– А какой дурак позволил ей взять в руки нож? – меня не впечатлили ни байки Муна о колдовстве, ни вид работорговца, теряющего ту часть анатомии, которую по его приказу так часто отрезают рабам, чтобы сделать их покладистее и поднять цену. – И потом, ты хочешь уверить меня, что женщина с ножом едва не отправила в другой мир Осмуна Торговца?
– С ножом? – прорычал разъяренный Мун. – С ножом? Да у нее меч не хуже твоего!
Я застыл.
– Меч?
– Меч, – рявкнул Мун. – Тигр, он очень острый, заколдованный и… она умеет им пользоваться.
– Где он? – вздохнул я.
Мун что-то пробормотал себе под нос и, увязая в наваленных на пол коврах, поплелся к деревянному сундуку, по краям обитому медью. Мун жил в достатке, но людям свое богатство не демонстрировал, понимая, что чем меньше будешь привлекать к себе внимания, тем дольше проживешь. Конечно все местные танзиры знали, чем он занимался, но поскольку своими прибылями Мун щедро делился со всеми, его не трогали. Хотя судя по суммам, которыми довольствовались танзиры, никто их них и не представлял, каковым в действительности было состояние Муна. Если когда-нибудь они сообразят, то доходы их резко возрастут… а может Мун лишится головы.
Мун откинул тяжелую крышку и склонился над сундуком, разглядывая его содержимое. Вынимать он, кажется, ничего не собирался. Он просто стоял и смотрел, а коричневые пальцы нервно мяли желтую ткань бурнуса. Терпение мое иссякло и я попросил его поторопиться.
Мун оглянулся.
– Он… он здесь.
Я ждал. Мун кивнул на сундук.
– Он здесь. Он тебе нужен?
– Я уже сказал, что нужен.
Осмун ткнул пальцем в сундук.
– Ну… вот он. Бери.
– Мун… Аиды, мужчина, ты не можешь принести мне женский меч? Неужели это так трудно?
Мун нервничал. Кусая губы, он припомнил какого-то бога с непроизносимым именем и запустил руку в сундук.
Меч был в ножнах. Мун торопливо подошел ко мне и с нескрываемой радостью бросил его на ковер к моим ногам. Я перестал понимать происходящее. Снова коричневые пальцы нервно мяли желтый шелк.
– Вот, – выдохнул Мун. – Вот он.
Я нахмурился. Мун был умным, практичным человеком, родившимся на Юге и получившим соответствующее воспитание. Он раскинул свою «торговую сеть» через всю Пенджу и за многие годы нашего знакомства я ни разу не видел его даже напуганным… кроме, конечно, тех случаев, когда под давлением обстоятельств приходилось устраивать представления. Но сейчас он не играл. Я чувствовал, что Мун панически боялся чего-то и никак не мог с собой справиться.
Я заглянул ему в лицо и тихо спросил:
– Что с тобой?
Мун хотел что-то ответить, потом передумал, но в конце концов решился.
– Она с Севера, – прошептал он. – Все дело в этом.
Он кивнул на меч в ножнах и тут я понял.
– Значит ты думаешь, что меч заколдован? Северное колдовство, Северная ворожба, – я мягко улыбнулся Муну. – Послушай, сколько раз уже я тебе говорил, что магии нет. Есть мошенники, которые надувают людей, а магии не существует. На это слово ловят легковерных дураков.
Мун стиснул зубы и посмотрел на меня с вызовом. По этому вопросу мы с ним никогда не сходились во мнениях.
– Это обман, – не унимался я, – чушь. Это иллюзии, Мун. И вся эта ерунда о Северном колдовстве и ведьмах пошла из сказок, которые сочиняют на Севере. Там тоже матери рассказывают детям сказки на ночь. Ты серьезно подозреваешь, что эта женщина ведьма?
Мун не просто подозревал, он был убежден.
– Тигр, можешь назвать меня дураком, но ты просто слепец, если этого не видишь, – Мун показал пальцем на меч, лежавший у моих ног. – Посмотри на это, Тигр. Потрогай. Взгляни на руны и узоры и скажи, что это не оружие ведьмы.
Я начал злиться, но Мун вдруг успокоился. Он отошел в другой конец комнаты, где стояли курильницы, сел на ковер, и я увидел, как дрожала его нижняя губа. Мун был обижен: я не поверил ему. Теперь только мои извинения могли исправить положение (хотя я не видел смысла извиняться за бессмыслицу).
Я коснулся ножен и с легким нажимом провел пальцами по жесткой коже. Ножны были простыми, без украшений, как и у меня. Меч Северянка носила за спиной, в перевязи, а не у пояса – это меня озадачило. Хотя после потрясения, которое я испытал, услышав от Муна, что блондинка защищалась мечом, я был ко всему готов.
Рукоять меча была серебряной. Умелые руки мастера изрезали ее изгибающимися линиями. Линии шли рядом, расходились, переплетались и образовывали фантастические узоры. Я вглядывался в них и пытался найти смысл; понять, к чему стремился мастер, но линии свивались в такие хитроумные узлы, что я чуть не окосел, попытавшись проследить за одной.
Тряхнув головой, я с усилием оторвал взгляд от рукояти, плотно обхватил ее пальцами и потянул. Меч легко начал выскальзывать из ножен…
…ледяная колющая боль возникла в пальцах и тут же дошла до запястья.
Я выронил меч. Ухмылка Муна оказалась красноречивее слов. Он был удовлетворен.
Я мрачно покосился сначала на него, потом на меч. И на этот раз я не медлил. Я быстро схватился за рукоять и вырвал клинок из ножен.
Правая рука, державшая меч, тут же задрожала. Наверное от судорог пальцы сжались еще крепче. Мне даже почудилось, что причудливые линии вырезанные в металле, зашевелились и начали врастать в мою плоть, но тут уже сработали рефлексы. Пальцы разжались, отбрасывая меч, и я понял, что теперь знаком со смертью, потому что она подошла ко мне совсем близко, она уже коснулась кончиком пальца моей души.
Тук-тук. И поскребла ногтем. Тигр, ты там?
Аиды, да! Где же мне еще быть. Я и дальше намереваюсь здесь оставаться, жить и плевать на нее. Будет она меня еще спрашивать таким наглым тоном.
Но тут меч выскользнул из ладони и упал мне на колени.
Холодное, ледяное лезвие хищно прижалось к теплой плоти.
Я шарахнулся и меч соскользнул на ковер. Мне хотелось убраться от него, бежать, лететь, лишь бы он был подальше…
А потом мне вдруг пришло в голову, до чего это было бы глупо – разве я не танцор меча, играющий со смертью каждый раз, когда вхожу в круг? – и я не побежал. Не побежал, хотя все мышцы были уже готовы к броску. Я сидел и смотрел на меч. И никак не мог отделаться от ощущения, что ледяная пустота проникает в мое тело и заполняет его. Этому нельзя было поддаваться.
Северный меч. А Север это родина льда и снега.
Первый шок прошел. Моя кожа, смирившаяся с близким присутствием чужого металла, уже не пыталась съежиться. Я попытался унять дрожь во внутренностях, глубоко вздохнул и подвинулся поближе к мечу, чтобы рассмотреть оружие повнимательнее. Не трогая его.
Лезвие меча было очень бледного, жемчужно-розового цвета с синевато-стальным отливом – только на сталь это не было похоже. Руны, тянувшиеся от искривленной крестовины до конца клинка, радужно переливались. Прочитать их я не смог.
Надо было успокоиться и я занялся делом более привычным – выдернул из головы волос и опустил на край меча. Волос коснулся грани и распался. По остроте странный меч не уступал моему стальному Разящему. Это мне совсем не понравилось.
Дальше сидеть и раздумывать было бессмысленно. Я поднес к мечу ножны и холодеющими, дрожащими руками отправил в них клинок – онемение и озноб тут же исчезли.
Меч лежал передо мной. Теперь, в ножнах, он ничем не отличался от обычного оружия. Меч как меч.
Я перевел дыхание и посмотрел на Муна.
– И хорошо она им владеет?
Вопрос вырвался непроизвольно и удивил его, но сам я удивился еще больше. Может блондинка и произвела впечатление на Муна, помахав перед его носом мечом (он ведь привык, что женщины, рыдая, ползают у его ног и умоляют освободить их, а не пытаются проткнуть его толстый живот), но меня-то такими представлениями не проведешь. Женщины Юга не пользуются мечами; насколько мне известно, для Севера это тоже необычно. Меч – мужское оружие.
Мун злобно покосился в мою сторону.
– Так хорошо, что и тебе стоит призадуматься. Она выхватила из ножен эту штуку и иначе я не сумел бы накинуть на нее веревку.
– Так как ты ее остановил? – у меня уже появились подозрения.
Длинным, покрытым лаком ногтем Мун задумчиво постучал по золотым коронкам и пожал плечами.
– Ударил ее по голове.
Я мрачно уставился на него, но Мун только вздохнул.
– Я выжидал, пока она не начала потрошить моего евнуха и слишком увлеклась. Но даже когда она теряла сознание, чуть не выпустила мне кишки,
– широченная ладонь Муна прижала к толстому животу складки бурнуса. – Просто повезло, что жив остался.
Я неопределенно хмыкнул и поднялся, держа Северный меч за кожаные ножны.
– В каком она хиорте?
– В красном, – охотно сообщил Мун. Боги, так значит он действительно хотел от нее избавиться. Меня это вполне устраивало.
– Кстати, за то, что она еще здесь, можешь сказать мне спасибо, Тигр. Ее еще кое-кто искал.
Я резко развернулся на пороге.
– Еще кое-кто?
– Мужчина. Как зовут – не сказал. Высокий, темноволосый, похож на тебя. Акцент Северный, но говорит хорошо, – Мун пожал плечами. – Он сказал, что разыскивает девушку с Севера… которая носит меч.
Я нахмурился.
– А почему ты ее не выдал?
Вконец разобиженный Мун гордо выпрямился.
– Она передала мне твои слова. Не выполнить просьбу друга значит обесчестить себя.
– Прости меня, – попросил я и добавил как бы невзначай: – Он еще здесь?
– Переночевал и уехал. Он ничего о ней не узнал.
Я хмыкнул и пошел к красному хиорту.
Мун не преувеличил. Он действительно скрутил блондинку как жертвенного козла – запястья были прикручены к лодыжкам так, что она сложилась пополам. Но это была еще не самая неудобная поза, в которой Мун оставлял своих пленниц.
Она была в сознании. Не скажу, что одобряю методы Муна (и его занятие, если уж быть откровенным), зато он ее не упустил. А ведь мог продать этому «кое-кому», который искал ее.
– Песчаный Тигр просит придержать товар, – тихонько сказал я и она повернула голову, пытаясь меня разглядеть. Восхитительные волосы рассыпались по плечам и по ковру, на котором она лежала. Осмун сорвал с нее белый бурнус (наверное чтобы увидеть, от чего он отказывался) и на ней осталась только короткая, подпоясанная туника из мягкой кожи. Туника едва доходила до середины бедер, руки были обнажены и я понял, что блондинка была гораздо сильнее, чем мне показалось внач