— Древняя, очень древняя работа, — наконец проговорил он, не отрывая своего пристального взгляда от амулета. — И очень сильная. Сила эта… черна, как безлунная ночь перед бурей. Она дремлет, но её можно легко разбудить. И тогда… тогда берегитесь. Этот символ… — он указал своим костлявым пальцем на сложный, витиеватый узор, выгравированный на металле, — я слышал про него раньше. Он описывался в очень старых, почти забытых легендах. Легендах о тех, кто пытался подчинить себе силы тьмы. О тех, кто искал безграничное могущество в запретных, проклятых знаниях.
Он вернул амулет Эрику, и тот поспешно спрятал его обратно.
— Это не просто красивая безделушка, юноша. Это ключ. Такие вещи редко приносят удачу своим неосторожным владельцам. Чаще — лишь беды и страдания.
— А можно что-то поконкретней?
— Поконкретней? С вас шесть сестерциев за помощь. Пожертвование духам.
— Да без проблем, — вздохнули мы.
Наша рота покидала замок Берден Кош Стойкий под мелким, колючим и неприятным снегом, который только-только начал сыпать с низкого, свинцово-серого, беспросветного неба. Зима, похоже, неотвратимо вступала в свои права, неся с собой холод, голод и уныние. Впереди нас ждали долгий, изнурительный переход по заснеженным горам и полная неизвестность на новом месте службы.
Мы шли молча, каждый погруженный в свои невесёлые мысли.
Солдаты, закутанные в новое зимнее обмундирование, уже не выглядели той разношёрстной, неорганизованной толпой оборванцев, какой были еще совсем недавно. Тренировки Мейнарда, мои тактические уроки, да и просто пережитые вместе смертельные опасности и лишения сделали свое дело — они стали больше походить на настоящее, сплоченное воинское подразделение, способное постоять за себя.
Эрик то и дело доставал из-за пазухи тот самый злополучный амулет, с задумчивым и немного встревоженным видом рассматривая его тусклое, зловещее мерцание. Кажется, слова старого Ярдига произвели на него очень сильное и не самое приятное впечатление.
— Знаешь, Ростик, — сказал он, когда мы отошли от замка на приличное расстояние и оказались в относительном уединении. Он понизил голос до шёпота, хотя вокруг и так никого, кроме наших, не было, да и те брели, понурив головы, не обращая на нас внимания. — Этот амулет… Ярдиг говорил о древних, могущественных артефактах, спрятанных в туннелях у моста Двойной Луны. Что-то мне настойчиво подсказывает, что эта проклятая штуковина как раз из той самой оперы. И она, чёрт возьми, не предвещает нам ничего хорошего. Скорее, наоборот.
Он невесело, как-то криво усмехнулся, и в его глазах я увидел затаенную тревогу.
— Я всё ещё отчаянно хочу вернуться домой, на нашу Землю. Я скучаю по Старой доброй Англии, там, где гномы и всякие орки водятся только в кино и книжках моего соотечественника Толкина. К привычной жизни, к друзьям, к учёбе, чёрт бы ее побрал. Но с каждым проклятым днем в этом мире эта затея кажется все более… призрачной, нереальной. А пока мы барахтаемся, словно нанялись сделать тут карьеру. Долбаные сержанты Ордена Ре Бахтал, командиры целой роты. Ещё и амулет этот попался. Ты знаешь, что я хотел его продать и торговец наотрез отказался у меня его покупать.
Мейнард, шагавший рядом с нами, молчаливый и угрюмый, как всегда, лишь хмуро кивнул в знак согласия. Он редко делился своими мыслями или чувствами, но было видно, что и его гложут похожие сомнения и нехорошие предчувствия.
Я посмотрел на монотонно падающий снег, на дорогу, уходящую вдаль, теряющуюся в серой, непроглядной дымке. Что нас ждёт там, в этом загадочном ущелье Двойной Луны? Какие ещё испытания, какие новые опасности приготовила нам капризная судьба в этом чужом, но уже успевшем стать таким до боли знакомым и почти неотъемлемым мире? И какую, чёрт возьми, роль во всем этом предстоящем представлении сыграет этот таинственный, зловещий амулет, от которого ощутимо веяло древней, могущественной и очень тёмной силой?
«Одно было несомненно, — с какой-то обречённой усталостью подумал я, покрепче сжимая холодную рукоять своего верного клевца. — Спокойной, размеренной жизни нам здесь точно не видать. Впрочем, как и всегда. Игра продолжается. И ставки в ней, похоже, снова стремительно повышаются, грозя раздавить нас своей тяжестью».
Вечер спускался на извилистую горную дорогу медленно, неохотно, словно из последних сил цепляясь за острые, заснеженные вершины скал тускнеющими лучами багрового солнца.
Наша славная рота, вытянувшись усталой змеёй по широкому, на удивление хорошо укатанному тракту, размером с трёхполосную автодорогу, упрямо карабкалась все выше.
Холод, ещё недавно просто бодрящий, теперь становился злым, пронизывающим, пробирая даже сквозь выданные в Берден Кош зимние куртки. Солдаты ёжились, глубже запахивали воротники и втягивали головы в плечи, их дыхание вырывалось плотными облачками пара.
Все молчали. Длинный, изматывающий переход выбил из них всю охоту к разговорам, и единственными звуками, нарушавшими стылую горную тишину, был мерный скрип кожаного снаряжения, глухой стук подкованных сапог о мёрзлые камни тракта и тяжёлое, с присвистом, дыхание людей. Ветер здесь, наверху, был другим, резким, неприятным, порывистым, он пах снегом и холодными камнями.
Наконец, за очередным длинным кругообразным поворотом, от которого веяло сквозняком, перед нами открылось то, что Орэсно Пацци, с присущим ему бюрократическим цинизмом, именовал «стратегически важным мостом». И это было не просто мост. Это было… нечто. Грандиозное. Древнее. Пугающее.
Циклопические, нечеловеческих размеров укрепления, словно выросшие из самой скалы, полностью занимало собой эту сторону мрачного ущелья.
Тёмные, обветренные до гладкости каменные блоки, покрытые пятнами древних лишайников, казались неотъемлемой частью горного хребта, настолько они были массивны и стары. А после приземистой каменной башенки, похожей на сломанный клык, зиял чёрный провал, а с ним начиналась нитка того самого моста, под которым была головокружительная пропасть.
— Ты смотри, — Мейнард, шедший рядом, остановился как вкопанный, задрав голову. Его обычно непроницаемое лицо, высеченное из гранита, выражало неподдельное, почти детское изумление. — Я, когда на инженера пожарных систем учился, у нас был один препод, старый чудак, фанат средневековой фортификации. Много рассказывал про европейскую архитектуру замков, бастионов… Так вот, это, — он обвел рукой грандиозное, подавляющее своей мощью сооружение, — совсем не похоже на то, что строит Орден. Те их крепости, что мы видели, Берден Кош тот же… они другие. Функциональные, да, но без такого первобытного размаха. А это… этому, по меньшей мере, тысяча лет. Если не больше. Кто это вообще построил? Боги? Великаны?
Я мог только пожать плечами, ощущая, как по спине пробегает холодок, не связанный с погодой.
Зрелище действительно впечатляло. Даже немного давило своей древней, чужеродной мощью.
«Новая локация, — привычно щелкнуло в голове геймерское определение. — Здоровенная. Интересно, там опасно внутри»?.
— Дорога, кстати, отменная, — заметил Эрик, бесшумно присоединившись к нам. Его острые, как у ястреба, глазки уже обежали все вокруг, оценивая, прикидывая, запоминая. — Широкая, ровная, почти не разбитая. Тут не то, что торговый караван, целую армию провести можно без особых проблем. Теперь понятно, почему Орден так за этот мост держится. Стратегическая точка, как пить дать. Ключ ко всему региону.
Он хмыкнул, потирая замёрзшие руки.
— Хотя Пацци, помнится, распинался, что тут тишь да гладь, божья благодать. Последнее серьёзное нападение, если верить его словам, было лет шестнадцать назад. С той стороны, — он кивнул в сторону моста, туда, где в тумане терялись его очертания, — начинается республика Танне. Правит ею Торговая гильдия, формально нейтральная фракция. Сосед, прямо скажем, не самый надёжный в политическом плане. Я тут порылся немного в слухах и пыльных хрониках, пока в Берден Кош штаны протирали… эти ребята из Танне те еще жуки. Себе на уме, жадные до чужого добра, и всегда готовы урвать кусок пожирнее, если он плохо лежит или слабо охраняется. Их «нейтралитет» обычно длится ровно до тех пор, пока не представится выгодная возможность его нарушить.
— Ну, значит, тихое почётное место окажется не таким уж и тихим, — усмехнулся я. — С нашей-то удачей только по грибы.
— Почему по грибы? — не понял Мейнард.
— Потому что от нас любой зверь убежит, вот почему!
Мы подошли к воротам.
И тут стало очевидно то, что Мейнард подметил раньше: стены действительно были древними, камни настолько плотно пригнаны друг к другу и к самой скале, что казались единым, несокрушимым монолитом. А вот сами ворота… Массивные, окованные ржавым железом створки были явно новее, но сделаны на удивление топорно и некачественно. Между ними зияла такая приличная щель, что туда могла бы пролезть не самая упитанная кошка, да и прилегали они к косякам неплотно, скрипя и шатаясь от каждого порыва ветра.
— М-да, — протянул я, скептически осматривая это фортификационное недоразумение. — Защита что надо. Они ж буквально не закрываются⁈ С такими воротами кто хочет, может заходить и брать, что хочет. Что толку от охраны? Любые придурки пройдут и вырежут нас, даже не вспотев.
— Починим, господин сержант, — басисто отозвался Йорген, наш новоиспеченный капрал-кузнец, подходя ближе. Он с профессиональным интересом, словно вызов своим пока что не очень-то прокачанным навыкам, оглядел проржавевшие петли и просевшие поперечины. — Вот это надо выкинуть, это перековать, здесь три новых поставить петли. Работы на пару дней, не больше. Если, конечно, местные запасы железа и инструментов позволят. Руки бы оторвать бы тому мастеру, кто это ваял.
Мейнард потянул, открыл ворота пошире.
Рота, ворча и тихо переругиваясь, начала втягиваться на территорию крепости. Первое, что бросилось в глаза — почти полное, гнетущее отсутствие гарнизона. Вместо привычной солдатской суеты, криков сержантов и лязга оружия нас встретила мёртвая тишина, нарушаемая лишь завываниями ледяного ветра в пустых бойницах и гулким эхом наших собственных шагов. Жутковато. И в то же время место обитаемо. Даже по тракту нам постоянно попадались следы мирных торговых караванов, а тут было натоптано и пахло лошадьми.