Зачем ему надо ее изолировать? Что он выгадывает? Неужели он сообразил, что Лидочка полна подозрений, и своими действиями он подтверждает ее подозрения? И теперь кинулся бежать? Но куда убежишь? Раньше революционеры бегали к Балтийскому морю, чтобы по тонкому льду перейти в Гельсингфорс. А нынче? Неужели убийца намерен скрыться в независимой Белоруссии или более независимой Украине?
Лампочка светила слабо, доски хлюпали под ногами, и между ними выступила черная вода. К счастью, крыс не было – им здесь нечего есть.
Лидочка прислушивалась к тому, что происходит снаружи.
Каменный мешок был замечательно приспособлен, чтобы несчастный моряк Дантес провел в нем всю жизнь, так и не став графом Монте-Кристо.
Но если враг хотел, чтобы Лидочка погибла, исчезла и лишь через двадцать лет кто-нибудь случайно наткнется на ее скелет, то сообразил бы закрыть крышку ее гроба и завалить ее сверху. Но почему-то убийца этого не сделал, а оставил люк открытым. Если крикнуть как следует, могут и услышать. Но ведь убийца не случайно оставил крышку открытой – что-то он имел в виду. Что он намеревался возвратиться и попросить прощения за дурную шутку?
Лидочка стала соображать, что из досок можно использовать для самодельной лестницы. Во-первых, надо будет выломать полки, сколоченные из толстых досок. Те, что тянутся вдоль длинных стен подвала, достигающих длиной метра два с половиной. Если приставить их к стене, не хватит каких-то полметра. А что, если выломать ящик для картофеля? Нет, не выломается он, а рассыплется на доски. Все здесь внутри подгнило, подмокло, все на живую нитку, лишь стены, выложенные кирпичом, да потолок, лежащий на балках, держатся крепко.
Лида подошла к люку. Оттуда проникал лишь мутный свет – из окошка да от тусклой лампочки. Слышался странный шум. Будто мимо ехал поезд. Почему слышно поезд?
Тут Лидочка догадалась – снаружи льет дождь.
Видимо, он начался всерьез – доносившийся шум был ровным и скучным, ветер утих, и природа после долгого перерыва впитывала струи дождя.
– Эге-ге! – закричала Лидочка, стоя под открытым люком. – Эге-ге! Кто-нибудь тут есть?
И тут же поняла, что дождь ей не на пользу. Во-первых, никто в такую погоду из дома и носу не высунет. Катька с подружками прячется где-нибудь от дождя, Ольга, если придет домой, ни за что не догадается, что в тридцати метрах от нее заточена в каменном мешке несчастная дублерша графа Монте-Кристо. Милиционеру Толику также нет никакого смысла искать Лидию Кирилловну. А шум дождя перекроет любой крик из подземелья.
Ну что же делать?
Во всех детективных и приключенческих романах герой находит выход из положения. Или он строит пирамиду из пустых ящиков и по ним выходит к люку (нам здесь не из чего сделать такую пирамиду), или он подстерегает врага и, когда тот необдуманно наклоняется над люком, резким движением накидывает на его голову петлю и тянет его вниз, а там уж в отчаянной борьбе ломает ему шею…
«А потом остается с трупом врага наедине на ближайшие две недели», – сказала сама себе Лидочка.
– Ого-го-го! – закричала она. Ей так не хотелось думать о возможности какого-нибудь дурного исхода, что она продолжала смотреть на себя со стороны и даже подшучивать над глупейшим положением, в котором очутилась.
– Ой-ой-ой! – закричала она. – Кто поедет в Холмогоры?
И тут холодная струйка воды ударила ее по лицу. Несильная струйка, как в ванной, когда постепенно открываешь кран.
Лидочка ахнула и отскочила в сторону. И увидела, как сверху, словно любопытная змея, в отверстии горизонтальной трубы, служившей для вентиляции, показался конец водопроводного шланга, того самого, что лежал, свернутый, возле террасы. Самый обыкновенный пластиковый шланг для поливки огорода.
Из него лилась вода.
– Вы что, с ума, что ли, сошли? – спросила Лидочка.
Ей никто не ответил.
– Я же ноги промочу, – сказала Лидочка.
Молчание.
– Нельзя быть таким невоспитанным хулиганом, – сказала Лидочка. – Это уже переходит все разумные пределы.
Сверху донесся смех.
– Я не собираюсь вас смешить, – сказала Лидочка. – Вам в самом деле надо меня простудить?
Изящная, некрасивая, со смытыми мелкими чертами головка Марины Котовой склонилась над люком. Марина вглядывалась в глубину. Лидочка смотрела на нее, запрокинув голову.
– Меньше всего на свете я хотела бы тебя простудить, – сказала Марина. – Неужели я кажусь идиоткой?
– Ты все равно кажешься идиоткой, – сказала Лидочка.
– Ты знала, что это я? – спросила Марина.
– Я оставляла место для сомнения, – ответила Лидочка. – Выключи воду и убери этот шланг:
Марина разглядывала Лидочку настойчиво, будто старалась узнать.
– По твоей милости, – продолжала Лидочка, – мне уже пришлось целый час возиться по горло в желтой грязи. Мне не хочется повторять это приключение. Я бы назвала всю эту историю «Дело о двух купаниях».
– Не фиглярничай, Лидия, – строго сказала Марина. – Ты ведь умираешь от страха.
– Пока нет, – сказала Лидочка. – Объясни мне, пожалуйста, что ты делаешь и, главное, зачем?
– У меня нет другого выхода, – тихо сказала Марина. Она скинула пепел с сигареты, стараясь попасть на Лидочку, как на неодушевленное существо.
– Знаешь что, Марина, мы с тобой никогда раньше не ссорились. Дай мне сюда лестницу, я вылезу, и мы с тобой нормально поговорим. И если тебе что-то нужно, я буду рада тебе помочь. У тебя проблемы?
– А дождь зарядил основательно, – сказала Марина. Она была словно в трансе, как под наркозом. Ход мыслей порой ускользал, и ей приходилось делать усилие, чтобы вернуться к действительности.
– Ты дашь мне лестницу?
– Ты знаешь, что не дам.
– Но почему?
– Я хочу, чтобы ты там осталась, – сказала Марина. – Ты догадалась обо всем, и мне придется тебя убить.
– К счастью, ты не можешь меня убить, – сказала Лидочка.
– Я с тобой не согласна, – ответила Марина. – У меня все рассчитано. Я не могу позволить тебе остаться в живых. Я подложила тебе записку в кухне. Ты даже не подумала, что она была написана не его почерком. Тебе не пришло это в твою хорошенькую пустую головку. Тебе достаточно было его подписи. Ах, Сережа, Сережа мне подсказывает! Сережа боялся смерти! Сережа спрятал папку с черновиками в подвале, чтобы враги не нашли!
Марина сердилась и говорила визгливо, с кухонными интонациями.
– Ты знала, что я приду сюда? – перебила ее Лидочка.
– Если бы ты не забралась на дачу, ты осталась бы в живых. Но ты выдала себя. Хорошо, что я предусмотрительно положила книжку с запиской на стол. Видите ли, только они вдвоем знают английский! Сережа мне говорил о том, как ты пыжишься от этого! Вот и допыжилась.
– Где же ты скрывалась?
– В метре от тебя. За дверью на втором этаже.
– И записку ты написала заранее?
– Я была на даче с утра. Мне нужно было еще раз проверить, нет ли на даче моих следов. И не оставить никаких следов черновиков Сергея. Я подозревала, что если ты догадаешься, что я переписала конец романа, то обязательно полезешь на дачу искать черновики. Я за тебя думала. Я всегда думаю за других.
– При чем тут черновики? – Лида старалась изобразить удивление.
– Лида, стыдно притворяться! У нас с тобой сейчас наступил момент истины.
Маленькая серая мышка, всю жизнь при ком-то и всю жизнь мечтает о роли женщины-вамп с пистолетом в руке. Как это плохо кончилось!
– Тогда сама рассказывай, – сказала Лидочка, отходя подальше от струйки воды, падавшей на пол. Вода уже поднялась вровень с досками. Если Марина не отключит ее в ближайшие несколько минут, Лидочка окажется в ледяной воде.
– Мне нечего рассказывать, – заявила Марина. Она пододвинула стул к краю люка и уселась на него, так ей было удобнее. Она смотрела на Лидочку сверху, как король на мышь под ногами.
Лидочка молчала. Некоторое время молчала и Марина. Лишь лилась вода из шланга, и сквозь ее шум пробивался шум ливня за стеной.
Марина не выдержала молчания, ей надо было выговориться – без этого ее торжество было неполным.
– Он меня любил, – заявила она. – Это была долгая, трудная, тайная страсть. Он обещал мне, что, как только окончательно распутается с семейкой Корф, мы соединим наши судьбы. А я приезжала к нему на дачу, он работал, нам было хорошо вместе. Он читал мне… Да, меня смущало появление в романе сексуального символа – Дарии. Но я утешала себя мыслью о том, что художник-мистик имеет право на вымысел, на полет фантазии… Как ты догадалась, что я его убила? Ну, говори же!
– Ты сделала несколько ошибок. Даже странно, что я раньше не догадалась. И странно, что не догадался Анатолий Васильевич.
– Это следователь?
– Это капитан милиции.
– Он просто деревенский дурачок! Что он может придумать! Он так легко попался на новый конец романа! Ему этого хотелось! Мне оставалось лишь подсунуть рукопись с новым концом так, чтобы никто не догадался, что это моя работа.
– Интересно, почему ты не отдала ему первый экземпляр?
– Я должна была сопротивляться! Я должна была покрывать других людей. Вы все должны были поверить, что, хоть я и не люблю эту девицу, я стараюсь оградить ее от подозрений.
– Слушай, Марина, убери ты этот шланг.
– Неужели ты до сих пор ничего не поняла, Лида?
– Что я должна понять?
Лида уже догадалась о плане Марины и боялась, что догадалась верно. Она старалась разговорить Марину – ведь преступнику иногда так хочется выговориться перед новой жертвой. Только трудно поверить в то, что ты и есть следующая жертва.
Марина не стала таиться.
– Это просто гениальное изобретение, – сказала она. – Домовитый кулак создал идеальную мышеловку. Я утоплю тебя, и все будут думать, что ты сама туда попала.
– А шланг? – глупо спросила Лидочка. – Шланг найдут и догадаются.
– Не думай, я тебя не брошу, я останусь с тобой до последней минуты, и только когда ты утонешь, я вытащу этот несчастный шланг. – Марина замечательно владела собой. Все-таки у нее было слабое воображение. Ведь нелегко беседовать с жертвой.