Из большинства учебных заведений я выходил, не найдя настоящих друзей. Все, кто там мне попадался, становились лишь приятелями, но не более того. Вот и Колян с Максом, отличные приятели – встретиться, выпить, поболтать – и всё. Друзей я почему-то находил в других, казалось бы, не предназначенных для этого местах.
Точно так же получилось и с универом. Закончил учебу, тепло со всеми попрощался – и все. А уже как друзья мы встретились с Лехой Арбатским спустя лет семь, а то и десять после окончания. Вот тогда и стало понятно, что нам дико интересно пересекаться раз в месяц и болтать, обсуждая самые важные темы – политику, эмиграцию, жен, компьютерные игры, книги, фильмы. Да все, что нас окружало и интересовало.
Я, как сейчас, помню тот момент. Милое паназиатское кафе, изо всех сил косящее под демократичное японское заведение где-нибудь на задворках Токио. Отличный рамен и много-много пива. Вот тогда Леха и предложил этот сюжет. Вроде банальная история про попаданца в другую реальность, но не без изюминки.
Длинный и немного нескладный Леха как мог раскинулся на диванчике напротив меня, отпил еще пива и начал вещать. Назвать это простым «рассказывать» было нельзя, Леха именно что вещал.
– И вот наш герой попадает в странный туман прямо посреди своей обычной дороги в лыжную секцию. Наплевать, что лето – этот дурак ездит на лыжную секцию и гоняет там на этих ужасных и странных штуках. Роликах-мутантах.
Я не мог не вмешаться.
– Леха, это лыжероллеры.
Но Арбатского было уже не остановить.
– Плевать. Ролики-мутанты отлично описывают всю демоническую сущность этого изобретения. И вот наш герой заезжает в туман и попадает прямо в иную реальность.
– А там женщины-кошки в бронелифчиках.
– Да хоть женщины-белки и женщины-шиншиллы! Опять-таки плевать. Мне гораздо важнее его возвращение. Он победил всех демонов, а самая красивая женщина-мышка дала ему все, что в таком случае ждут герои, а потом он – хоп! – и возвращается в наш мир. Обратно.
– Господи, Арбатский, мне кажется, ты только что придумал гениальнейшее изобретение – супертиповой сюжет для фэнтези о попаданцах. Все плохие писатели будут прославлять тебя в веках.
Но даже такому остро заточенному сарказму было не остановить Леху.
– Кир, ты дослушай до конца. Вот возвращается он обратно, и тут все и начинается. Он ходит на работу, спит с женой и даже смотрит очередной модный сериал. Но у него есть стопроцентное ощущение, что это не его мир. Вот совсем не его. Ну, то есть внешне все вроде так – и жена такая же, и дома те же самые, а он ходит, принюхивается, присматривается, но все ему кажется, что это не его мир.
– А чей?
– Да наплевать. Просто не такой, как был. А он-то хочет в тот самый. А этот – вроде все то же самое, но не так.
– Как те елочные игрушки, что не радуют?
– Что-то вроде. Просто задумайся: а как мы определяем, что это именно наш мир? На что смотреть и куда бежать, если тебе такое кажется? Ведь начни только рассказывать – и прямой путь пусть не в дурку, но под постоянное наблюдение замечательных докторов со вкусными таблетками по утрам. И что делать?
Я неуверенно предположил:
– Искать свой мир?
– Но как? Ты думаешь, часто по пути в лыжную секцию перед тобой открывается портал в иной мир? Может, такое произойдет раз в жизни, даже если посещать эту секцию каждый день. Интересно другое: каким образом можно где-то для себя записать, что это именно нужный тебе мир, чтобы потом сверить при необходимости?
Я пожал плечами. Мы тогда еще недолго продолжали обсуждать прекрасную идею про «такой же, но не такой мир», а потом плавно перескочили на другую тему. И вот сейчас я снова вспомнил этот разговор. А где, если подумать, у мира расположен штрихкод или номер какой, чтобы убедиться, что он оригинальный и тебе не подсунули чей-то угнанный со сбитыми номерами или, того хуже, битый в тотал, впоследствии собранный из нескольких?..
Мы с Наташей сели в лодку и потихоньку поплыли вниз по течению. Еды не было, сети не было, только и оставалось что развлекать друг друга разговорами. Тогда я и пересказал эту историю Наташе. Она слушала внимательно, а под конец нахмурилась.
– То есть ты считаешь, что мы сейчас в другой вселенной?
– Не знаю я, ну, скорее всего, да, мы где-то в другом мире, ну или в какой-то его версии. Я не знаю, как правильно сказать.
– И ты решил это только из-за книжек? Несколько детских книг – и ты с ходу: «Все, мама, я в другом мире»? Вы, мужчины, такие легковерные. Может, это эксперимент какой был или реально неизвестные тебе книги – ты что, все на свете читал? А ты сразу же «другой мир». Обычный, тот же самый.
– У тебя в том мире, который «тот же самый», тоже дороги исчезали и машины, и люди целыми процессиями пропадали? Я уже не говорю про то, что этого города вообще нет. Ну, вернее, не было еще несколько дней назад, я почти в этом уверен. А обертка от шоколадки? Тоже вроде мелочь, но все вместе складывается в удручающую картину.
Наташа задумалась. Наверняка в глубине души она гнала от себя все эти дурацкие, не укладывающиеся в нормальный мир вещи, а теперь я о них напомнил. Я обернулся и увидел, как она смахнула прядь волос с лица и начала кусать губы. Уверен, что ее за эту привычку в детстве ругали.
Я постарался сделать голос повыше, хотя было гораздо важнее попасть в «ту самую фразу»:
– Наташа, опять ты губы грызешь!
– Да мам… Тьфу, ну ты и дурак, Кирилл!
Она рассмеялась, а я подумал, что ради такой улыбки и смеха можно и еще более глупые шутки шутить.
– Хорошо. Пускай это другой мир. Ну ты его так назвал, что бы это ни было – другое время или другая реальность. Как мы собираемся возвращаться в наш мир?
Я мотнул головой, показывая, что, мол, вот, на лодке плывем.
– И как мы определим, что вернулись? Как мы поймем, что это нужный нам мир? И да – их ровно два или больше?
Наташа все спрашивала, а я не мог найти правильный ответ. Да черт с ним, с правильным, у меня никакого не было. Казалось, любишь фантастику, сюжеты о других мирах и параллельных вселенных уже от зубов отскакивают, книги можешь цитировать с любого места в карьер. И вот ты встречаешься первый раз в жизни с чем-то более или менее серьезным, никак не втискивающимся в рамки разумного, и стоишь, смотришь на это как баран на новые ворота.
И тут мне в голову пришла мысль, от которой я вообще поперхнулся. Я трижды обдумал, стоит ли ее произносить вслух, и решил, что не стоит. Точно не стоит.
Я вдохнул и вместо какой-нибудь глупой фразы о погоде внезапно выпалил:
– Представь, а если мы с тобой тоже из разных миров?
Наташа улыбнулась мне, сняла кеды и опустила ноги за борт, в теплую оредежскую воду. Затем она снова улыбнулась и, словно оценивая, произнесла:
– А почему бы и нет? И ты очень милый инопланетянчик.
– Ну, во-первых, я такой же землянин, как и ты, а во-вторых, самое интересное – реально ли найти разночтения между моим и твоим миром? Да, а за «милый» спасибо, сто лет меня так никто не называл.
Наташа опять рассмеялась. С тех пор как мы покинули Старый Плёс, ее настроение неуклонно улучшалось.
– У нас президентом Путин, и уже очень давно.
– Ты не поверишь, у нас тоже. А слушают что в вашем мире?
Я задал этот вопрос и сразу понял, что не смог бы ответить на него нормально. Сам я был ретроградом, слушающим какие-то запредельно древние по меркам молодого поколения вещи.
– Да фигню всякую слушают. Кто Лободу и Коржа, кто «Каспийский груз» и «25/17».
– Знаешь, после этого ответа я почти готов поверить, что мы из разных миров. Слова какие-то незнакомые, хотя Лободу я вроде слышал.
Мы засмеялись. Я хотел задать следующий вопрос, но понял, что нет никаких шансов даже случайно попасть в нужные различия. Ну вот кто может вспомнить все детские книги или какие-нибудь передачи? А если отличия в основном не в нашей стране, как ты вообще о них узнаешь? Мы живем в маленькой оболочке собственного мира, только о нем знаем, только им и интересуемся. Мы самые эгоистичные существа во вселенной, и, собственно, только этим и живы.
В этот момент ожил мой телефон, лежавший в куче вещей на дне лодки и терпеливо, из последних процентов зарядки, ожидавший сети. Я снова мотнул головой, в руках весла, с ними не пожестикулируешь.
– Наташ, посмотри, что там пришло. Перескажи последние известия.
Наташа взяла телефон, бодро отрапортовала, что сети по-прежнему нет, а это эсэмэски свалились: одна о том, что подходит срок оплаты по ипотеке, еще пара с пропущенными звонками – и дальше она замолчала. В груди стало пусто от какого-то очень нехорошего предчувствия.
– Наташ, что там? Наташ, не молчи.
Она так ничего и не сказала, лишь молча сунула мне телефон. Эсэмэски от мамы, кучей. Я начал читать и замер, не в силах листать их одну за другой. Казалось, лодка вместе со мной проваливается куда-то глубоко и целый мир не может меня на себе удержать. В эту секунду нас осталось только трое – привычный безжалостный мир, я и огромное, чудовищное горе, ударившее меня в грудь изо всех сил.
Самолет с моей семьей, возвращавшийся из Испании, рухнул на взлете прямо в аэропорту Аликанте. Триста двадцатый аэробус в секунды превратился в груду пепла. А я, находясь за тысячи километров от места катастрофы, мгновенно осиротел, раз и навсегда.
Наташа робко спросила:
– Кирилл, а может, ошибка какая? Ну вдруг? Или пошутил кто по-дурацки?
Я покачал головой. Во рту было сухо, и слова пришлось выталкивать откуда-то изнутри. Непривычно. Больно.
– Нет. У папы в Пулкове знакомые работают. Да и не шутит таким никто. Никто.
Я молчал, хотя хотелось орать, хотелось выть, плакать, бросаться вещами. Я словно барахтался в этой боли и страхе, захлестнувших меня с головой, даже не понимая, как это могло произойти.
Супруга Марина, Маришка, с которой мы прожили уже почти девять лет. Та, кому я обещал, что буду с ней всегда, до самого конца. Та, с кем я стал счастлив и жил счастливо. Дети, Виталик и Танька. Я просто не могу заставить себя вспоминать. Перед глазами проносились картинки нашей прежней счастливой и светлой жизни, жизни, к которой уже нет возврата.