Данилко находился в зале вместе со всеми, поэтому ей никто не мешал и не задавал лишних вопросов.
В кабинете царил хаос. Анна догадалась, что сюда стащили и кое-как сложили все лишнее. Однако рабочее место начальника имело прежний вид. Бумаги аккуратно сложены в стопочки, ручки и карандаши собраны в красивый стакан, папье-маше и чернильница стоят на одной линии параллельно краю стола.
– Да он педант, – пробормотала Анна.
У такого человека портфели на видном месте не валяются. На допросе подельник Горовица заявил, что в кабинет директора они заходили минуты на две-три. Про портфель не сказал ни слова, сделал недоуменные глаза, и это еще больше насторожило Анну. Она поднажала, и бандит признался, что да, был портфель. Взяли, а потом выкинули, потому что ничего ценного не обнаружили. Получается, зашли, увидели портфель и забрали, не взглянув, что внутри. Больше ничего не тронули. Это было более чем странно: бандиты, только что собравшие в мешки несколько тысяч, на всякий случай прихватили портфель с непонятным содержимым. С чего бы? Коллекцию портфелей собирают?
Все было не так. В кабинет директора зашли, понятное дело, чтобы поживиться еще чем-то ценным. Обнаружили портфель. Где? В шкафу или в ящике стола. Заглянули на всякий случай и нашли нечто очень для них привлекательное. Слишком объемная вещь в портфель не поместится, но картина, коробка, шкатулка – легко.
Как узнать, что там было?
Надо вызвать Данилко на повторный допрос.
Она направилась к выходу, но выйти не успела. Из зала донесся грохот, раздались крики, топот ног.
Анна сделала шаг назад, и в ту же секунду мимо директорского кабинета пробежал Горовиц.
– Стой, падла! Стрелять буду! – не своим голосом крикнул Лазута.
В конце коридора находился служебный выход. Дверь была заперта, но Горовица это не остановило. Ударом ноги он вышиб одну из досок и вывалился наружу.
Анна подскочила к пролому первая. Наклонясь и прикрывая руками голову, Щелкун несся к проходу, ведущему в соседний двор. Еще несколько шагов, и пиши пропало – не догнать.
Анна подняла пистолет и выстрелила. Щелкун дернулся, замедлил бег, но не остановился, и тогда она выпустила в него все пули, которые были в обойме.
Подоспевший Лазута вышиб остатки двери и рванул к упавшему Щелкуну. За ним, топая сапогами, бежали еще трое милиционеров.
Анна видела, как Иван наклонился над неподвижным телом, потом выпрямился и громко выматерился.
– Чего там? – дрожащим голосом спросил Данилко, появляясь у нее за спиной.
– Готов! – объявил Лазута и сплюнул.
По возвращении их вызвал Семенов, но ругал несильно. Все, что было необходимо следствию, Горовиц успел показать и рассказать. Видно, не сразу сообразил, что побег возможен.
И вообще, в глубине души начальник был даже рад, что все так закончилось.
Одним бандитом и одной докукой меньше.
Уже подходя к дому, Анна заметила знакомую фигуру. Доктор Симон прохаживался по тротуару и – она догадалась сразу – ждал ее. Сердце болезненно сжалось, но, тепло улыбнувшись, она подошла и первая протянула руку.
Оказалось, доктор пришел попрощаться.
– Мой отец давно вернулся во Францию. Сейчас он тяжело болен. Просит приехать. Я подал прошение или… как теперь это называется? С выездом за границу нынче проблемы, но я все же надеюсь … Если получится, то меня долго не будет. Даже не знаю сколько.
– Должно получиться, Иван Павлович. Я буду надеяться вместе с вами.
– Спасибо, Анна. Когда вернусь, привезу Колобку куклу. Такую, знаете, настоящую… с глазами и ресницами.
– Спасибо, но лучше не надо.
– Вы… Пожалуйста, не отнимайте у меня возможность хоть изредка общаться… со всеми вами. Ведь я вроде как крестный отец…
Это прозвучало так, что ей немедленно стало стыдно.
– Да, конечно. Я… мы будем рады видеть вас.
Симон усмехнулся.
– Но только изредка?
Анна положила ладонь на его рукав.
– Простите меня.
– Это вы меня простите за навязчивость. Я ведь понимаю, что не стоило.
– Прощайте, товарищ Семен.
Она повернулась и почти побежала от него прочь.
Ей казалось, что теперь их дороги с доктором Симоном разойдутся окончательно, но вышло иначе.
Ответный ход
В это время известие о смерти того, кого милиционеры называли Щелкуном, дошло до Москвы.
Весть принес один из тех, кто отправился в Ленинград вместе с Юрием.
В небольшой квартире на Пироговке его проводили в кабинет к хозяину. Еще не старый, но уже лысеющий полноватый человек как раз пил чай с бубликом. Не поднимаясь навстречу, он недовольно взглянул на пришедшего.
– Ну, чего жмешься, Комар?
Комар хотел поздороваться, да язык прилип к гортани.
Его понурый вид насторожил хозяина квартиры.
– Случилось, что ли, чего? Набедокурили в Ленинграде? – отложив недоеденный бублик, произнес он и сплюнул на пол чаинку. – Так и знал, что нельзя вас, дураков, без присмотра оставлять. Ну говори, чего мнешься? Раз Юрка сам явиться не осмелился, значит, его вина.
Комар отступил на шаг назад и наконец выговорил:
– Убили Юрия.
Несколько мгновений в комнате висела тишина, а потом хозяин сдавленно переспросил:
– Что?
– Убили, говорю, Юрия.
Сидящий за столом медленно поднес ко рту стакан, отпил и отставил его.
Глоток прозвучал неожиданно громко. Комар поежился.
– Знаешь, как все было?
Тот кивнул.
– Рассказывай.
– Дело мы сделали чисто. Разошлись по хатам. Собирались чуть отсидеться – и до дому. Все случилось через два дня, на ипподроме. Нет, раньше. В ресторане вечером к ним какой-то мужик прицепился, оказалось – мент.
– Кто с ним был?
– Вован и Мишака.
– Они где?
– Вована там же, на ипподроме, застрелили, а Мишака не вернулся еще. Отсиживается в Гатчине. Ждет, когда утихнет все.
– Что в ресторане? Драка?
– Да, но Юрий сумел уйти, а наши его не сдали. В милиции допытываться сильно не стали, отпустили. Они решили, что все закончилось. Пошли на бега, а там этот мусор признал его и взять хотел.
– За драку в кабаке? Что ты городишь? Или там что-то еще было?
– Ничего, клянусь. Поцапались с мусором этим, а потом наши ему врезали. Говорю же: Юрия там не было. Он раньше смылся. До драки.
Хозяин, тяжело дыша, смотрел на стоявшего перед ним мужичка.
– Что-то тут не так. Ты с чьих слов говоришь? Мишакиных?
Комар кивнул.
– Найти его и ко мне.
– Слушаюсь.
– Что дальше было?
– Юрий мусора ножом ткнул, но тут подбежал второй. Вована наповал уложил и Юрия скрутил.
– Мишака, значит, сам видел, как скрутили и увезли?
– Он записку передал с мальцом из наших.
– Где записка?
– Так спалил. Неужто с собой таскать?
– Юрия арестовали, а затем пристрелили? Так не бывает.
– Ребята местные передали: он на побег решился, когда в сберкассу привезли. Одна баба… следачка… говорят, всю обойму в него всадила.
– Баба?
– Ну да. Она его допрашивала и на место с ним поехала.
– Баба, – повторил хозяин и надолго замолчал.
Комар переминался с ноги на ногу и не знал, можно ему уже отчалить или надо разрешения подождать. Ни на что не решившись, он стал разглядывать забавную картинку на стене. Сидят за столом собаки и в карты режутся.
«Нарисуют же такое», – подумал Комар и усмехнулся, забывшись. Потом кашлянул и покосился на хозяина. Хорошо, что тот ничего не заметил.
Сидящий за столом человек думал свою тяжелую думу. Как могло такое случиться? Кто виноват?
Наконец он поднял глаза на Комара и взмахом руки отпустил его.
Вздохнув с облегчением, тот выскочил вон и отправился думать, как вытащить из Ленинграда обосравшегося со страху Мишаку. А вытащить надо, не то придется вместо него ответ держать. Шутка ли – убили хозяйского сынка!
Рано утром доставили Мишаку. По дороге, как водится, хорошенько избили, чтобы хозяин воочию убедился: за смерть Юрия они готовы порвать любого, даже родную мать.
– Хозяин! – упал на колени Мишака и поморщился: боль от побоев отдала в спину. – Прости! Не уберегли! Но он сам послал нас. Вована в кассу, а меня…
– Заткнись, пес, – тихим, как будто бессильным голосом заговорил хозяин. – Про то, куда он вас послал, мне не рассказывай. Вам какое было задание дано?
Мишака поник головой.
– Глаз не спускать, ни на шаг не отходить.
– Ты меня ослушался, выходит? А у нас, ты знаешь, как заведено: кто хозяина приказ не выполнил, умирает. Поэтому не обессудь, Мишака. Жизнь твоя теперь кончена. Надо было тебя прямо там прирезать и в леске закопать, но хотелось мне тебе в глаза посмотреть, а уж потом своими руками…
– Хозяин, не убивай! Не убивай! Я ведь не просто так не стал туда соваться, когда Юрия… Я не мог! У меня же от него поручение было – камешки сохранить! Если бы меня там взяли, камешки уж точно к ментам прямо в руки угодили!
– О чем это ты? Какие камешки? – насторожился хозяин.
– Так как же! Мы в сберкассе камешки нашли. Юрий решил спрятать на той хате, где я был. С собой носить боялись, сам он тоже не хотел хранить, а у меня место самое надежное. Если бы меня на ипподроме уложили, все пропало бы. Мы ведь только знали, где они лежат. Юрий сам их спрятал и мне наказал больше никому. Так как же я мог…
– Подожди. А ну давай про камешки подробнее.
– Когда сберкассу брали, решили проверить, нет ли чего ценного в кабинете директора. Зашли, а там в ящике портфель, а в портфеле – камешки.
– Да что за камешки, мать твою?
– Бриллианты. Много. Два крупных и мелочи десятка полтора.
– И где они сейчас?
– Я ведь просто ждал, чтобы выбраться из города спокойно. Скрываться и мысли не было. Куда я от вас денусь. Камешки…
– Где они, спрашиваю? – рявкнул хозяин.
Комар, ожидавший окончания разговора в коридоре, вздрогнул. О ком это он? Неужто об остальных спрашивает? Тех, что на ипподроме не было. Если так, то Рыжему и Сяве каюк.