«Я постараюсь».
«Напиши, когда будешь выезжать».
На вечеринку Кирстин не пошла.
Воспользовавшись тем, что осталась одна, она зажгла в комнате свечи и, приготовив грог, разлила его в два стакана — один поставила перед собой, а другой — на дальний конец стола, и там же положила телефон.
Она зажгла свечи и едва успела чокнуться сама с собой, когда телефон издал негромкое: «пилик».
Кирстин потянулась, открывая браузер, и расплылась в улыбке: на неё смотрело огромное алое сердце, медленно отстукивавшее какой-то ритм. Под сердцем была ссылка, и, нажав на неё, Кирстин услышала:
« I wanted to be
For the rest of my life
To be your happy valentine»
Кирстин рассмеялась. Хотела было послать что-то в ответ, но передумала и просто написала:
«Один из нас точно сошёл с ума».
«Просто мы давно уже должны были встретиться, вот и всё».
Кирстин помолчала. Она попыталась представить себе, чем занят сейчас её собеседник, и ей стало вдруг грустно.
«Спорим, ты сейчас не один», — написала она.
Молчание длилось несколько секунд, а затем пришёл ответ:
«Нет. Здесь куча людей, дым от сигарет такой густой, что не продохнуть, и, похоже, что я проторчу здесь всю ночь. Но я думаю о тебе».
Кирстин слабо улыбнулась.
«Я буду ждать встречи с тобой», — написала она и отложила телефон.
— Если вы закончили говорить со своим адвокатом, мистер Мерсер, я попрошу вас отдать мне телефон.
Рей улыбнулся и покачал головой, на ходу одним пальцем отключая аппарат.
— Это исключено, лейтенант. Видите ли — мне не очень хочется, чтобы вы совали нос в мою личную жизнь. По крайней мере, пока не получили ордер на мой арест. Неужели вы не понимаете, что вам ничего здесь не найти? — улыбка не сходила с его лица.
Лейтенант Торренс, стоявший у него за плечом уже несколько часов, склонился к уху Реймонда и по слогам произнёс:
— Где. Ханна. И Марта. Клерссен. Мерсер. Я. Задал. Вопрос.
Реймонд повернулся к нему и выдохнул прямо в лицо.
— Я вообще не знаю этих имён.
— Не валяй дурака! — процедил Торренс и сунул фото близняшек ему под нос.
Реймонд повёл плечом.
— Кого-то напоминают. Ну и что?
— Ну, хорошо, — Честер Торренс улыбнулся, но — хотя и не так легко, как сидевший перед ним молодой человек — но позиции не сменил. —Тогда мы будем искать. И, уверен, что-нибудь найдём.
Торренс стоял, а Мерсер сидел в кресле рядом с ним — но при этом Реймонд умудрялся смотреть на лейтенанта сверху вниз.
— Думаете, я спрятал их в шкафу для бумаг? Неужели вы не понимаете, что вам ничего здесь не найти? — Рей кивнул в сторону двоих полицейских, сидевших напротив него. Улыбка не сходила с его лица, — Скажите, вам самому не смешно? — и, окончательно отвернувшись от лейтенанта, обратился уже к ним: — Продолжим, дамы и господа?
Телефон скользнул во внутренний карман пидЖанета, а Реймонд откинулся на спинку кресла.
Он окинул презрительным взглядом кабинет и скопившихся в нём людей. Мужчина и женщина со значками налоговой полиции на рукавах уже устроились по другую сторону Т-образного стола так, как будто собирались взять его в захват. Все остальные — по большей части его собственные бухгалтера и секретари, а заодно и несколько копов, которых проклятый Торренс притащил с собой, столпились вдалеке, как будто боялись подойти.
— Перейдём к вашей налоговой декларации за 2014-й год. Здесь указаны доходы с отеля — а что насчёт денег, вырученных с продаж?
Реймонд выудил из кармана пачку сигарет и закурил. Дым в комнате и без того стоял столбом.
«Вот дерьмо, — подумал он, — Майкл, я тебя убью».
Глава 5. Города
Оставшиеся две недели до назначенной встречи Кирстин провела как на иголках.
Она заранее начала откладывать деньги и просмотрела все возможные маршруты.
Можно было ехать автостопом, на автобусе или на поезде. Перелёт на самолёте она позволить себе не могла.
Экспресс шёл четыре часа, и это было в два раза быстрее, чем поездка на автобусе или вовсе непредсказуемый автостоп — но и билет на него стоил минимум девяносто фунтов, и так вот запросто Кирстин не имела возможности его купить.
Был вариант заказать его заранее за половину стоимости и к тому же вернуть себе кэшбэк — но для этого требовалась дисконтная карта железных дорог, а она такой не имела, потому что никогда не ездил на поездах.
В конце концов Кирстин решила, что отправится на автовокзал вечером первого числа и там уже решит — автобус или автостоп.
Она просмотрела все проспекты относительно намечавшейся выставки, какие только смогла достать.
Прошерстила сайт Британского музея «от» и «до».
Подобрала хостел и даже заплатила заранее за два дня вперёд.
Заодно изучила все окрестности и посмотрела виртуальный интерьер кафе "Founders Arms" в 3D.
К концу третьего дня она могла уже сама провести экскурсию по выставке, даже закрыв глаза.
И всё это время Охотник на связь не выходил — так что Кирстин начинала уже сомневаться, в силе ли их договор.
В обычные дни зала для занятий лепкой была тем местом, где она могла проводить по много часов — если только кто-то её пускал. Здесь, даже оставаясь в одиночестве, Кирстин выражала себя на все сто.
У каждого из студентов, занимавшихся по её профилю, было что-то вроде собственной ключевой темы, в которой тот с молчаливого позволения Огилви выполнял все зачётные работы. Речь здесь шла не только о манере, стилистику которой они ещё только начинали осознавать для себя. Скорее, это был ключевой мотив — кто-то любил лепить деревья, кто-то — дома. Особенной популярностью пользовались женская фигура и лицо.
Кирстин любила лепить мужское тело. Лоуренс всегда смеялся над ней, да и ещё до школы отец всегда краснел, когда кто-то видел, что лепит его дочь.
Но для Кирстин красота мужского тела была абстрактной, оторванной от сексуальных подтекстов. Когда она работала, перед глазами её стояли фотографии скульптур Донателло и Микеланджело, где каждая чёрточка дышала жизнью и особой, естественной красотой.
Так и её фигуры обычно являли собой воплощённую в глине плоть. Глаз Кирстин подмечал каждый нюанс, строение мускулов, изгиб пальцев или рук… Если линия не запоминалась сама собой, то иногда девушка обнаруживала, что пальцами обрисовывает в воздухе зацепивший её внимание предмет, силясь запомнить его так.
Сейчас же скульптуры её всё сильнее уходили в абстракцию. Она то и дело ловила себя на мысли, что не может изобразить того, что вертится у неё в голове, потому что оно не имеет плоти.
— Импрессионизм — это что-то новое для тебя, — замечал Огилви, глядя на то, что она сотворила, но Кирстин лишь вздыхала.
— Я знаю. И абсолютно к этому не стремлюсь.
Стоило Огилви отступить хотя бы на шаг, как мысли Кирстин снова улетали далеко.
С начала второй недели она вовсе перестала носить с собой телефон — чтобы не расстраиваться лишний раз. Поймав себя на мысли, что хочет проверить, кто ей написал, она торопливо её прогоняла. Но, закончив занятия, всё равно заходила в свой профиль — и с тоской отмечала, что Охотник не появлялся в сети с тех самых пор, как пригласил её.
«Он передумал», — всё сильнее укреплялась мысль у неё в голове. Но представить себе, что откажется от поездки, Кирстин уже не могла. Она так чётко представляла себе её — всю, за исключением лишённой плоти фигуры, которая шествовала рядом с ней в этом видении — что почти уже пережила её.
Накануне днём ноги сами понесли её к автобусной станции — но на полпути Кирстин остановилась и замерла, думая, идти ли вперёд.
На ней была весенняя куртка, и снег на тротуарах уже стал растекаться ручьями. Ноги промокли в первые же двадцать минут, а ехать предстояло всю ночь.
Кирстин представила себе, как стоит в темноте на дороге и голосует, а её никто не берёт.
Если бы Охотник соизволил появиться в сети, она могла бы предупредить его, что выедет утром — потому что назначенное время с двенадцати часов — оказывалось ни то, ни сё.
Но передоговориться она уже не могла и потому, решительно развернувшись, направилась на вокзал.
Билет обошёлся ей в семьдесят два фунта, правда пришлось его взять на обычный поезд, но Кирстин решила, что это стоит того.
Забравшись в поезд, она почти сразу же задремала, опустив голову на стекло, но проспала недолго: поезд едва тронулся, когда её разбудил телефон.
Тихое «пилик» прозвучало в шуме колёс как гром, потому что Кирстин знала, что писать ей сейчас может только один человек: все друзья за последние недели основательно подзабыли про неё.
«Не передумала?» — высветилось на экране.
Сердце Кирстин забилось в такт торопливому стуку колёс.
«Нет, хотя и могла бы», — написала она в ответ.
«Хорошо. У меня всё готово. Буду ждать тебя в двенадцать часов».
Секунду Кирстин думала, чтобы написать ответ, потому что обида всё ещё терзала её, но Охотник продолжил за неё:
«Кому-нибудь рассказывала, с кем собираешься провести этот уикенд?»
Кирстин даже покачала головой.
«Лоуренс съел бы меня с потрохами, если бы знал о тебе, — только и написала она. — Он и так завидует, что я увижу настоящего Караваджо, пока он будет торчать в комнате один».
«Не просился с тобой?»
«Просился… Но меня же ждёшь ты».
Кирстин закусила губу и слегка покраснела, поняв, что написала.
«Я уже в поезде сижу», — тут же попыталась сменить тему она.
Секунду Охотник не отвечал.
«В поезде? — спросил он затем. — Я думал, ты на автобусе. На какой приедешь вокзал?»
Кирстин назвала вокзал.
«Я заеду за тобой, хорошо? Свяжись, как только поезд подойдёт. Номер какой?»
«Будет только шесть утра. Ты не проснёшься ещё».
«Всё равно. Я хочу заехать за тобой».
Кирстин вздохнула, но в глубине души обрадовалась тому, что ей не придётся болтаться в городе одной полдня — и тому, что Охотник заботится о ней.