Незнакомец шагал следом.
– Конечно, я не против, если внутренности твои будут рассмотрены, – он забежал вперед и завис перед нею, осветив немного место вокруг. Не понятно, как, но вдруг стали видны стволы и земля под ногами, будто вокруг рассеялось едва уловимое призрачное сияние, не дающее ни тени, ни отражения. – Возможно, я буду даже рад… – он предвкушающе ухмыльнулся, – но, помилуй, умереть можно здесь: мыло, веревка, подходящий сук – все есть! – он жестом указал на дерево. – К чему такая спешка угодить в пространные места?
Манька резко остановилась, сердце болезненно сжалось.
Не об этом ли говорил кузнец господин Упыреев, когда приказывал не пугать Посредницу высказываниями о дурно пахнущих гнилостных отходах загаженных людей?
Она прищурилась, вглядываясь в лицо незнакомца. По глупости или преднамеренно наталкивает он ее на размышления? Странно, что самой не пришло в голову: как можно вынуть внутренности и не убить человека? Может, ведут ее как вола на заклание? Кузнец так же ухмылялся, намекая на Царствие Небесное, на скорую геенну и жертвенного агнца… Говорил о своем, зная, что в простодушии своем, она ни сном, ни духом и ума ей не хватит понять?
И этот…
Она до боли сдавила в ладони посох.
Но ведь Благодетельница была доброй, ее любили, а разве полюбили бы злого человека? Может, странный полупрозрачный незнакомец – призрак еретика? Был бы при жизни хорошим человеком, был бы белый.
Использовать для мести ее решил?
Ну, а если он прав, задорого она сложит голову – не на ту нарвались!
Просунув посох внутрь чащи, она пригнула хилые деревца к земле, освобождая проход.
– Мне все равно, – упавшим голосом ответила она. – Дойду, а там видно будет.
– Вообразила ты себе, что дорога будет легкая. Но ведь не электромагнитной волной полетишь, как Радиоведущая бегает по головам, ногами потопаешь, в железо обутыми, – вкрадчиво произнес незнакомец, словно подтверждая ее догадку. – Разве не устала? Стоит ли, Маня, продолжать путешествие, если конец один? К чему мучения твои? Вот сук, в котомке мыло и веревка. Используй по назначению, и все мучения твои закончатся.
Манька стиснула зубы, стараясь не показать, что думает о том же.
А как ведет себя…
Ведь нет рядом Благодетельницы, но выслуживается, будто он Благодетельницу любит, а она нет. Откуда ему знать, чего она хочет, с чего решил, что Благодетельнице ее смерть нужна? И откуда столько желания угодить Идеальной Женщине, даже там, где ее нет, что за собачья преданность? Она не претендовала ни на первое место, ни на второе, и не со зла искала ее – просто поговорить. И не было у незнакомца повода подозревать ее, будто бы она не искренна в своем намерении, но подозревает – и пытается ударить побольнее.
В спину.
– Может, покажешь, как это делают? – процедила она сквозь зубы. – Я помогу намылить!
Незнакомец хамства не ждал: поотстал, глядя ей вслед недовольно, потом нагнал, пристроившись сбоку. Шагал он неслышно, о чем-то задумавшись.
Некоторое время продирались сквозь ельник молча.
Вскоре густая чаща закончилась, и, к своей радости, Манька обнаружила заброшенную дорогу, поросшую по обочине мхом и высохшим травостоем, толстым слоем укрытую сухой хвоей и не сгнившими прошлогодними листьями. Она бы и не заметила – ночь выдалась темная, но незнакомец стоял в колее, наполненной талой водой, а деревья вокруг него раздвинулись, открывая чистую полосу неба с яркими звездами в просвете разошедшихся облаков. Сам незнакомец не светился, скорее, наоборот, на открытом пространстве в своем плаще он выглядел еще мрачнее.
– Фу-у! – выдохнул он с облегчением, отряхивая с плаща несуществующие сучки.
Манька усмехнулась, вспомнив, как незнакомец забывал отгибать хилые ели, проплывая сквозь деревца, или изображал на лице мучения, когда она отпускала ветку и та возвращалась в исходное положение, хлестнув его по лицу. Его фантастическая способность не замечать физическую материю удивила ее.
Не человек, а туда же!
Неловкое молчание затянулось.
Было темно, силуэты елей и полуголых лиственных деревьев то угрожающе надвигались со всех сторон, то отодвигались в отсвете незнакомца. Манька шла торопливо, насколько позволяло железо. Дорога постепенно становилась накатанной, а спустя час превратилась в непроходимую. Глубокие и скользкие колеи, наполненные водой и жидкой глиной, изрезали дорогу вдоль и поперек. Люди здесь бывали часто, превратив ее в месиво. Свернули на обочину и шли уже по краю дороги, слегка подмерзшей от весеннего ночного заморозка. Взошла луна, и теперь дорогу она видела ясно.
А еще через час лес вдруг резко оборвался, открыв взору широкое раздольное поле и на другом краю спящую деревню, освещенную единичными уличными фонарями.
До рассвета было далеко, но первомайская ночь короткая. На земле еще лежала темень, а воздух уже наполнился голубоватыми рассветными сумерками. Небо стало светлым, луна побледнела, звезды гасли одна за другой, и где-то над головой и в траве проснулись птицы, устроив раннюю перекличку.
Манька с радостным видом обернулась к незнакомцу, чтобы поблагодарить.
Он опередил:
– Не стоит! Не все в этом мире имеет запах мертвечины. Рад был знакомству. Куда теперь? Будешь доживать век в сараюшке?
С глухой тоской, пугаясь своей дороги, Манька тяжело вздохнула, с тихой надеждой прощаясь с деревней:
– К Посреднице, куда же еще-то… – едва слышно ответила она.
Незнакомец внезапно оживился, встал рядом.
– Да, доброе нынче выдалось утро, – зябко закутался в плащ, глянул в сторону деревни, посмотрел на небо, потом оценивающе окинул взглядом ее и загадочно улыбнулся. – Любопытно посмотреть, чем закончился у проклятой позором застолбленная дорога. Провожу немного… И кто, Господи, посадил в твоей земле такое гламурное деревце? – покачал головой.
– Вы что ли столбили, чтобы позорной ее называть? – привычно гордо и резко буркнула она в ответ.
– Без меня не обходится.
– Спасибо, не надо, дальше я сама, – вежливо отказалась она, не имея желания в этот миг видеть незнакомца рядом.
Все равно он был… какой-то не материальный – и любил Благодетельницу. Пусть бы любил, но ведь станет высмеивать, как оплошает, а когда дойдет, выставит в невыгодном свете. И кого та послушает? Манька уже давно сомневалась, что придуманный ею разговор когда-нибудь состоится. Не будет никакого чая, кофе, не будет теплого приема и раскаяния, но не могла, не позволяла себе расклеиться и признать, что обрекла себя на железную муку напрасно.
Ей стало безотрадно горько. И больно. И тревожно.
В одиночестве спрятать горе было проще.
– Надо, – мягко настоял незнакомец. – У каждого героя должен быть свидетель. А иначе герой не герой, а хвастун, который про себя истории фантазирует. Без свидетеля не докажешь, что шла, как положено, уязвленная железом, что не спрятала его под кустом, – он оглядел ее с головы до ног. – Нет, не поверят, – сделал он вывод. – А я приятно проведу время, исследуя движущую силу человека, который решил избавиться от проблем через самоистязание. Оригинальный способ, нетрадиционный.
Так и знала!
Манька расстроилась, предвидя лишения, которые уже не получится отложить на пару дней. Но с другой стороны, муки ее не будут напрасными: есть цель – и вот он, стимул – за спиной, а не в перспективе. Душа ее заныла, протестуя, но сознание было благодарно незнакомцу: иначе не избавиться ей от железа, так и проживет с ним всю жизнь.
– А вы… Как вас зовут? – она пытливо взглянула на незнакомца.
– Дьявол, – представился он и галантно поклонился. – Бог Нечисти… Только… это люди друг у друга демонов задабривают, а я хороводом не хожу, я один. Разве в молитвах обращаются к Богу на «вы»? Можешь смело тыкать. Мне будет приятно почувствовать себя здравствующей личностью.
На мгновение Манька опешила, пропустив все сказанное в конце. Люди подумать боялись, что их заподозрят в связи с Дьяволом, дорожили репутацией, а этот… В голове поднялась какая-то муть из разных предположений: шутит? Хочет напугать? Заниженную самооценку поднимает? А она-то поверила, что спутник ее адекватный и вполне благопристойный господин, чья помощь будет не лишней в дороге. Сначала она не поняла, зачем такому богачу приспичило сопровождать ее, обрадовалась, а сейчас наступило внезапное прозрение – кто будет его слушать? От нее начнут шарахаться даже те, с кем она еще не успела испортить отношения!
Дьявол? Какой, к черту, Дьявол?!
С минуту приценивалась к незнакомцу, а потом ее пробило на нервный смех.
– Шутите? Хы-ы-ы-ы… – спросила она, не сдержав лошадиное ржание.
– Увы! – незнакомец спокойно, с непринужденным видом ждал, когда она придет в себя. – Я рад, что ты так спокойно меня восприняла. Обычно, мое имя вызывает желание немедленно перейти на сторону добра.
– Но… вы не козел! – она вспомнила чудовищ, которых во множестве рисовали те, кто считал себя знатоком Дьявола. – У вас должны быть рога… и хвост… и… копыта…
– Да, они есть. Но разве не глупо лезть в драку первым? – рассудил незнакомец. – Не вижу оснований выставлять рога и бить копытом, когда нет достойных соперников.
– Но кто ж в здравом уме назовет себя Дьяволом? – Манька недоуменно пожала плечами, удивляясь смелости и безрассудству незнакомца. Он вел себя так, точно Дьяволом быть почетно и он этим гордился.
– А кто в здравом уме закует себя в железо? – вопросом на вопрос ответил незнакомец. – Ты можешь называть меня, как угодно. Я откликнусь. У меня много имен. Но перемена имени не изменит моей сути: огненная геенна, рожденная Бездной, враг человека, отнявший у вас небо и землю и поставивший пастуха с железным жезлом, узник, заключенный в землю, но владеющий этой землей от края и до края. Подлый, коварный, мстительный.
– Так это не про Дьявола, это про Бога, – подловила его Манька. – Половина из перечисленного.
– А я и есть Бог, – усмехнулся собеседник.
– Ну-у-у-у… – еще круче. Самомнение незнакомца указывало на то, что у него была занижена самооценка, и он таким способом пытался ее под