«Даже не зашёл, – думала Кирстин и тут же обрывала себя: – А чего ты ещё ожидала?»
Она давно уже устала от попыток разобраться, что произошло между ней и Реймондом, было ли настоящим то чувство, в котором она едва не утонула в прошедшем году. «Если я не нужна тебе… Почему ты меня не отпустишь?» – думала Кирстин, глядя в пустые глазницы окон. И тут же сама себе отвечала: «Идиотка. Всё равно тебе некуда идти».
Она вошла в дом, погрузившийся во мрак. Отмахнулась от Жанет, которая пыталась выйти ей навстречу и включить свет, и двинулась по тёмным коридорам к своему крылу. Зашла в спальню и замерла, увидев на столе пышный букет цветов.
В сердце Кирстин полыхнул огонь.
– Я хочу побыть одна, – бросила она через плечо, давая Кристеру понять, что не нужно следовать за ней.
Сама Кирстин вошла в комнату и медленно, опасаясь спугнуть видение, подобралась к букету цветов. Вынула карточку и замерла, увидев незнакомый почерк. Сердце билось бешено, как колокол во время пожара. Мысли метались между желанием позвать на помощь и желанием оставить в тайне то, что предназначалось только для неё одной.
Наконец Кирстин склонилась к последнему и сосредоточив взгляд на карточке прочитала:
Любовь моя и жизнь тебе одной,
далекая и непонятная сейчас.
Напрасно говорю с тобой – ведь глаз твоих давно не вижу.
Ты выдумка моя, обман,
в который сам не верю я порой.
И в этот час, когда мы друг от друга далеки,
рыданье, ненависть и смерть захлестывают нас.
Нет жизни без тебя.
Но если без тебя и существую,
то, как потерянный, оплакивая и любя.*
Кирстин стало холодно. Она не знала, кто автор стихов, но ей вполне хватало имени, красовавшегося под ними: Диего Коррес.
Кирстин не сразу разглядела ещё несколько строчек, пробегавших мелким шрифтом в самом углу:
«Я буду ждать тебя в «La Portena» вечером, девятого ноября».
Кирстин закусила губу, крепко сжимая открытку в дрожащих пальцах. Особых сомнений в том, кто ей пишет, быть не могло. Но та жизнь, которая окружала её здесь, в шато, сводила с ума. В Милане она, по крайней мере, имела возможность регулярно гулять по городу, теперь же, когда они с Реем практически всё время проводили в этой глуши, Кирстин уже с трудом могла справиться с пронзительным напряжением, звеневшим внутри.
Кирстин снова оглянулась на дверь, раздумывая, не позвать ли охрану. Наверняка Кристер поднял бы шум, едва узнав о том, что в комнате Кирстин находится не проверенный никем букет. Кирстин и сама теперь думала о том, как глупо было вообще приближаться к этим цветам, не позволив охране вначале взглянуть на них. Но пятью минутами ранее была абсолютно уверена, что единственный, кто может оставить здесь цветы – это Рей.
И Кирстин решила для себя, что придёт.
Это был первый раз, когда она изыскивала способ скрыться от охраны, и лучше всего для этой выходки подходил Кристер, который, как уже знала Кирстин, не стал бы её предавать. Нужно было лишь немного обещать, чуточку посулить и сделать вид, что она отличает Кристера от других.
Кирстин с удивлением наблюдала за тем, как слеп может быть мужчина, когда пелена влюблённости застилает ему глаза. До сих пор она считала дурочкой себя – но теперь обнаружила, что и суровый профессионал-охранник может быть точно таким же.
– Я больше не могу, – сказала ему Кирстин, – Кристер, мне нужно хоть немного побыть за пределами этого дома. Прошу тебя… отпусти меня, всего на два часа.
– Это может быть опасно, – резонно ответил тот.
– Я всё время буду на людях. Просто… Иначе я сойду с ума. Раньше Рей разрешал мне немного пройтись одной.
Строго говоря, Рей не разрешал подобного никогда. «Одной» всегда означало машину сопровождения за спиной. Но Кристер, работавший на Мерсера всего полгода, этого не знал.
– У тебя два часа, – наконец согласился он, и Кирстин не преминула использовать полученный шанс.
Воспользовавшись ноутбуком, который подарил ей Рей, Кирстин вызвала такси. Телефона она не имела до сих пор, хотя после того, как Рей отпустил её домой в апреле, остерегаться каких-либо звонков было смешно.
Когда назначенная на шесть машина подала сигнал, она выбралась через окно и, стараясь не попадать в поле зрения камер, выбралась за пределы парка, которые давно уже знала как свои пять пальцев. Это заняло около двадцати минут, так что пришлось заплатить за ожидание, но позволить водителю показаться ближе к дому она не могла.
Кирстин сильно подозревала, что Рей и так узнает о её выходке к завтрашнему дню, но ей было всё равно. Она не давала обязательств избегать людей и вечно находиться под замком, а то, что Рей, похитив её, навязал ей такую жизнь, никак её не касалось. Подобных правил она соблюдать не собиралась.
Сев в машину, Кирстин наконец смогла вздохнуть полной грудью. Отчасти то, что Кирстин сказала Кристеру, было правдой – она так давно не оставалась в полном одиночестве, что уже забыла каково это, когда не нужно держать спину прямо и изображать невозмутимое лицо.
– В La Portena, – Кирстин назвала адрес ресторанчика, где была назначена встреча. Позабытое ощущение свободы всколыхнулось в груди, и адреналин ударил в виски. Кем бы ни был человек, который её ждал, Кирстин хотела посмотреть ему в лицо. Хотела встретиться с миром, который окружал её, минуя заграждения из Рея и его людей.
Автомобиль двигался по загородной дороге с полчаса, и такие же, как у Рея, старинные усадьбы и виноградники, покрытые позолотой, проносились по обе стороны от него. Близилась зима, но здесь всё ещё было тепло и, в отличие от Милана, почти не было дождей.
Наконец автомобиль завернул на узкую улочку квартала Монмартр и, миновав несколько старинных зданий, остановился у заведения с вывеской La Portena.
Кирстин слышала, как сильно и медленно бьётся сердце. Несколько секунд сидела неподвижно, не решаясь шевельнуться. Затем извлекла из кармана несколько купюр – сумму, которая для неё самой до сих пор казалась огромной, и которую теперь, оказавшись под покровительством Рея, она снимала с его банковского счёта на карманные расходы каждый день.
Поблагодарив водителя, вышла и на негнущихся ногах направилась к симпатичному мексиканскому ресторанчику, притулившемуся на первом этаже серого старинного дома.
«Что я здесь делаю?!» – кричало всё внутри, но Кирстин стиснула зубы, преодолевая непрошенный страх и подступившую к горлу злость на саму себя. Она устала бояться. Она уже пробовала жить тихо, не бросаясь в глаза – и это не помогло. Больше она так не хотела.
Распахнув стеклянную дверь, Кирстин вошла в зал и огляделась по сторонам.
Диего она узнала сразу – по дорогой рубашке и швейцарским часам, украшавшим плоское запястье мускулистой руки. Ни того, ни другого не мог позволить себе ни один посетитель этого, пусть и недешевого, ресторана кроме него.
Коррес тоже Кирстин узнал. Счастливая улыбка приподняла один уголок его губ, и хищный блеск отразился в глазах.
По спине Кирстин пробежала дрожь. Это был тот же колючий лёд, что зачаровал её, когда она увидела Реймонда в первый раз. Внутри всё поджалось в ожидании чего-то – наслаждения или боли, Кирстин и сама не знала. Впрочем, в глазах Корреса было и что-то ещё. Огонь, который опалял даже на расстоянии в десяток шагов.
Кирстин подошла к столику, за которым тот сидел, и едва ли не рухнула на противоположный диван.
Коррес вытер смуглые пальцы чистой салфеткой и, бросив её в тарелку, откинулся назад. Слегка опустив веки, он разглядывал девушку, оказавшуюся перед ним. Кирстин нравилась ему даже больше, чем он ожидал. Хотя фотографии, которые ему показывали до сих пор, и были сделаны мастерской рукой.
– Copos de blanca nieve en verde prado,
azucena entre murtas escondida,
cuajada leche en juncos exprimida,
diamante entre esmeraldas engastado,
no tienen que preciarse de blancura
después que nos mostró su airoso brío
la blanca Leda en verde vestidura**, – несколько строк слетели с губ мексиканца, и хотя Кирстин с трудом понимала испанский, от раскатистых звуков его бархатистого голоса по позвоночнику пробежала дрожь.
– Очень красиво, – вежливо ответила она, – вы любите стихи?
– Я люблю испанскую литературу. И люблю смотреть на тех, кто достоин стихов.
Кирстин вежливо улыбнулась и поблагодарила.
Подобные комплименты мало для неё значили. Она предпочла бы услышать что-то, что касалось её лично, хоть и понимала, что мексиканец попросту не может о ней ничего знать.
В голове пронеслась мысль о том, что Коррес наверняка видел резюме и интервью, которые составил Рей, а заодно и записи… Какие из них Рей давал им смотреть? Кирстин не знала. Улыбка сползла с её губ, но она постаралась не показывать упадок духа, и когда Коррес завёл пространный разговор о Париже и его достопримечательностях, изо всех сил пыталась его поддержать.
Коррес порекомендовал ей несколько блюд – Кирстин не была в ресторанах с самого лета, а в подобных, где можно было есть, а не делать вид, что ешь – и того дольше. Рей в подобные места не ходил.
По совету мексиканца она попробовала привезённое из Латинской Америки вино, но оно её не впечатлило.
– Я очарован, – повторил Коррес в который раз, – вы просто идеальная модель.
– Модель?
– Да. Я так и вижу вас на обложках журналов.
– Простите, – Кирстин грустно улыбнулась, – это немного не мой профиль. Я предпочитаю работать руками.
– О да, ваши скульптуры, – с готовностью поддержал тему тот, – они великолепны. Я бы немало отдал за то, чтобы вы слепили что-нибудь, чтобы украсить мой дом.
– Вы живёте в Америке, ведь так?
– Да. Но кое-кто из моих знакомых перевозил даже шотландские замки, так что можете не волноваться – если вы возьмётесь за такой заказ, я не испорчу драгоценный товар.