Белизариус улыбнулся, но не сказал ничто.
Морис хрюкал снова, видя улыбку. "Хорошо, я могу сделать это, конечно. И я соглашаюсь, что это помогло бы много иметь Agathius здесь. Он может управлять всем остальным, в то время как я командую на линиях фронта."
* * *
Третий заказ, который он дал Ashot, несколько дней спустя, как только он прибыл.
Больше в пути ряда заказов, фактически. То, за кем из них Ашот хотел следовать, будет зависеть от ... это и это.
"Изумительный," сказал Ашот, после того, как Белизариус закончил. Короткая армянская кольчуга обменяла знакомый взгляд с Морисом. Тот, который перевел более или менее как: какие грехи мы передавали быть данными такого молодого сумасшедшего для командующего?
Но он не разглагольствовал ни одно из этого. Даже обмен взглядами был больше в пути знакомой привычки чем что - нибудь действительно сердечное. Это не было, как будто он и Морис не были приучены к опыту, к настоящему времени.
"Я не очень сомневаюсь, что Kungas согласится," сказал он. "Таким образом я должен вернуться в течение месяца."
Белизариус поднимал бровь. "Это скоро?"
"Есть преимущества для работы так близко, как я имею с Персами, генералом. Я знаю по крайней мере два dehgans в Суккуре, кто знаком с ландшафтом, через который я должен буду пройти, чтобы достигнуть Kungas. Они будут вести меня, с готовностью достаточно."
"Хорошо. Сколько мужчин Вы хотите?"
"Не больше чем тридцать. Мы не должны столкнуться ни с каким Malwa, маршрут, который я буду брать. Тридцать будет достаточно, чтобы отпугнуть любых бандитов. Больше только замедлил бы нас."
* * *
Ашот и его небольшой отряд уехали следующим утром. После того, Белизариус возвратился к рутине осады.
"Я ненавижу осады," он прокомментировал к Calopodius. "Но я скажу, что они не требуют многого в пути мысли, как только все успокоилось."
"Не подразумевая никакого нарушения, генерала, но если Вы думаете, что Вы ненавидите осады, я приглашаю Вас пробовать писать историю об одном. Грамматика и риторика могут только сделать так много."
* * *
Антонина смутила при сообщении в ее руке. Она пробовала помнить, чувствовала ли, в любое время в ее жизни, она когда-либо такие противоречивые эмоции.
"Это - самое нечетное выражение, которое я могу когда-либо не забывать видеть на вашем лице," Ousanas размышлял. "Хотя это действительно напоминает мне, немного, выражения я однажды видел на лице молодого греческого дворянина в Александрии."
Остановка в течение времени, в то время как она пробовала разобраться в ее чувствах, Антонина, бормотала: "Когда Вы когда-либо знали греческих дворян в Александрии?"
Глядя, она видела, что Ousanas улыбался. Та безмятежная небольшая улыбка, которая была всегда небольшим смущением на его лице.
"Я вел различную жизнь, Вы знаете. Я не всегда сковывался к этому несчастному небольшому африканскому болоту в горах. В том случае там были несколько — молодежь представляла себе себя философ. Я показал ему иначе."
Бездельничая на соседнем стуле в салоне Антонины, Ezana хрюкал. Он не взял никакого нарушения, конечно, в шпильке Оузанаса о Axum. Частично, потому что он использовался к этому; частично, потому что он знал от опыта, что единственный способ иметь дело с шпильками Оузанаса состоял в том, чтобы игнорировать их.
"И именно это вызвал специфическое выражение на его лице?" он спросил скептически. "Я думал бы один из ваших разрушительных логических ответных ударов — для которого мир видел не равный, с тех пор Socrates, просто оставили его ошеломленным на его невежество."
Ezana был, не сутулятся непосредственно, когда это прибыло в шпильки — или превращение должным образом красной фразы, впрочем. Оузанас высветил быструю усмешку в признании, и затем пожал плечами.
"Увы, нет. Мое опровержение пошло пока по его голове, что затопляемый подросток понятия не имел во всем, что я потрошил его, умно разговор. Нет, специфическое выражение прибыло не пять минут спустя, когда курьер прибыл, перенося новости, что отец парня умер в Constantinople. И это он унаследовал одно из наибольших благосостояний в империи."
Он указывал пальцем на лицо Антонины. "То выражение."
Она не знала, смеяться ли или хмуриться. В конце, она сумела сделать оба.
"Это - письмо от Зэодоры. Посланный телеграфом Александрии, переданной к Myos Hormos, и затем принесенный остальной частью судна отправки пути." Она поддержала это. "Мой сын — его жена Тахмина, также — приезжает в туре по нашим союзникам. Старт здесь в Axum, конечно. Он пойдет с нами в Индию."
"Ах." Ousanas кивал. "Всему объясняют. Ваше восхищение в неожиданной перспективе наблюдения вашего сына снова, намного скорее чем Вы ожидал. Ваше огорчение при необходимости задерживать ваше очень ожидаемое воссоединение с вашим мужем. Материнский инстинкт надлежащей египетской женщины, сталкивающейся с непристойными привычками к греческой проститутке."
Он и Ezana обменяли строгие взгляды.
"Вы должны ждать вашего сына," Эзана высказалась. "Даже если Вы - греческая проститутка."
Антонина дала им выгоду ее самой сладкой улыбки. "Я напомнил бы вам обоим, что греческие женщины являются также всемирными лучшими и самыми опытными отравителями. И Вы не используете дегустаторы пищи в Эфиопии."
"Она имеет пункт," Ousanas утверждал.
Ezana хрюкал снова. "Она должна все еще ждать ее сына. Даже если она -—"
"Конечно я собираюсь ждать моего сына, идиоты "Вы Вы траханье"! "
* * *
На следующий день, тем не менее, это была ее очередь начать needling Ousanas.
"Какой? Если это - что трудно для Вас, почему Вы не уезжаете теперь? Нет никакой причины, Вы должны ждать здесь, пока Photius не прибывает. Вы можете конечно найти некоторый способ передать время в Barbaricum-или Chabahari, больше всего как как приученный, поскольку Вы к нудной жизни в этом африканском болоте."
Ousanas хмурился на нее. Для одного из редких времен, так как она встретила его, годами ранее, некогда охотник банту не имел никакого легкого тонкого замечания, чтобы сделать в ответе.
"Проклятие, Антонина, это трудно. Это никогда не было, прежде, потому что ..."
"Да, я знаю. Ваше мнение даже, o большой делает философом различные категории для различных вещей. Это удобно, тот путь, и избегает проблем."
Ousanas управлял пальцами по его скальпу. "Да", он сказал кратко. "Даже мой. И теперь ..."
Его глаза начали дрейфовать к окну, они стояли рядом. Тогда, он отводил взгляд.
Антонина наклонилась и мельком взглянула во внутренний двор ниже, один из несколько в Ta'akha Maryam. Rukaiya был все еще там, сидя на скамье и держа ее ребенка.
"Она очень красива," сказала Антонина мягко.
Ousanas все еще отвлекался. "Красота я мог игнорировать, с готовностью достаточно. Я не никакой крестьянский мальчик." На мгновение, знакомая улыбка мерцала. "Больше, по крайней мере. Я могу помнить время, когда простой вид ее парализовал бы меня."
Он пожал плечами, неловко. "Намного тяжелее, чтобы игнорировать остроумие и сведения, соединенные к красоте. Проклятая девочка даже хорошо образована, для ее возраста. Дайте ее десять лет ..."
Антонина следила за ним. "Я действительно выбирал ее для жены короля, Вы знаете. И не только любой король, но и Вечность. И я выбрал очень хорошо, я думаю."
"Да, Вы сделали. Вечность была опьянена с нею. Я никогда не имел любую неприятность, понимающую, почему — но это никогда не затрагивало меня тогда, также."
"Свадьба будет завтра, Ousanas. Отпуск на следующий день, если Вы будете."
"Я не могу, Антонина. Сначала, потому что это выглядело бы нечетным, так как каждый теперь знает, что Вы ждете Photius. Люди предположили бы, что это было, потому что я был рассержен девочкой, вместо ... ах, полной противоположности."
Он вернул его глаза, чтобы смотреть на нее. "Большая проблема, однако, Koutina. Который мы должны теперь обсудить. Прежде, чем я делаю что - нибудь еще, я должен решить ту проблему. Люди уже бормочут об этом."
Антонина вздрагивала. Столь же рад, как она была, в целом, с ее урегулированием проблемы последовательности Axumite, это не был прекрасный мир, и ее решение разделило в том дефиците. Большинство проблем, которые она могла игнорировать, по крайней мере лично, так как они главным образом вовлекали обиды и disgruntlements людей, она думала, было слишком полно себя так или иначе.
Но Koutina...
"Я не знаю, что сделать о ней," она допустила печально.
Девочка была самым преданным и способным служащим Антониной, когда-либо имел. И она теперь возместила ей, отделяя ее от Ousanas, с кем она развила отношения, которые пошли значительно вне случайной сексуальной связи.
"Я тоже," сказал Оузанас. Его тон был, во всяком случае, все еще более грустен. "Она всегда известна, конечно, что как aqabe tsentsen я в конечном счете должен был бы сделать брак государства. Но—"
Он пожал плечами снова. "Положение любовницы было приемлемо для нее."
"Это не возможно, теперь. Вы знаете это."
"Да. Конечно." После колебания момента, Оузанас ступил в окно и смотрел вниз.
"Она приблизилась ко мне об этом два дня назад, Вы знаете," он бормотал.
"Rukaiya?"
"Да. Она сказала мне, что она поняла мое существующее приложение к Koutina и не будет иметь никакого возражения, если я держал ее как любовница." Он улыбнулся, отклоненный от окна, и поддержал жесткий палец. "'Только один, хотя!' она сказала. 'Koutina отличен. Любым другим и мне отравят Вас.' Не любовница — Вы! '"
Антонина хихикала. "Это ... очень походит на Rukaiya."
Которым, это было, хотя Антонина была скептической, что Rukaiya фактически будет в состоянии обращаться с ситуацией это легко. Предоставленный, девочка была арабом и таким образом никакой незнакомец к учрежде