Яхту они покупали вдвоём. Так же, как вдвоём вели дела. Сам бизнес в определённом смысле вместе с отелем достался Рею от отца – но тогда он представлял собой кучу неуплаченых долгов и кровных обид на то, что кто-то кого-то недокрышевал, кто-то кого-то сдал, и кто-то кому-то недоплатил.
Рея не интересовал ни отель, ни то, что в нём творилось. Мысль о том, чтобы курировать расположившийся в спа-салоне на подземном этаже бордель вызывала у него брезгливость. Он лишь раз взглянул на работавших там вольнонаёмных индусов и пакистанцев, и явно не по своей воле попавших туда вьетнамок, чтобы понять, что это не для него.
Но разделаться с долгами было не так легко – в первую очередь потому, что долги были не столько денежные. Они представляли собой сеть договорённостей о взаимопомощи и разделе территорий, о которых, скорее всего, не знал даже и его отец – слишком мелким было это всё по сравнению с теми деньгами, которыми Мерсер-старший воротил в Европе.
Майкл помогал ему разбираться в делах и пару раз крупно выручил – тогда Рея в первые попытались банально пристрелить. Тогда-то он и начал подбирать службу безопасности, и именно эти людисоставили затем костяк бизнеса, которым они с Майклом занимались теперь.
Он предложил «партнёрам» с Ближнего Востока альтернативный вариант. Возиться с борделем он, несмотря ни на какие угрозы, не хотел, но мог продавать им эксклюзивный товар – и модельное агентство, которое они с Майклом тоже открывали вдвоём, на первых порах в этом весьма помогло.
Рею было плевать на тех людей, которых он продавал. Ему было всё равно, будет ли это вьетнамская эмигрантка или алчущий денег и славы француз. Но если первая стоила не более двух – трёх тысяч, то за последнего ему сразу же отвалили миллион.
Так и пошло.
Половина «товара» отбиралась в модельном агентстве. Часть составляли бедные и одинокие мальчики и девочки, покидавшие свои города в поисках новой жизни – те, кого никто не стал бы искать.
Полгода обучения в сотни раз повышали стоимость товара, хотя и стоили определённых затрат. Любую провинциалку можно было обучить хорошо стонать в постели и правильно держать за обедом вилку с ножом. Остальное брал на себя клиент.
Иногда – и даже довольно часто – заказчик указывал конкретное лицо или описывал типаж. Причём под последним не всегда имелась в виду только внешность: кто-то предпочитал ласковых, кто-то с перчинкой. Большинство, однако, любило воспитанных и образованных – хотя бы в тех вопросах, которые могли всплыть за столом. Разбираться в экономике и политике будущей спутнице не было особой необходимости, натасканные в этих вопросах всегда составляли и покупателю, и поставщику много проблем. А вот сведущие в живописи, музыке, знающие несколько языков, умеющие танцевать или играть на фортепиано – ценились в несколько раз выше.
Никто не хотел иметь под боком невоспитанную дикарку.
На деньги с одной сделки можно было жить полгода – или купить хороший автомобиль, чем и намеревался заняться Рей.
Однако, просмотрев несколько каталогов и посетив шесть автосалонов, он так ничего и не подобрал.
Мысли невольно скользили на юг, в ту сторону, где за полоской земли и воды располагался подземный комплекс для дрессировки будущих рабынь.
В конце концов, захлопнув очередной каталог, Рей наконец решил, что ему просто нужно заменить старые впечатления новыми: такими, чтобы пробирало до костей.
Поколебавшись в выборе между модельным агентством и аэродромом, он отправился на аэродром.
– Ну что, девочка, ты готова сотрудничать?
Кирстин вздрогнула, когда скрип двери нарушил царившую в камере тишину, и повернулась на звук, хотя по-прежнему видела кругом только темноту.
Слабо дёрнулась, интуитивно пытаясь свести колени, но, как и прежде, не смогла.
Это был первый раз, когда Мастер заходил внутрь, пока эта штука была в ней.
Примерно через раз, просыпаясь, Кирстин чувствовала между ног зуд и члышала в тишине лёгкое дребезжание вибратора.
Иногда зуд становился нестерпимым – не потому что было больно. Потому что хотелось, чтобы игрушка проникла глубже, прошлась по тем местам, которых никогда не касалась – и тогда Кирстин пыталась вытолкнуть из себя инородный предмет, но это ещё ни разу ей не удалось.
Мастер – или тот, кто делал за него эту часть работы – очевидно, использовал целый набор, потому что ощущения не так уж часто повторялись, каждый раз заставляя Кирстин скучать по тому, что она чувствовала в прошлый раз.
Однажды она поймала себя на том, что низ живота давно пылает огнём – но Кирстин, разумеется, ничем не могла себе помочь.
Одна только мысль, что подобное может её возбуждать, наполняла Кирстин отвращением к себе и тошнотой.
Она довольно быстро поняла, что освободиться из опутавших её руки и ноги лент просто вырываясь из них, не сможет никогда.
Кирстин испробовала другие методы воздействия, но общий смысл уже был ясен – ленты оказались эластичными и, позволяя ей слегка шевелить руками и ногами, всегда возвращали конечности назад с той же силой, с какой она из них рвалась.
Время от времени заходила женщина. С собой она привозила тележку, звеневшую по полу маленькими колёсиками. Подставляла Кирстин утку – Кирстин краснела и поначалу отказывалась слушаться, но со временем поняла, что иного выбора у неё нет. Протирала тело какой-то влажной салфеткой, с особой тщательностью касаясь самых интимных мест. Освобождая одну конечность за другой и слегка переворачивая девушку на бок, она разминала Кирстин тело, и даже могла спрашивать, не слишком ли затекло бедро или плечо. Затем совала в рот трубочку и следила, чтобы Кирстин выпила приготовленный для неё напиток. По вкусу он напоминал белковый коктейль – из тех, что продавали в аптеках для «поддержания витаминового баланса». Давала запить небольшой порцией воды. И снова оставляла одну.
Нужно было действовать умней – и потому, когда в очередной раз Мастер вошёл, чтобы задать этот вопрос, Кирстин ответила:
– Да.
– Хорошо, – легко согласился тот, – я рад, что ты не стремишься нарушить мне график работ. Потому что мы оба знаем – рано или поздно это бы произошло.
Кирстин стиснула зубы, слова Мастера только усилили давно накипавшую злость.
Тот подошёл вплотную и стал освобождать Кирстин. Начал он с ног. Затем, отщёлкнув невидимые застёжки, освободил и руки, а сам отступил на шаг назад.
Кирстин, наконец, получила возможность ощупать окружающее пространство. Сначала ложе, похожее на койку в кабинете терапевта, с жёстким матрасом, достаточно толстым, чтобы тело не затекало за много часов. Потом потянулась к лицу, скользнула пальцами по скулам и растрепавшимся прядям волос и испустила облегчённый вздох, обнаружив на щеках такую же прорезиненную повязку, в пол-лица.
– Не снимать, – распорядился Мастер.
Кирстин перестала ощупывать повязку, оставила руки лежать на щеках, и, спустив ноги на пол, дала себе несколько секунд, чтобы привыкнуть к прикосновению холодных плит – кафеля или чего-то наподобие.
Затем напряглась. Мастер не торопил её и новых приказов не отдавал, потому Кирстин получила несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и немного свыкнуться с новым положением.
Мгновенно рванув с лица повязку, она успела увидеть коренастую фигуру в маске, похожей на укороченный противогаз и полностью закрывавший лицо. Соскочила с койки и рванулась к прямоугольнику двери.
Кирстин сделала всего шаг – её шатало, голова закружилась – а через мгновение разряд электричества ударил в плечо и заставил её осесть на пол.
Кирстин рухнула как подкошеная, больно ударившись бедром, и тут же закричала – когда вдогонку первому полетел второй разряд.
Она видела над собой ноги Мастера и сжалась, опасаясь, что тот ударит, но Мастер лишь переступил через неё и сунул под нос длинный, похожий на искусственный фаллос шокер.
– Это всегда будет ждать тебя, если ты надумаешь со мной поиграть. Поговорим, когда выучишь первый урок.
Шокер уткнулся Кирстин в грудь, и она попыталась закричать, но третий удар током заставил её потерять сознание.
С тех пор прошло несколько дней – сколько именно, Кирстин не знала, потому что внутри её камеры ничего не изменялось.
В следующий раз она очнулась в темноте, но та уже не испугала её, потому что теперь Кирстин знала, что дело не в глазах.
Руки снова были зафиксированы над головой, а ноги – широко разведены.
Когда Мастер появился в следующий раз, то молча принялся гладить её. Прикосновения заставляли тело дрожать, и некоторые из них отзывались тянущим чувством внизу живота, но Кирстин всё равно было противно, и возбуждение быстро сходило на нет.
– Разве это не приятно, когда я ласкаю тебя? – спросил мастер, когда пришёл в третий раз и снова начал водить ладонью по её животу.
– Нет, – отрезала Кирстин, и она не врала: от прикосновений только сильнее хотелось сбежать.
А теперь он пришёл, когда в Кирстин был вставлен отвратительный жужжащий предмет, и от одной мысли о том, что незнакомый мужчина сейчас видит её распятую на кровати, с предметом, торчащим наружу из щели между ног, Кирстин захотелось плакать, как это было с ней в первые дни.
Рука Мастера коснулась её, и слёзы навернулись на глаза.
– Я убью тебя, – прошептала Кирстин, но ответом ей стал лишь лёгкий расслабленный смех.
– Это очень забавно звучит, когда ты вот так вот изгибаешься под моей рукой.
Кирстин не верила. Изгибаться она не могла. Тело словно судорогой свело, и она вжималась в койку изо всех сил, только чтобы отдалиться от руки хотя бы чуть-чуть.
А потом Мастер взялся за кончик вибратора и, слегка потянув на себя, вырвал из груди Кирстин непрошенный вздох. В следующую секунду он вогнал фаллоимитатор глубже и сильней, и вздох сменился вскриком.
– Нравится? – спросил Мастер.
– Нет, – слёзы прочертили дорожки по щекам, вытекли из-под повязки. Они бежали к губам и солёными каплями падали на язык.