«– Нет».
«– Чир – по-чеченски означает кровная месть. Она не имеет срока давности и ее одобряют старейшины рода. Чир может распространяться и на виновного в кровопролитии или ином грехе, и на его близких».
«– А что может мне помочь? Есть ли примирение сторон или что-то такое?».
«– Примирение возможно, если кровник мусульманин».
«– Эля, неужели Салим такой дремучий? Ну не может он так мыслить!», – недоумеваю я.
«– Может. Он религиозный человек. И каждое свое дело совершал во имя Аллаха. Убивал ли невинных людей, устраивал теракты, продавал оружие – во всем был смысл».
«– У него неправильный бог. А я не виновата ни в чем! Как мне сказать об этом?»
«– Погоди. Пришли результаты поиска. Парень на фото Аслан Варлаев, его правая рука. Он молод, но жесток, как дьявол. Ума не приложу, зачем Салим его прислал? И почему ты до сих пор жива? Уж извини за прямоту… Наверное, он хочет понаблюдать за тобой. Считаю, надо забирать сына, маму и рвать когти. Дело в том, что тебя отправили в Чечню, чтобы отвлечь внимание Абу-Таира. Салим с самого начала знал, кто такой Данил Орлов».
«– Такого не может быть. Он мог бы убить его прямо там – без шума и пыли. Ну не стал бы Арсений открывать карты перед Салимом, это непрофессионально».
«– Салим слишком умен, чтобы не понять, откуда ты тогда взялась. Он верил, что ты отвлечешь Таира или убьешь, если контора прикажет. Никто не ожидал такого исхода. Беременности, рождения ребёнка и победы Орлова. Он за сутки до операции привел спецназ. Кучу людей расстреляли, Салима посадили. К тому же, он потерял много денег, заплаченных за операцию заказчиком. Ты кровник, Роксана. Он тебе верил и ждал помощи, но ты очутилась между двух огней – и Данил тебе не поверил, и Салим разочаровался».
«– А Арсению зачем это все? Что они хотели?»
«– А что хотят ЦРУ? Глупый вопрос, Роксана. Им нужно было, чтобы погибли сотни русских солдат, собранных на границе. Для этого и был нужен теракт. Они же не могли действовать в открытую? Тогда случился бы международный скандал. А так… Всегда есть такие, как Салим. Чьими руками они все проворачивают».
«– И такие, как я…».
«– Или Таир. Хотя нет… Он знал, для чего ехал. А ты нет. Тебе запудрили мозги и запугали. Сейчас тебе надо спрятаться. Бери сына, вызывай такси и уезжай. Куда угодно…».
Роксана.
Неужели мне надо бежать прямо сейчас? Расхаживаю по комнате, как разъяренная тигрица, ловя себя на мысли, что так и не сообщила ничего Дане. Я ведь не должна принимать такие решения в одиночку? Конечно, нет. Значит, надо успокоиться и позвонить ему. Он нас спасет и защитит.
Дрожащими пальцами набираю телефонный номер. Плевать, что дома Марина, а я звоню не вовремя…
– Рокси? – звучит его голос в динамике. – Как вы там? Как Ярик? Сашенька спит, мы гуляем во дворе.
– Все нормально, Данил. Вернее, нет… Совсем ненормально. Ко мне на работу приходил Аслан Варлаев. Искал меня. Расспрашивал мою напарницу, работаю ли я там и когда приду?
– Странно, что ты еще жива, Рокси. Извини за честность, – повторяет он слова Эли. – Эта маленькая машина для убийств работает в исключительных случаях.
– В каких, Дань? Не томи! Ты хочешь сказать, они передумали меня убивать? Или…
– Салим, как и я, хочет во всем разобраться. Меня порой посещают смутные сомнения, что нас всех поимело ЦРУ.
– Нет, Таир. ЦРУ поимело меня, отправив туда лишь с одной целью – дезориентировать и соблазнить тебя. Вывести из игры. Прости за прямоту… Я никогда не говорила о своей миссии… Боялась, что меня осудят за раскрытие гостайны.
– Что изменилось сейчас, Катя? – вкрадчиво произносит Данил.
Прижимаюсь лбом к ледяному окну и крепко зажмуриваюсь, выпаливая все как на духу:
– Их звали Арсений и Семен. Они пообещали освободить моего брата из-под стражи и не допустить суда взамен… Ох, Даня, не думала я, что будет так сложно.
– Не бойся ничего, Кать. Я давно простил… Я…
– Может, не надо ничего по телефону говорить?
– А мы и не говорим по обычной сотовой связи. Мой агент установил защиту конфиденциальности, как в Пентагоне. Все твои слова и сообщения тотчас стираются. Никто не может нас подслушать.
– А мы можем?
– Скорее всего, нет. Салим же не дурак. Продолжай.
Знал бы он, что я не планировала столь откровенного разговора сейчас… Я вообще лишь хотела спросить, как мне быть? Бежать или затаиться?
– Я не понимаю одного: почему я? Во всем мире Арсений нашел какую-то глупую Катю и завербовал ее. Зачем?
– Так работает система, родная. Вербуют многих – учителей, священников, врачей и сторожей на заводе. Неважно кого… У человека должно быть то, чем можно зацепить. Беда или лишение, угроза заключения и болезнь… Ничего удивительного не вижу в том, что они выбрали тебя. И еще… Они искали девушку, которая может мне понравиться. И выбрали тебя среди многих.
– А ты говорил где-то о своем любимом типаже? – недоумеваю я.
– Обо всем. Даже об интимных привычках: в какой позе люблю спать, какие блюда есть на завтрак. Это обычная конторская анкета. А после поступления на службу в СВР (Служба внешней разведки – примечание автора.) обо мне знали все – вплоть до количества эритроцитов и белка в моче.
– Мне жаль, Данил, – выдавливаю хрипло. – Ты провалил операцию. Вернее, ты провел ее, раскрыв себя. И то, что тебе из-за меня пришлось уйти…
– Катя, да пусть она горит синим пламенем, эта контора… Честно, я понимал, почему меня приняли. Мать рано умерла, я детдомовский, из меня можно вить веревки, да и к строгому, почти казарменному расписанию я привык с ранних лет. Я для них был идеальным… пластилином. Что хочу, то и делаю. Я один из немногих был способен стать настоящим Абу-Таиром. Научиться молиться и говорить по-чеченски. Никто ведь даже не решался взять на себя это задание… Но мне они приказали, зная, что я справлюсь. Я жил больше года в Чечне, чтобы меня никто не смог отличить от настоящего чеченца. Мать всегда говорила, что мой отец, разведчик. Подозреваю, что конторским было известно больше о моей биографии, чем мне.
– Ты не хочешь его найти?
– Об этом я и хотел поговорить, Кать. Мой агент нашел кое-какую информацию об отце. Вернее, у него есть подозрения, кто мой отец.
– Дань, ты хочешь сказать, что собираешься ехать на поиски? Сейчас? Когда люди Салима в городе?
– Кать, тебя не убили. И не убьют в ближайшее время. Давай будем честными: если бы Салим отдал приказ, ты уже была мертва. Они продумывают каждое действие наперед. Если он медлит, значит, не уверен. Хочет понаблюдать или выйти на разговор. Но не убить…
– Считаешь, я должна успокоиться? И просто жить… Или ждать, когда Салим передумает и назначит день моего убийства в своем плотном графике.
– Поедем со мной, Кать? А Ярика и Сашу оставим новой няне и твоей маме. Я сниму дом в районном центре, детей и пожилых женщин Салим не тронет. Можешь быть спокойна. Они будут жить как у Христа за пазухой – я и личного телохранителя найму на время нашего отсутствия.
– А куда надо ехать?
– Сначала в город, где я родился. Потом в другое место – там моего отца, предположительно видели. Рокси, воспринимай поездку, как бегство или… запутывание следов. Салим будет долго соображать, зачем мы поперлись туда?
– Я согласна, – отвечаю, не раздумывая.
– Замечательно. Завтра же все улажу и… едем.
– Я верю тебе, Абу-Таир.
– Не сомневайся. Все будет хорошо, вот увидишь. Я никому не позволю вам навредить.
Глава 18
Данил.
Мне не удается совмещать воспитание дочери и работу. Обращаюсь в агентство «Родные люди», где, к моему счастью, находится новая няня для Сашеньки. Галина Михайловна располагает меня к себе сразу. Добродушно улыбается, смущенно стаскивая сапоги и нахваливая интерьер дома.
– Проходите, пожалуйста, – покачивая дочурку, произношу я. – Вот наша Сашенька.
– Ой, какие мы толстенькие! Хорошенькие и славненькие, – припевает она. – Покажите, где я могу помыть руки? И… Что входит в мои обязанности? Вы расскажете или мама?
Мама… Одно название, а не мать… Странное дело – Марина ведь и во время беременности не проявляла особого интереса к ребенку. На УЗИ ходила с нескрываемым равнодушием, словно ей неинтересно, как малыш развивается? И почему я ни черта этого не замечал? Расслабился от гражданской жизни и пропускал сквозь пальцы мелочи и тревожные звоночки. А их было немало… Марина не хотела ничего покупать для дочери, не глазела на витрины детских магазинов, она не реагировала на свое положение, как это делают другие женщины… Тогда почему решилась сохранить ребенка? Непонятно… Ради меня? Чтобы удержать меня или попытаться создать семью? Настоящую, такую, как у всех.
– Я расскажу, – глубоко вздыхая, отвечаю я. – Наша мама еще не оправилась после тяжелых родов. Она лечилась в реанимации, долгое время находилась в коме… Я попросил бы вас не беспокоить ее без крайней надобности.
– Хорошо, хорошо, – взмахивает ладонями Галина Михайловна. – Не буду.
Рассказываю няне о режиме дня Сашеньки, показываю, где находится молочная смесь и одежда, и спешно собираюсь на работу. За время знакомства с Галиной Михайловной Марина из комнаты даже не вышла… Ну ничего… Скоро все изменится: я разберусь с Салимом и подам на развод. А от Сашеньки она сама откажется, я почти уверен в этом. Да и Галине Михайловне не стоит сближаться с Мариной – себе дороже…
День тянется как резиновый… Решаю текущие вопросы, подписываю договоры с заказчиками, то и дело вспоминая о моих любимых… Рокси так и не уволилась с работы. Моя упрямица… Как будто я не могу обеспечить их! Но Рокси хочет быть самостоятельной и независимой. А я слишком ее люблю, чтобы спорить или ограничивать свободу. Запускаю ладони в карманы брюк и смотрю на заснеженный сквер. Машины медленно двигаются в пробке, снег кружится и лениво опускается на крыши домов и машин. В мое неторопливое созерцание врывается звук входящего сообщения. Ян, собственной персоной.