Уроки давал Патрик.
- Нет, - спокойно ответила Алексис. Фред уставился на нее.
- Сломано только запястье, ты это понимаешь? Это еще не конец карьеры. Ты должна работать. Даже если не можешь выступать.
- Я работаю дома, - произнесла она. Это была явная ложь. Она не бралась за нотную бумагу с того дня, как показала Патрику сочинение для шелдоновского конкурса. Раньше у нее было столько идей!… А теперь они все как будто испарились.
Фред посмотрел на нее, сузив глаза. Но сказал только:
- Жизнь продолжается, да будет тебе известно.
Ей показалось тогда, что он понял ее состояние гораздо глубже, чем выразил вслух. Считали, Фред способен думать только о своей работе, но Алексис знала: он умеет заглянуть в душу другого, когда захочет. И еще у нее было подозрение, что поездка в Испанию была изобретена специально для того, чтобы встряхнуть ее.
Она отхлебнула кофе, прикидывая, что должна загрузить в машину. Симфония Ричарда Планкета была отксерокопирована и отправлена по почте.
- Беремся за монстра, - сказала себе Алексис. - Вот кто встряхнет меня по-настоящему.
Монстром она называла «ренджровер». Фред принадлежал к числу любителей технических новинок, и его машина была оснащена для перевозки звуковой аппаратуры и замысловатых музыкальных инструментов, которые он иногда брал с собой, а при необходимости туда можно было засунуть и кровать. На работе рессор все это сказывалось не лучшим образом. Вдобавок машина была гораздо больше, чем все, что приходилось ей водить.
Алексис пошла в гостиную за ключами. Свет не зажигала. Она прекрасно помнила, что ключи лежат в маленьком верхнем ящике стола. Подойдя к столу и наклонившись над ящиком, она заметила краем глаза что-то необычное.
Обернулась - и застыла.
Кто- то ходил по темной террасе. Фигура была видна ясно -призрак из ночного кошмара блуждал среди заброшенных туда терракотовых кадок. И явно старался остаться незамеченным. Она похолодела и, не отводя глаз от призрака, так же бесшумно, как он, подалась в сторону. Можно позвонить управляющему. Или Шейле. Шейла ближе, и у той полно людей, способных справиться со злоумышленником. Вспомнить бы только номер Шейлы. А номер управляющего я помню? Включить свет, чтобы посмотреть в книжке, нельзя, потому что тогда он увидит… Мысли заметались в ее голове.
Призрак внезапно повернулся и подошел к окну. Алексис отступила, с трудом подавляя крик, который рвался из горла, и закусила ладонь.
Он положил руку на медную ручку окна и сильно потряс. Вдруг что-то в этой мускулистой фигуре показалось девушке знакомым. Она разжала зубы, и дикое бешенство тут же охватило ее.
Алексис отперла французское окно.
- Какого дьявола, - крикнула она Майклу Слейну дрожащим от ярости и перенесенного страха голосом, - ты тут шляешься?
Он откинул голову и расхохотался. Смех был приятный - низкий, веселый и с ноткой бесшабашности.
- Я двинул за тобой по пожарному ходу, - сказал он.
- Двинул?… - От безразличия не осталось и следа. В неистовстве она едва ворочала языком.
- Там так скучно, - пожаловался он, будто это объясняло все. - Отодвинься, пожалуйста.
Жесткие руки - она еще слишком хорошо помнила их прикосновения - убрали ее с дороги, и Майкл вошел в темную комнату.
- Свет включить? - спросил он.
Она стиснула кулаки, подбирая слова, чтобы высказать все, что думает. А он тем временем нашарил выключатель. Гостиная Фреда залилась мягким абрикосовым светом.
Майкл Слейн одарил ее наглой ухмылкой.
- Милости прошу к нашему шалашу… - проворковал он. - То есть к вашему.
Алексис не шевельнулась.
- Это что же, очередной твой фокус?
- Фокус? - невинно переспросил он.
- Да, фокус. Вроде тех, что попадают в газеты. Он покачал головой.
- Я думал, вы не принадлежите к числу моих фанов, мисс Брук.
- Не нужно быть фаном, чтобы слышать о драках в ночных клубах, - отрезала она.
- Ну пошалил пару раз, - холодно сказал он. - Я, между прочим, за все сломанное плачу.
Она вспомнила о фотографе на вечере у Шейлы.
- И за разбитые фотоаппараты тоже платишь? Он сжал зубы.
- Никогда.
Она повысила голос:
- Ты намеренно разбил камеру. Я видела. Это ты тоже назовешь невинной шалостью?
- Нет, - сказал он ровным голосом. - Это одна из превратностей войны.
- Ты совершенно невыносим, - сказала она с отвращением.
- Вероятно, ты права, - согласился он. - Но почему бы тебе не закрыть окно? Нам обоим станет гораздо уютнее.
Алексис взвыла от злости. Но возразить было нечего. Она уже начинала замерзать в своей жоржетовой блузке. Потирая предплечья, она отошла от окна. Он не отводил от нее глаз. Она ответила таким же прямым взглядом, но ничего утешительного не увидела.
Сильное, почти уродливое лицо с высокими скулами и глубокими складками у рта, придающими ему вид человека, прожившего нелегкую жизнь и слишком много повидавшего. На левой скуле маленький шрам. На вид старый. Рот чувственный и несколько жестокий. Глаза…
Запоминались именно глаза. Именно там гнездилась его магнетическая власть. Холодные и блестящие, они излучали всю надменность мира.
Жестокий рот раздвинулся. Слейн присел на угол драгоценного итальянского столика и ухмыльнулся.
- Рыжих у меня еще не было, - с оскорбительной прямотой сообщил он.
Алексис, задохнувшись, смотрела на него.
- Не обманывайся, - быстро парировала она. - Если думаешь, что я буду первой, то имей в виду: пара таких замечаний - и ты выберешься отсюда так же, как забрался.
Он поднял руку, прося пощады.
- Нет, не выбрасывай меня к волкам, Золушка. Я буду вести себя хорошо.
Алексис любезно улыбнулась.
- Будешь, - согласилась она. - А теперь скажи, что ты здесь делаешь. И, - добавила, не дав ему раскрыть рот, - если еще раз назовешь меня Золушкой, я начну швыряться тяжелыми предметами. Мы познакомились не на балу, и ты не тянешь на Прекрасного Принца. Теперь говори.
Как ни странно, он рассмеялся. И это был совсем другой смех. Такой, будто ему в самом деле стало весело.
- С этим не поспоришь. - Он заговорщически понизил голос: - Я в бегах.
Алексис уставилась на него.
- Очень остроумно, - сказала она саркастически. - От кого? От полиции или от наемных убийц?
- Хуже, - ответил он, покачав головой. - От прессы. Она не дала сорваться первой пришедшей на ум колкости. Ее опыт общения с прессой ограничивался парой вежливых иностранных корреспондентов - друзей Фреда и несколькими музыкальными критиками, которые не были ничьими друзьями. Но потом она сообразила, что дело может обстоять иначе, если ты - чреватая сенсациями кинозвезда.
- Почему? - просто спросила она.
Майкл Слейн метнул в нее острый взгляд. Помолчав, он, видимо, решил, что ее простодушие искренне. Он пожал плечами.
- Вообще или в данном случае?
- Как хочешь, - ответила озадаченная Алексиc. - Или и то, и другое.
- Вообще - я кормлю первые полосы. Уличный мальчишка, сделавший состояние, но не совсем избавившийся от прежних замашек. Это вызывает у людей подлинный интерес, - сказал он с уничтожающей иронией. - В частности, когда я выпускаю новый фильм.
- А фильм уже вышел? Он покачал головой.
- Ни здесь, ни в Штатах. Нет, в данном случае | мы присутствуем - если чутье меня не обманывает - при битве агентов.
Алексис недоумевающе уставилась на него.
- Я не понимаю ни слова, - сказала она наконец. - Но ради Бога, не сиди на этой штуковине. Она стоит тысячи, и Фред убежден, что горничная крошит ее, когда вытирает пыль. Я сделаю кофе, а ты все объяснишь как следует.
Но когда он поведал свою историю, Алексис пришла в еще большее замешательство.
- Ты что же, действительно не был знаком с этой девушкой?
- Даже в кино не видел, - мрачно подтвердил Майкл Слейн.
- И она вошла, когда ты мылся под душем? - недоверчиво спросила Алексис. - Зная, что ты там?… Даже вообразить трудно. Недоразумение, наверно.
- Она захватила с собой фотографа.
- Но…
- Поверь мне, Золушка, я знаю, о чем говорю, - перебил он. - Они были намерены сделать славный материальчик, доказывающий, что в душе я все тот же шпаненок: оказавшись вне влияния своего любящего агента, я тут же берусь за старое и начинаю забавляться под душем с невинными девочками. Милая моя, я могу сказать, какими были бы заголовки.
- Не называй меня Золушкой, - вспыхнула Алексис. - И милой тоже. По-моему, ты наговорил мне кучу ерунды. В этом нет смысла.
Он покачал головой.
- Смысл-то как раз есть. Студии делают агентов. Агенты делают звезд. Если агент, от которого я собираюсь отказаться, убедит студию, что, избавившись от его отеческой опеки, я подвергну их серьезному риску… - Он пожал плечами. - Они сумеют заставить меня остаться с ним. А если я откажусь, у них может не найтись работы для меня. И если на других студиях узнают, что я неуправляем, там тоже не кинутся предлагать мне работу.
Алексис выпрямилась на стуле.
- Но это… чудовищно.
- Это реальность, Золушка, какой бы чудовищной она ни была.
- Не…
- О'кей, о'кей. Извини. Ты просто чересчур нервная. Потому что рыжая, наверно.
- Я не слишком нервная, - с нажимом произнесла Алексис. - Напротив, я очень хорошо справляюсь с трудными подростками.
Он поднял брови.
- В самом деле?
Далеко не в первый раз Алексис захотелось стукнуть его.
Она холодно поинтересовалась:
- Раз, как ты уверяешь, эти двое журналистов продолжают преследовать тебя, значит, ты их побил в первом раунде?
- Все, что я мог сделать, - с бесконечным цинизмом ответил Майкл Слейн, - это сбежать. Правда торжествует только в кино. В реальной жизни в случае опасности умный уходит влево.
- А ты умный?
- Дурно проведенная юность дает свои преимущества, - сказал он.
Алексис невольно рассмеялась.
- Значит, ты так и сделал? Ушел влево? Он оскалил зубы в хищной улыбке.