В эту субботу мне везет. Все складывается как нельзя лучше для того, что я задумала.
Стоит начало осени, и Ведьмак берет тебя, меня и Джонни с собой на вашу новую дачу, а это значит, что никакой Маши сегодня не будет.
Мы проходим по залитым солнцам холмам, спускаемся к пруду, переходим через старый деревянный мост и оказываемся в Ведьмачьих владениях.
Весь день нам предстоит собирать с деревьев красивые сине-красные сливы, из которых твоя мать потом сварит варенье. Занятие само по себе, может, и не очень интересное, если только не считать каждую сливу живой и не придумывать ей имя.
– Эмма! – кричу я со своего дерева.
– Джеймс! – отвечаешь мне ты.
– Петр!
– Клара!
Сегодня вечером все эти Эммы, Джеймсы и Клары отправятся в раскаленный Ведьмачий котел, где захлебнутся в собственном соке. А вместе с ними отправится еще кое-кто.
Спустя полтора часа твоя мать забирает первую партию слив и отправляется с ними в дом, тебя она просит пойти и как следует прибраться там перед обедом. Скоро должно приехать сектантское подкрепление для сбора урожая, а значит, в доме должно быть чисто.
Джонни несется в дом за тобой, но Ведьмак выставляет его за дверь.
Убедившись, что осталась одна надолго, я спускаюсь со стремянки и подзываю к себе пса. Когда я глажу его, мне приходит в голову, что он так же хорошо притворяется собакой, как и я нормальной школьницей. Я беру свой рюкзак, в котором сегодня чуть более необычное содержимое, чем всегда: обычно мешки, веревки и камни я с собой не ношу, но сегодня я хорошо подготовилась. Даже колбасу взяла.
Мы с Джонни идем к пруду, мне кажется, что он начинает что-то подозревать, поэтому я подкармливаю его колбасой.
– Хороший мальчик, – говорю я, поглаживая пса между ушей. У Джонни мягкая шерсть и доверчивые умные глаза. Мне становится жалко его, а этого допускать нельзя, поэтому нужно закончить с этим поскорее.
«А что если он просто обычная собака?» – задаю я вопрос себе. И тут же отвечаю на него, но другим голосом:
«Он – не обычная собака, совсем скоро ты поймешь это. Не позволяй ему околдовать тебя».
«Но я боюсь, вдруг все-таки…»
«Не бойся, ты делаешь это ради Джеральдины и вашей дружбы, а значит, ты должна быть смелой».
«Да, должна, и я буду».
Когда я завязываю веревкой извивающийся и скулящий мешок, я не могу избавиться от чувства, что делаю что-то неправильно.
«Камни, я не положила камни», – догадываюсь я. Хорошо, что я взяла два мешка: в один – собаку, в другой – камни, и один – в другой.
Вернувшись на дачу, я заливаюсь слезами, но снова взбираюсь на стремянку и каждую брошенную в корзину сливу упорно называю Джонни, пока меня не зовут обедать.
Во время обеда пропажа Джонни обнаруживается, и остаток дня проходит ужасно: ты наматываешь круги по округе; плачешь взахлеб, лежа на кровати; снова бежишь искать пса; опять плачешь; расспрашиваешь всех встречных о собаке, до последнего надеясь найти Джонни. Но никто его не видел, потому что Джонни не убежал, а уплыл на прекрасной лодке на другой конец озера, туда, где тень зла вылетела из него, и он превратился в обычного пса.
– Мы еще встретимся, Джонни, – шепчу я, сжимая твою руку, свешивающуюся с соседней кровати, и засыпая в слезах.
Помимо меня у тебя появляются и другие гости. Кстати, гораздо менее приятные. Сезонная миграция сектантов заставляет тебя то и дело делить квартиру с какими-нибудь жаждущими божественного внимания адептами из близлежащих городов. Они слетаются, как правило, на Соборное собрание или какие-то свои замысловатые праздники. Твоя мать селит их в свободную комнату, где они преспокойно живут иногда по несколько недель. Мы с тобой смиренно принимаем этот факт и находим в нем если уж не что-то приятное, то уж кое-что смешное точно.
Так случается и этим летом, когда Ведьмак уезжает на сектантский отдых (плот, на который сажали только лучших представителей церкви и отправляли бороздить водохранилище).
Тебя она оставляет на попечение парочки отборнейших любителей Иисуса: стервозной халды Нади и ее супруга – проныры-подкаблучника, имя которого мы никак не можем запомнить. Сектовые занимают одну из трех комнат и практически оккупируют вторую, в оставшейся живешь ты и приехавшая в гости я. Нам такое соседство не особенно по душе, поэтому мы стараемся оградить наше последнее прибежище от непрошеных постояльцев всеми возможными заклятьями, в том числе перевернутыми крестами и пентаграммами, мелко нацарапанными на обоях и двери. Мы с тобой никакими сатанистами никогда не были, но перспектива припугнуть не в меру впечатлительных адептов кажется нам слишком уж заманчивой.
Уже через пару дней халда Надя недвусмысленно заявляет тебе о том, что настоящие хозяева здесь они, а ты – так, приложение к мебели, и должна выполнять все, что тебе скажут. В это все входит уборка комнат, которые занимают свалившиеся на нас высокопоставленные особы, мытье посуды, выполнение мелких поручений, а также поддержание подобострастного вида все то время, что мы попадаемся им на глаза.
Нам с тобой по четырнадцать лет, и такое положение дел нам не особенно нравится. Так начинается наше величайшее сражение с иноземными захватчиками за контроль над территорией и твою самостоятельность.
Изгнать двух взрослых особей, осененных Иисусьей благодатью, из квартиры подростку довольно сложно, поэтому мы решаем не скупиться на средства и сразу же обращаемся за помощью к силам ада – твоему отцу.
Сатана, надо сказать, приходит в ярость. Он и так-то не очень жалует свою бывшую жену и ее братию, но твой рассказ про обнаглевших сектантов его окончательно раздраконил. Запахло серой и кровопролитием.
Перед началом сражения мы решаем, что мне как посторонней лучше не присутствовать, по крайней мере, в обозримом виде. С другой стороны, пропустить явление Сатаны в хате адептов веры Христовой я не хочу, кроме того, я должна поддержать тебя, поэтому мы решаем поместить меня в шкаф в твоей комнате, откуда я смогу слышать все происходящее, но никем не буду замечена.
Сидение в шкафу давно вошло у нас с тобой в привычку, и мы поочередно наслаждались его гостеприимством по различным на то причинам. Дважды мы бывали в шкафу вместе: в первый раз – искали проход в другой мир, во второй – встречали Новый год.
Сатана появляется на следующий день в половине одиннадцатого утра, дома в этот момент – халда Надя, ты и я, спрятавшаяся в шкафу. Сатана без особых церемоний, на то он и царь ада, заявляет Наде, чтобы она паковала вещички и катилась на все четыре стороны. На что она нахально отвечает, что вообще-то Ведьмак оставил ее здесь для того, чтобы она «следила за моральным обликом вашей дочери в ее отсутствие».
– Моральный облик моей дочери тебя не касается! – раздается громоподобный раскат сатанинского голоса.
– Еще как касается! Даже и не подумаю съезжать, – огрызается халда Надя.
– Отлично, тогда я вызову милицию и посмотрим, у кого прав больше.
– Я тоже вызову! – истерично взвизгивает Надя.
– Вызывай-вызывай, посмотрим, кого они послушают: законную владелицу квартиры и ее отца или незаконно вселившуюся сюда стерву.
Халда Надя, конечно, блефует и никакую милицию вызывать она не собирается, так как она явно в невыгодном положении. Она выбирает другую тактику и начинает просто игнорировать Сатану. Интересно, о чем она вообще думает? Я бы на ее месте поостереглась игнорировать самого князя тьмы.
Последствия не заставляют себя долго ждать. Сатана хватает халду Надю за копну мочалистых кучерявых волос и волочет к двери. Ты издаешь победный клич, я тихонько присвистываю в ответ.
Надя, испугавшись, заявляет, что готова уйти по-хорошему, но, высвободившись из лап Сатаны, начинает звонить мужу и кричать, что ее избивают.
Проныра-подкаблучник появляется минут через пятнадцать, не забыв заручиться поддержкой сектанта поувесистей, так как сам он далеко не Бэтмен. Сатана, истинно дьявольски осклабясь, заявляет, что и пальцем не тронул Надю, ты, разумеется, это подтверждаешь. «Отлично сработано», – думаю я, пощелкивая пальцами.
С приходом сектантского подкрепления разговор, как ни странно, входит в нормальное русло, под которым я подразумеваю монолог Сатаны и молчаливое соглашательство сектантов. Спорить с ним было бесполезно: закон – на его стороне, впрочем, как и все силы ада. Вскоре сектовые уже проворно пакуют вещи, и через полчаса за ними захлопывается дверь. Победа была за нами, однако что-то тебя смущает.
– Ключи, они забрали копию ключей, – наконец понимаешь ты. Буквально влетев в кроссовки, ты со скоростью света мчишься догонять с позором изгнанных сектантов. Через пять минут ты возвращаешься, победно потрясая металлической связкой ключей от нашей свободы.
Вернувшийся через пару недель Ведьмак перестает разговаривать с тобой, а мне строго-настрого запрещает переступать порог вашей квартиры.
Хитрый Ведьмак уже давно знает, что для нас нет ничего страшнее разлуки.
Часть 2
Для нас с тобой наступают лучшие времена. Нам по семнадцать, школа наконец-то остается позади, а вместе с ней и бесконечные разлуки.
На выпускные, которые у нас в разные дни, мы покупаем одно платье на двоих и особенно этим гордимся. Платье черное до колен с бирюзовой каймой и широкими длинными рукавами, похожими на крылья большой птицы. Ни твоей матери, ни моей оно не нравится, что в наших глазах сразу же добавляет ему особую прелесть.
В нем нам предстоит попрощаться с детством: сначала мне, а потом тебе. Я родилась на месяц раньше тебя, и платье мне надевать первой. На моем выпускном тебя никто не ждет, а меня никто не ждет на твоем. На этот праздник мы должны пойти порознь, но он же станет последним, на котором мы будем не вместе.
– Как прошло? – спрашиваешь ты, когда я передаю тебе платье.
– С тобой было бы веселей. Музыка была – ужас, а в сок кто-то налил водку.