— А ты ставил себя на мое место? — спросила Мередит. — Для тебя наша близость может стать важнее твоей карьеры?
Ник вытаращился на нее.
— Господи, да как у тебя язык повернулся такое спросить?
— Я не поняла — да или нет? — настойчиво уточнила Мередит. — Что для тебя важнее?
— Господи, ну конечно же — ты! — вскричал Ник. Даже в полумраке она видела, как исказилось его лицо.
— Тогда объясни мне кое-что, — терпеливо промолвила Мередит. — Потому что я уже просто теряюсь в догадках. По твоим словам, ты дорожишь мною больше своей работы, но, с другой стороны, считаешь, что для меня важнее карьера лишь на том основании, что я на три недели улетаю в Нью-Йорк? Меж тем, как сам порой месяцами пропадаешь вдали от меня на съемках! — не удержавшись, напомнила она.
— Если бы речь и правда шла всего о трех неделях, я бы и слова тебе не сказал, — произнес он, приподнимаясь и опираясь на локоть. — Но ведь мы оба с тобой знаем, что это только начало. Ты очень талантлива, а уж упорства и настойчивости тебе не занимать. Карьера для тебя — главное. В Нью-Йорке все это сразу поймут. Не успеешь и глазом моргнуть, как тебе сделают предложение, отказаться от которого ты уже будешь не в силах. Что тогда, по-твоему, будет с нами?
— На нас с тобой это не отразится, Ник, — мягко сказала она. — Да, верно, времени для встреч у нас станет меньше, но ведь мы с тобой умеем пользоваться каждой выпадающей минуткой.
— И сколько, по-твоему, такая жизнь может продлиться? — спросил он. — Я ведь уже сказал тебе — со временем мы будем встречаться реже и реже, и с каждым днем будем все больше отдаляться друг от друга. Кончится тем, что окончательно расстанемся.
— Если ты думаешь, что мы способны расстаться так легко, то, по-моему, не стоило и сходиться, — промолвила Мередит.
— К сожалению, такая участь постигает и людей, которые жили вместе куда дольше нас, — сказал Ник.
— Но ведь до сих пор мы с тобой часто расставались, и это на нас не сказывалось, напомнила Мередит.
— Верно, но ничто из этого и в подметки не годится твоему переезду в Нью-Йорк, — сказал Ник. — Я просто не представляю, как мы выживем.
— Давай хотя бы попытаемся.
Ник посмотрел на неё в упор.
— Господи, ну почему все это настолько важно для тебя? — в отчаянии воскликнул он. — Почему?
Мередит отпрянула, словно ужаленная.
— Ну почему же ты сам этого не понимаешь? — всплеснула руками она. — Я дорожу своей работой. Мне нужна финансовая независимость. Я не хочу ни в чем быть от кого-либо зависимой. Не хочу быть обузой ни любовнику, ни мужу — никому! Не хочу быть обязанной мужчине лишь потому, что он платит по моим счетам. Я ведь в конце концов живой человек, а не марионетка! Да, я люблю свою работу! Мне нравится выступать по телевидению, нравится, когда меня узнают. Меня, а не мужчину, которого я сопровождаю! Что в этом дурного?
— Если тебе так важна независимость, то зачем ты вообще согласилась переехать ко мне? — запальчиво выкрикнул он.
Лицо Мередит вмиг посерьезнело.
— Потому, Ник, что я тебя полюбила, — сказала она. — И хотела жить с тобой. Но только ради тебя — а не ради твоего банковского счета! Неужели ты сам этого не понимаешь? Я здесь лишь потому, что сама этого хочу! Или ты предпочел бы, чтобы было иначе?
— Я не хочу тебя терять, — грустно промолвил он. — И это единственное, что меня сейчас волнует.
— Я тоже не хочу тебя терять, — сказала Мередит, прикасаясь к его руке. Голос её смягчился — она поняла, что режиссер скорее испуган, нежели разгневан. — Но ты должен понять, Ник что моя работа столь же важна для меня, как и твоя — для тебя. И тебе придется с этим смириться, поскольку серьезно изменить чего-либо ни один из нас не в силах.
— Я не хочу тебя терять, — уныло повторил он.
Мередит задумчиво посмотрела на него.
— Но чего именно ты боишься, Ник? — спросила она наконец. — Ты ведь всегда чего-то боялся. Так мне, по крайней мере, казалось. Поначалу ты, похоже, боялся, что между нами возникнет что-то серьезное. Словно не хотел меня подпускать. Потом все же подпустил, хотя и с крайней неохотой. И вот теперь главной угрозой для наших отношений стала уже моя карьера. Почему?
Ник покачал головой.
— По-моему, тебе и так все ясно, — сварливо сказал он.
— И все-таки, скажи мне, Ник, — настаивала она. — Обычно так ведет себя лишь тот, кто в прошлом здорово обжегся. Скажи мне, кто причинил тебе боль? От кого ты пострадал?
— Ни от кого, — раздраженно пробурчал он. — Просто мне ещё в самом начале казалось, что твоя карьера в конце концов станет непреодолимым препятствием для сохранения наших отношений. И, как видишь, в итоге я оказался прав. Хотя на каком-то этапе мне стало казаться, что, может быть, это не так, и наши чувства станут для нас важнее работы, карьеры и всего остального. — Он встал. — Увы, похоже, я все-таки просчитался.
— Мы не должны этого допустить, — сказала Мередит. — Мы выдержим это испытание. Просто каждый из нас должен с равным уважением относиться к работе другого.
— Да, похоже, ты не оставляешь мне другого выбора, — мрачно произнес Ник.
— Ты нужен мне, Ник — сказала Мередит. — Нужен, как никто и никогда. И мне бы очень хотелось, чтобы мы с тобой всегда оставались вместе.
— Что ж, по крайней мере, хоть в одном наши взгляды совпадают, — с горечью промолвил он.
— Я люблю тебя, — продолжила Мередит. — Но ты не должен требовать, чтобы я пожертвовала всем, чего добилась после стольких лет труда.
Ник посмотрел на нее.
— По-моему, я ещё ни разу не просил тебя чем-то пожертвовать, — с упреком сказал он.
— Но тем не менее хочешь, чтобы я отклонила самое привлекательное предложение, которое когда-либо получала.
— Только по той причине, что, увидев тебя в деле, местные телевизионные воротилы неизбежно захотят заполучить тебя с потрохами, — сказал он. — Я понимаю, что рассуждаю как последний эгоист, но просто высказываю тебе то, что наболело. Я не могу без тебя жить, и мне даже подумать страшно, что произойдет, если я тебя потеряю. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Чтобы мы были счастливы вдвоем.
Мередит обняла его и прижалась к нему всем телом.
— Я тоже люблю тебя, Ник, и тоже хочу, чтобы мы были вместе, — сказала она. — Но я не могу и не хочу отказываться от своей работы. Если ты способен это понять, то все у нас будет хорошо.
Но, даже целуя его, она задавала себе вопрос: а удалось ли им хоть что-то прояснить? Сможет ли он согласиться с её решением?
На следующее утро Ник и Мередит завтракали на веранде. Во время еды оба хранили неловкое молчание. Хотя накануне вечером они долго обсуждали возникшие сложности и на словах пришли к определенному согласию, в глубине души Мередит понимала: Ник никогда не сумеет смириться с её фанатичной преданностью своей работе. Она покосилась на огромную трещину в стеклянной двери. Придется вызвать стекольщика. Жаль, что нельзя с такой же легкостью заделать все растущую трещину в их отношениях с Ником.
— Когда я вчера вечером возвращалась домой, дорожные рабочие устанавливали новое ограждение в том месте, где погиб Том Райан, — сказала Мередит, пытаясь завязать разговор.
Ник оторвался от тарелки с омлетом.
— Да, я знаю, — только и сказал он.
— Хорошо, что решили его заменить.
— Да. Жаль только, что на это их подвигла смерть Тома, — вздохнул Ник, снова принимаясь за омлет. Легкий бриз с океана ерошил его волосы.
Мередит добавила себе в кофе немного корицы и размешала; взгляд её был задумчив.
— Как по-твоему, что будет теперь с его состоянием? — спросила она. — Кажется, родственников у него не осталось?
— Насколько я знаю — не осталось, — подтвердил Ник, озабоченно потирая бородку. — Том никогда не упоминал каких-либо родственников и, зная его, я готов держать пари, что завещания он не оставил.
— Значит, на все его имущество наложит лапу государство?
— По всей вероятности — да, — кивнул Ник. — Если не объявится какой-нибудь претендент на наследство. — Он подцепил на вилку и отправил в рот последний кусочек омлета. — Хотя, на мой взгляд, это маловероятно.
Мередит пригубила кофе.
— Я все время думаю, что станется с его особняком. Наверное, его выставят на продажу.
— Должно быть. — Ник не сдержал усмешки. — А что, хочешь его приобрести?
Мередит улыбнулась.
— Я бы с удовольствием, — сказала она, отправляя в рот кусочек халвы. — Но больше всего меня волнует судьба его реликвий — портрета Элизабет и Дэвида, статуэтки Оскара, семейных фотографий. Том так бережно хранил все это. У меня порой создавалось впечатление, словно он ожидал, что в один прекрасный день его жена вернется.
Ник пожал плечами.
— Думаю, что все вещи скорее всего выставят на аукцион, — предположил он. — Так что большая часть его имущества разойдется по частным собраниям.
— Жаль, — вздохнула Мередит. Затем, чуть помолчав, продолжила: — А ведь Том так свято берег память Элизабет! Ты видел её комнату наверху?
Ник покачал головой.
— Том никогда не предлагал, а сам я не навязывался.
— В жизни ничего подобного не видела, — сказала Мередит, вызывая в памяти день, когда Том проводил её наверх. — Как будто я вдруг очутилась в 1953 году. Спальня Элизабет выглядела точь-в-точь так, как показывали в старых фильмах.
Ник усмехнулся.
— Может, тебе и в самом деле стоит сходить на аукцион, — если его устроят, конечно, и все скупить — оптом. На память, разумеется.
— Не думай, что мне это не приходило в голову, — быстро сказала Мередит. Ее голубые глаза взволнованно сияли.
— Да, ладно, Мередит, — махнул рукой Ник. — Я пошутил.
— А я вовсе не шучу, — заявила она. — Может, нам и правда сходить на аукцион. Я бы очень хотела купить этот портрет.
— Зачем? — изумленно вскинул голову Ник. — Вот уж никогда не думал, что в тебе живет коллекционер.
— Я и сама не могу это объяснить, — призналась Мередит. — Но мне кажется, что в нем заключена какая-то магическая сила. Он меня просто притягивает