— Агентству не нужны проблемы. Мы не можем рисковать своей репутацией, — отчеканил он, опуская глаза на лежащие перед ним документы.
— А как же я? — от злости потемнело в глазах. — Что будет со мной?
— Мы выпустим официальное заявление, что ты извинишься перед жертвой и выплатишь компенсацию. Через несколько месяцев сможешь вернуться на сцену, — скривился директор.
— Вам наплевать на меня, да? — разочарование, словно черный дым, наполняло сердце. Человек, которого я безмерно уважал, сейчас упал в моих глазах. Я понял, что его теплое отношение ко мне и к парням было лишь потому, что мы приносили деньги его компании.
— Это бизнес, — пожал плечами директор. — Мы не благотворительная организация. Наша компания входит в топ три в индустрии развлечений, и я не могу допустить, чтобы ты бросил тень на ее репутацию.
Ну вот и все, он сказал это, глядя мне прямо в глаза. Люди — просто средство для зарабатывания денег, и поломанные жизнь никого не интересуют.
— Пойми, я создал это агентство пятнадцать лет назад, и все эти годы тяжело работал, чтобы достичь успеха. Я понимаю твои чувства, но не могу поставить под удар дело всей моей жизни, — уже мягче сказал директор. — Скажи спасибо, что мне удалось сохранить за тобой место в группе! Совет директоров был против моего решения.
— Спасибо, — скривился я, чувствуя, как дрожат губы. Мне хотелось просто разреветься, как мальчишке, но я сдерживался из последних сил. Все равно ему наплевать на меня, и я должен был хотя бы держать лицо.
Родители даже обрадовались, узнав, что меня отправили в бессрочный отпуск: из-за постоянной занятости я очень редко с ними виделся, и они рассчитывали, что я поживу дома. Но мне хотелось уединения и отсутствия надзора. Этим я был сыт по горло в агентстве. Поэтому несмотря на обиды мамы, я уехал в Дамьян к дяде. Мы с ним никогда не были особо близки, редко созванивались, и я надеялся, что он не будет меня особо доставать. И, приехав в Дамьян, я никак не ожидал увидеть там незнакомую женщину.
Признаюсь, поначалу я напрягся: мало ли, сасэнки умеют хорошо маскироваться и у моих друзей было немало случаев, когда они подбирались к ним через родственников. Но к счастью Алекс оказалась совсем не такой. Интересно, что между ней и дядей? Как-то странно приглашать пожить в свой дом человека, которого никогда в жизни не видел. У меня было сильное и очень неприятное подозрение, что дядя имел на нее виды. Интересно, куда они сейчас отправились?..
Ответ меня ждал в гостиной моего дома. Еще на улице я услышал возмущенные крики и обрывки слов. Осторожно открыв дверь, увидел, что Алекс и дядя стояли посреди гостиной и орали друг на друга, бешено размахивая руками. Я опешил и решил от греха подальше незаметно просочиться на второй этаж. Они были так поглощены разборками, что даже не заметили, как я вошел.
— Когда я приглашал тебя сюда, то надеялся, что мы хотя бы иногда будем проводить время вместе! А ты вечно занята! То прогулками, то своим романом! — дядя кипел, как чайник.
— Я всегда была с тобой честна и изначально предупредила, что мне нужно личное пространство. Не понимаю, чем ты сейчас недоволен? — Алекс пыталась держаться спокойно, но я видел, что внутри у нее все клокочет. Я тихонько снял обувь и, согнувшись почти пополам, на цыпочках побежал к лестнице. Однако, поднявшись на несколько ступеней, остановился.
— То есть ты думала, что взрослый мужчина приглашает тебя пожить у него просто так, из благотворительности? — дядя от злости путал слова и грамматические конструкции. Да уж, ругаться удобнее на родном языке. Но Алекс его прекрасно поняла. Как и я.
— Так вот в чем дело! — громко расхохоталась она, агрессивно шлепнув себя по бедрам. — И что же ты хочешь? Деньги? Или может мне переспать с тобой в в качестве оплаты?
— Ты!.. — задохнулся дядя, его лицо побагровело, он пошел на Алекс, и я дернулся, боясь, что он ее ударит. Но девушка не шелохнулась, испепеляя его уничтожающим взглядом, и он остановился буквально в нескольких сантиметрах от нее.
— Что? Я угадала? — она откровенно насмехалась над ним. — Именно поэтому я и предлагала оплатить свое проживание. Как знала, что ты только прикидывался благородным и понимающим. Мужчины все одинаковы.
— Ну знаешь ли… — похоже, дядя прилагал все силы, чтобы держать себя в руках. — Мы общались четыре месяца, а ты меня динамила и плела какую-то чушь про дружеские отношения! Я пригласил тебя к себе, и когда ты согласилась, понял это как знак, что ты тоже хочешь большего, чем просто дружба! А теперь, выходит, я один дурак, который что-то там себе придумал? Очень удобная позиция!
— Тебе тридцать пять лет, Джин У, а ты ведешь себя как незрелый подросток, — Алекс больше не возмущалась, она была холодна как лед, и даже я со своего места на лестнице чувствовал ее ярость. Дядя попятился. — Я всегда говорила только то, что имела в виду, не вкладывая в свои слова скрытые смыслы. Ты хотел думать, что мы с тобой больше, чем просто друзья, и тебе было наплевать, как я отношусь к тебе на самом деле. Я не напрашивалась и предложила денег за проживание, но тебе было удобнее считать, что я приехала сюда только ради тебя. Повзрослей уже, может тогда ты наконец женишься.
Я замер. Дядя тоже. Алекс попала в самое больное место. Вся наша семья знала, что он незрелый, несамостоятельный и очень инфантильный человек. Это понимал даже я. Мама и бабушка давно отчаялись его женить. После многочисленных свиданий вслепую девушки пропадали и просто не отвечали на звонки. Вероятно дядя очень болезненно переживал свою непопулярность, и сейчас выглядел так, будто хочет убить стоящую перед ним Алекс.
— Убирайся из моего дома, — процедил он сквозь сжатые зубы.
— Отлично! Как хорошо, что я еще не сняла бронь гостиницы. Так и знала, что доверять мужчинам — все равно что себя не уважать, — Алекс удовлетворенно улыбнулась, как будто искала и наконец нашла доказательство того, что все мужики сволочи.
Она повернулась лицом к лестнице и натолкнулась на мой взгляд. Выражение ее лица смягчилось, и она неловко опустила глаза.
— Никто никуда не уйдет, — вдруг сказал я. Не знаю, почему я это сделал, меня словно что-то толкнуло произнести эти слова.
— Не лезь не в свое дело, сопляк! — взбешенный дядя подлетел ко мне и ткнул меня пальцем в плечо.
— Не согласен, — возразил я, стряхивая его руку. — Это мой дом, и я решаю, кто в нем будет жить.
Дядя опешил. Я видел это по его потрясенно расширившимся глазам. Какая-то часть меня восставала против такой вопиющей грубости по отношению к старшему, и я представил, что бы сделал отец, если бы услышал, как я разговариваю с его младшим братом. Наверное отвесил мне хорошую оплеуху. Но другая моя часть верила, что я поступил правильно, потому что хотел защитить девушку, которая… которая… — я замер на этой мысли и упрямо договорил — которая не заслужила такого отношения. Да, именно так! У меня всегда было обостренное чувство справедливости, и сейчас во мне говорило именно оно. Ничего больше!
— Ты что творишь? — дядя перешел на корейский, приблизив свое лицо вплотную к моему.
— Я не сказал ничего особенного. Дядя, ты не прав и сам это знаешь.
Мы смотрели друг другу в глаза, и на какое-то время я совсем забыл, что он мой родственник. Со стороны мы наверное выглядели как два самца, пытающиеся остоять свою территорию. И я не собирался отступать.
— Из-за какой-то девки ты готов пойти против меня, своей семьи? Да кто она вообще такая! — зашипел мой соперник, и я почувствовал, как кровь прилила к лицу.
— Она наш гость, — пытаясь сохранить ровный голос, я хотел достучаться до упрямца. — Неужели ты выгонишь ее из дома только потому, что она не ответила тебе взаимностью? Это не по-мужски. И не по-человечески.
— Да что ты можешь понимать! У тебя еще молоко на губах не обсохло! — возмущенно фыркнул дядя, однако я видел, что он заколебался. Может уже наконец включил голову?
— Давай отбросим эмоции. Ты пригласил девушку погостить к себе домой. Она одна в чужой стране, языка не знает, знакомых, кроме нас, у нее нет. Ты должен взять ответственность за свое решение, — несмотря на свою злость, я не хотел ругаться. И тем более, чтобы дядя рассказал моим родителям об этом инциденте, добавив от себя двусмысленных подробностей. Поэтому я решил, что сейчас лучше всего договориться, чем воевать.
Алекс не вмешивалась в наш разговор и стояла у окна, глядя во двор. Какое-то время дядя молча пыхтел уперев руки в бока. Затем, наконец, выдавил через силу:
— Ладно, пусть остается.
Я едва сдержал саркастическую ухмылку. Тоже мне, разрешил! Официально дом мой, я купил его на заработанные деньги и по факту только я могу решать, кому здесь жить. Но дяде очень хотелось сохранить видимость лидерства и иллюзию, что все зависит от него. Что ж, если ему так легче, пусть так и думает.
Я сидел за синтезатором, машинально перебирая клавиши. После скандала в гостиной все разбрелись по своим комнатам, и тишину дома нарушал лишь я, наигрывая мелодию, которая вот уже несколько дней крутилась у меня в голове. Если ее довести до ума, то из этого могла получиться отличная баллада, но она не вписывалась в стиль нашей группы, и я подумал, что можно было бы включить ее в микстейп, который я планировал выпустить через полгода.
Мои мысли хаотично бродили в голове, не останавливаясь ни на чем конкретном. Я думал об Алекс, о дяде, о друзьях и о завтрашнем позоре. Признаться, это беспокоило меня больше всего. В животе что-то дергалось каждый раз, как я представлял себя склоняющим голову перед придурком Дже Уком. Что, спрашивается, я ему сделал?
Вспоминая то время, я никак не мог найти причину такой ненависти именно ко мне. Он всегда был тихим, забитым мальчишкой. У него не было друзей, и никто из ребят не стремился с ним общаться. Его считали странным, не от мира сего, и посмеивались над его смешными очками и прыщавым лицом. Прыщи конечно же были не у него одного, но почему-то именно Дже Ука мои одноклассники выбрали объектом насмешек. Я никогда не обсуждал его, но не потому, что был очень благородным. Мне просто было наплевать на всех, кроме себя. Я уже тогда готовился пройти прослушивание в агентстве, и мне не было дела до детских игр.