Я убрал руку от Наташиного рта и попытался привстать, чтобы посмотреть, кто там поет.
– Только не вздумай слезать и проверять, кто это воет, – зашептала она.
Я присел на колени и попытался аккуратно выглянуть на улицу и рассмотреть поющих.
– Естественно. Что я, дебил?
Мы перешептывались, хотя вряд ли нас могли услышать поющие. Я осторожно посмотрел и увидел целую процессию с факелами. Людей не разобрать, видно лишь множество оранжевых огоньков и дым от них. Наверное, именно их запах я и принял за битумный.
Крыша закрывала мне часть здания, но видно было хорошо, что толпа выходила прямо из церкви, на колокольне которой мы укрылись. Судя по огонькам факелов, шли человек тридцать-сорок. Впереди растянувшейся по площади процессии были видны две группы, которые, судя по всему, что-то несли. Ночь и дрожащее пламя факелов мешали рассмотреть, что именно.
– Да это же похороны, – раздался Наташин шепот у меня над ухом. – Странные какие-то. Смотри, там женщины в каких-то странных головных уборах, похожих на старинные. И немного мужчин.
Судя по всему, зрение у Наташи было получше моего. Я повернул голову и увидел, что она тоже не выдержала и села наблюдать рядом со мной. Черт его знает, обернись кто из толпы – увидели бы они наши головы на колокольне или нет? Хотя рядом был факел, и глаза к темноте не привыкли, так что вряд ли они смогли бы нас заметить. Глухо щелкнули двери церкви – похоже, их закрыли после того, как оттуда вышли последние прихожане.
Я постарался еще раз прикинуть количество идущих. Много больше, чем я насчитал в первый раз, – человек шестьдесят. Последние только вышли, а первые группы вот-вот повернут в сторону пристани. С моим зрением было не разглядеть, что они там несут. Слышно было только пение, больше похожее на плач, то ли на непонятном языке, а может, просто очень неразборчивое.
– Наташ, ну какие похороны ночью, всегда же днем хоронят?
В ответ раздался возмущенный шепот:
– А то, что они сидели, закрывшись в церкви, тебя вообще не напрягает? При чем тут день или ночь? Это вообще хрень какая-то.
Я не нашел, что ответить. Еще буквально пять минут – и процессия скрылась за поворотом, а в воздухе растаяли последние куплеты этой длинной и непонятной песни.
К утру я уже был совсем никакой. Стоит ли говорить, что заснуть толком не получалось, все время что-то мерещилось, слышалось, и я вскакивал всю ночь, как ванька-встанька, пытаясь вслушиваться и всматриваться в тишину. У Наташи психика оказалась покрепче моей, и она уснула минут через двадцать после жуткого факельного шествия.
Вот и сейчас я сидел, ежился от холода и разглядывал кладку противоположной стенки колокольни, на которой мы сидели, а Наташа «давила на массу», завернувшись для тепла в мою куртку. Будить я ее не хотел, слезать с колокольни тоже пока смысла не было. Тучи за ночь так и не растащило, и из-под крыши колокольни торчало такое привычное идеально-серое небо августа в Ленобласти. Я достал мобильный, включил, надеясь на то, что наверху колокольни сеть возьмет. Ничего подобного, сети не было.
Я попытался прикинуть, что же нам делать, если машина так и не найдется. Самым разумным в сложившейся ситуации было бы идти по дороге, но ни Наташиной тропинки, ни моей мы вчера увидеть не смогли. Нужно будет еще раз проверить это сегодня. Если же ни транспорта, ни связи, ни даже дороги не будет, то нам останется самый простой и логичный вариант – Оредеж. Топать через болота без карты (да даже и с картой) я бы не стал.
Я уже рассказывал, что мы с братом и парой друзей не раз на плоту проходили Оредеж до самой реки Луги. Когда-то он был почти судоходным, но за последние десятилетия сильно обмелел, превратившись в ленивую реку, вяло текущую на юг Ленинградской области. Во-первых, по берегам стоит много деревень, то же Кремено – почти поселок, и, если я правильно помню, до него нам сплавляться всего пару десятков километров. При этом все места с перекатами, где нам приходилось вести плот мимо камней, идя рядом с ним по пояс в воде, остались выше. Нам предстоит тихое и спокойное путешествие. Да, придется изрядно помахать веслами, но зато самая большая опасность, что нам грозит, – это слепни и оводы, немилосердно жрущие всех, кто заплыл в эти места.
Странно, я даже не считал, что машину угнали. Ну и пусть не вижу я ее – на брелок-то она отзывается. Мне казалось произошедшее с нами каким-то хитрым фокусом, где нужно лишь выбраться из странного морока, прийти с другой стороны и убедиться, что все осталось прежним.
Глава 10
Судя по всему, жаворонок из Наташи бы не получился. Я растолкал ее через полчаса, когда рассвело до конца и стало очевидным, что сегодняшнее небо более светлым уже не станет. Она сонно и недобро смотрела на меня. Я, как мог, разъяснил ей свои идеи, она все время слушала, почти не перебивая. Когда я закончил заученным «Вопросы есть?», она все так же мрачно кивнула.
– А поесть у нас ничего нет? – и затем, словно извиняясь, добавила: – Просто вчера вроде на нервах забылось, а сейчас просто дико хочется жрать.
Мы снова забрались в тот же самый огородик и нарвали там огурцов и бурых, не спешащих желтеть помидоров. Затем вернулись на главную площадь, нашли в одном из проулков колонку и по очереди стали умываться, смывая с себя последние остатки ночного страха. Я начал мыть помидоры, понял, что помытые некуда положить, принесли-то мы их в карманах, и стал озираться по сторонам в поисках скамьи или завалинки. Мой взгляд упал на церковь, и я похолодел от страха. Тот ночной то ли морок, то ли наваждение происходил в реальности. Одна из створок церковной двери была приоткрыта, а здоровенный амбарный замок лежал рядом.
Сразу же я показал на открытую дверь Наташе. Присмотревшись, она громко и затейливо выругалась:
– То есть это не сон был с похоронами?
Я кивнул.
– Похоже, что не сон. Тогда где все участники процессии? В церкви сидят?
– Посмотрим, что там?
Я начал рассовывать мокрые помидоры и огурцы по карманам.
– Пошли посмотрим, самому интересно.
В церкви никого не было. Пустая и гулкая, лишь внутри ряды скамеек да распятие, подвешенное повыше. Я прошел в центр зала. Насколько я понимал, церковь лютеранская: иконостаса нет, ларька по продаже свечей и иконок – тоже. Зато в одном из углов сделано что-то вроде детской комнаты, поставлены несколько столиков, стеллаж с книжками.
– Давай тут поедим и пойдем смотреть, куда ушла эта вчерашняя процессия и кого они хоронили?
Я не был уверен, что вчера мы видели похороны, но кивнул, не желая спорить. Наташа забрала у меня овощи и начала раскладывать их на столе, а я пошел смотреть на книжную полку. С детства у меня такая любовь. Папа с мамой до сих пор шутят, что мои единственные друзья с раннего детства – это буковки, а брат считает, что я читаю все с одинаковым удовольствием, не исключая этикеток на освежителе воздуха.
И точно – детский уголок. Все книги детские. Книжки не новые, с подклеенными обложками. Я пробежался по названиям и обалдел. Я не читал ни одной из книг на этой полке. А где «Незнайка», «Винни Пух» и другие «обязательные» книги? Начал смотреть внимательнее – и снова ни одного попадания.
Подошла Наташа. Она грызла огурец, не дожидаясь начала завтрака. Пробурчала с набитым ртом:
– Интересное чтиво?
– Да нет, хрень какая-то.
– В смысле: совсем детские?
– В смысле: совсем незнакомые.
Я снял всю пачку с полки и принялся разбирать их на столе:
– «Ежиный полдень», «Приключения Странка», «В Спонсоне двенадцать ночи», «Карамелька и ее друзья» – ты хоть раз видела такие книги?
Огурец закончился, Наташа принялась методично уничтожать небольшие вытянутые помидорчики.
– Я не специалист, может, чего нового наиздавали? Я к племяннику приезжаю – они сейчас какую ересь только не читают.
– Не пойдет – судя по выходным данным, тут все книги до 1997 года. И издательство «Лорелея». Ты про такое слышала?
– Ну мало ли, может, местное что?
– Не может. Издательство московское, тиражи большие.
Наконец я дошел до главной находки.
– Посмотри на это! Детский журнал, тут чуть ли не десять номеров. Ты вот какие журналы помнишь?
– «Веселые картинки», «Мурзилка», «Трамвай» еще был. У моего старшего брата все подписки лет за пять были собраны.
Я кивал – эти журналы я тоже помню.
– А на это глянь. «Маячок» ты читала?
– Нет, но мало ли… К чему этот вопрос? Что ты имеешь в виду?
Судя по голосу, она все понимала, но никак не желала признаваться.
– То и хочу. Есть ощущение, что мы уже не в Канзасе, Элли. Это не наш мир.
Вместо ответа Наташа метнула в стену почти целый огурец. С громким хрустом он разлетелся на куски, оставив после себя лишь мокрое пятно на белой штукатурке.
– Ты чего буянишь?
Наташа потупила глаза, словно извиняясь за внезапную вспышку гнева.
– Горький. Видно, поливают их тут плохо.
Глава 11
Местное кладбище мы нашли почти сразу. Просто шли в том же направлении, что и ночная процессия. Сначала богатый двор с детской площадкой, затем пустыри и маленькое сельское кладбище, лишь одним краешком вылезающее из поросшей над ним рощи. Ни свежих следов, ни новых могил, да и вообще ни одной даты позже 2001 года я не нашел.
У меня продолжалось ощущение участия в каком-то плохо придуманном квесте. Или в компьютерной игре, где, с какой стороны ни подступись, только загадки и вопросы без ответов и пояснений. Ничего не совпадало. Почему город не выглядит совсем уж заброшенным, хотя людей в нем нет? Почему жители его покинули и, черт возьми, что за парад мы вчера видели и куда делись его участники? Ну ладно, куда делись – это не самый сложный вопрос. Допустим, просто сели на лодки и свалили в туман. Но откуда они вышли? Из церкви? А там они вчера весь день тихонько сидели, пока мы гуляли по городу? Звучит глупее, чем любимые создателями компьютерных игр «скелеты из ящиков». Сидеть много лет, чтобы напугать своим появлением залетного приключенца? А если он не придет? И что тогда, вся скелетская жизнь пошла прахом? Так и тут: откуда они знали, что мы придем и спрячемся на колокольне? Сплошные вопросы.