватила кусок глины и ловко метнула его, угодив Виктору в лоб. Виктор плачущим голосом закричал:
– Ты что, Катька, озверела, что ли? У меня же завтра синяк будет!
– Сейчас еще один поставлю! – Катька уже подняла следующий кусок глины. – Вы с братцем готовы убить беззащитную женщину, которая спасает тебя же, дурня, от тюрьмы!
– Убью! – закричал Владимир, но не двинулся с места.
– Слушай, Владимир, – громко произнесла Ольга, – по тебе в самом деле лагерь плачет. Ты сейчас на глазах у свидетелей хотел убить знаменитую женщину, лауреата Лидию Кирилловну. Твои преступные действия зафиксировал товарищ Вересков. И завтра этот снимок в случае чего ляжет на стол начальника милиции. Твой брат и соучастник тоже пойдет по этому делу. Так что лучше вам, негодяи, убираться туда, откуда пришли. Ясно?
Владимир молчал, лишь губы его безмолвно перебрасывали через траншею непристойные фразы. А братишка Виктор выкрикнул:
– Куда мы пойдем, тетя Оля, если у нас костюмы испорчены? Мы же на поминки по тете Нюре собрались в Мамонтовку.
– Ой! – удивилась Ольга. – Да что ты говоришь! Неужели Анну Григорьевну уже похоронили?