Глава 11Дебют на чемпионате Европы
Семнадцатого мая 1986 года умерла великая Людмила Пахомова. Горшков оказался заложником ситуации с парой Анненко – Сретенский, которые не могли проиграть паре Усова – Жулин по определению, в связи со смертью Людмилы Алексеевны. Мы не могли выиграть, как бы мы ни катались. Мама Людмилы Алексеевны не позволила бы этого. Не могу сказать, что мы катались лучше, но пробиться в тот конкретный момент было очень тяжело. В Новогорске обычно проводилось собрание команды перед чемпионатами Европы и мира. «Готовы ли вы к турниру?» – этот вопрос задавался всем членам сборной команды, включая запасных, то есть нас. Ты бубнишь, что готов, и понимаешь, что никуда не едешь.
На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.
На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.
И вот долгожданный чемпионат Европы 1988 года в Праге. Климова и Пономаренко не едут, нас везут третьей парой. Мы впервые на чемпионате Европы, это просто феерия. Но незадолго до чемпионата мне говорят написать статью в «Комсомольскую правду», о том, что комсорг сборной команды, а им был прямой конкурент Пономаренко – Андрей Букин, ни разу не пришел в больницу навестить товарища по сборной. Применительно к сегодняшнему дню это выглядело бы так: Медведева звонит Загитовой и интересуется, как спина, как горло, не привезти ли чего-то из аптеки? В общем, театр абсурда. Я уже и не вспомню, кто надоумил меня стать Павликом Морозовым, но факт остается фактом.
Мы с Майей прилетели в Прагу на день позже остальных, уже не помню почему. Я предложил Майе пойти посмотреть тренировку мальчиков. Увидев на трибуне наших, мы, естественно, пошли присоединиться к команде. Первый серьезный турнир. Мы подспудно искали поддержки у более опытных спортсменов и тренеров. С радостными лицами здороваемся с нашими товарищами по цеху, и, по-моему, Чайковская, говорит: «Смотрите-ка, писатели подъехали!» И все делают вид, что нас не существует. Ощущения были ужасными. Мы сели где-то сбоку, готовые провалиться в подтрибунное помещение. Я человек мнительный, Майя тоже. Это, прямо вам скажу, был удар. Мы очень привыкли, что нас все любили, и было за что, мы были очень доброжелательными людьми, а тут просто всеобщий игнор. Мы досмотрели тренировку и, угрюмые, поплелись в отель.
Статья, конечно, была заказная.
Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, этаким Навальным. Всем же не объяснишь.
Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, эдаким Навальным. Всем же не объяснишь.
Нервничали мы больше обычного, особенно почему-то на тренировках. Мне очень запомнилась тренировка перед оригинальным танцем. В тот олимпийский год это был танец в ритме танго. И вот мы едем под музыку, и Майя срывает поворот (в простонародье твизл), практически падает. Мы не стали продолжать первую серию танца, так как все судьи на трибуне смотрят и прикидывают, кого куда завтра ставить. И вот, улыбаясь, как Степаненко с Петросяном, мы готовимся ко второй серии. Подхватываем музыку, и на том же месте Майка падает! Опять останавливаемся и, не поверите, пытаемся шокировать судей в третьей серии танца (серии всего три). Шанс невелик, но нужно что-то делать. Я взглянул на нашего тренера Наталью Ильиничну, она была бела как мел от ужаса, неловко ей улыбнулся и приготовился к третьей танцевальной серии. Терять было нечего. Мы бросились в танго, как Матросов на амбразуру. Не помогло. На том же, уже можно так сказать, «любимом» твизле Майя рухнула в третий раз! Чтобы вы знали, Майя за всю свою карьеру не срывала элементы никогда! Это стало для нее шоком.
Вечером мы зашли к Дубовой, и Майя, рыдая у нее на плече, сказала, что утопит в близлежащей реке коньки и на старт завтра не выйдет. Наталья Ильинична три часа уговаривала Майю не топить дорогостоящий инвентарь.
Вечером мы зашли к Дубовой и Майя, рыдая у нее на плече, сказала, что утопит в близлежащей реке коньки и на старт завтра не выйдет. Наталья Ильинична три часа уговаривала Майю не топить дорогостоящий инвентарь.
Где-то к одиннадцати вечера Майя сдалась. На утренней тренировке мы откатались хорошо. И на старте вечером отлично. У нас был плюс старт. Это когда на соревнованиях ты собираешься и катаешься лучше, чем на тренировках. На этом чемпионате Европы мы заняли четвертое место, что было очень неплохим результатом для пары дебютантов. Чемпионами стали Бестемьянова и Букин. Анненко и Сретенский стали вторыми. А на третьем месте остались французы – брат и сестра Дюшене – наши соперники на долгие годы. Олимпиаду в Калгари мы смотрели по телевизору. Пономаренко выкарабкался после желтухи. И они с Мариной Климовой практически без прокатов поехали в Канаду. Результаты в Калгари, можно сказать, были суперуспешными. Бестемьянова – Букин получили золото, Климова – Пономаренко – серебро, Анненко – Сретенский стали четвертыми.
Глава 12Харизма хореографа: Татьяна Степанова
После Олимпиады в Калгари произошли достаточно знаковые для нас события. Бестемьянова с Букиным закончили свою любительскую карьеру, и к нам в группу перешла хореограф пары Анненко – Сретенский Татьяна Владимировна Степанова. Ее вклад в развитие нашей пары невозможно переоценить. У Анненко и Сретенского были сумасшедшие, в хорошем смысле, линии. Нехватка эмоций (надеюсь, они на меня не обидятся) не давала им возможности стать топовой парой, но чистота в ногах и позициях была на высочайшем уровне, нам же с Майей этого сильно не хватало. Эмоций через край, а попа, особенно моя, торчала, мне всегда не хватало выворотности в бедрах. Майе, кстати, тоже.
Нам был неподвластен такой элемент фигурного катания, как «кораблик», – это когда ты красиво скользишь по льду, развернув стопы на 180 градусов. Все наши конкуренты владели этим элементом, а мы – нет.
Нужно было прибавлять в выворотности ног. И вот началась наша работа со Степановой в зале.
Уже после первого урока она сразу про нас с Майей все поняла, и начала нас исправлять. Для того чтобы развернулись кости таза, она давала нам почему-то упражнения с согнутыми коленями. Выглядело это на первый взгляд полным бредом. Пономаренко и Платов, например, развернутые от бога, как лягушки, вообще не понимали ее идей. А у нас с Майей после недели работы со Степановой был сумасшедший прогресс. Как ни странно, для балерины она хорошо разбиралась в технике скольжения и научила меня многим необходимым фишкам в катании. Как я уже писал, моим кумиром на льду был Кристофер Дин. Одним из главных его козырей было очень мягкое и низкое скольжение, так называемое глубокое плие. Для такого катания однозначно нужны были сильные ноги, и я решил заняться этим серьезно. Я потащил свою партнершу в зал тяжелой атлетики, там мы стали приседать со штангой до умопомрачения. Майя с весом 70 кг, я со 110 кг. Каждый день по часу, на протяжении месяца. Где-то в этот промежуток я получил, как оказалось потом, серьезную травму спины, можно сказать, на ровном месте. Кроме приседаний со штангой, мы делали еще много всяких силовых упражнений. Майя, например, подтягивалась около десяти раз. Я мог толкнуть от груди 110 кг. Это нам очень помогло в поддержках.
Как-то, выполняя со штангой серию толчков от груди, я совершил серьезную ошибку. Любую штангу с любым весом нужно ставить на пол ногами, сначала опустить ее до уровня бедер и, присев с обязательно вертикально ровной спиной, аккуратно поставить на пол. Поднимая смешной вес – 30 кг, я сделал серию на резкость и, опуская штангу, сделал грубую ошибку – наклонился под прямым углом.
Нам был неподвластен такой элемент фигурного катания, как «кораблик», – это когда ты красиво скользишь по льду, развернув стопы на 180 градусов. Все наши конкуренты владели этим элементом, а мы нет.
В пояснице что-то хрустнуло, возникла резкая острая боль, меня скрючило. И вот такой буквой «зю» я еле добрался до дома. Раньше я и не догадывался, что такое боль в спине.
Но я был молодой, ретивый, и как только через неделю боль утихла (при помощи обезболивающих уколов и физиотерапевтических процедур), я тут же побежал на тренировку. Однако с той поры у меня очень часто случались болевые приступы, и ноющая, противная боль в крестце сопровождает меня всю жизнь. Хоть я и дипломированный специалист МОГИФКа[4], я не могу сказать с уверенностью, что мы делали всё правильно. Желание сесть на ноги и добиться бешеной силы во всех конечностях было сумасшедшим.
Мы добились очень мягких коленей. Мы сидели так, что попа практически касалась ледяной поверхности. Это было бы очень круто, занимайся мы, например, конькобежным спортом. Танцы же на льду предполагают гордую осанку, где бедра (нижняя поверхность) должны быть параллельны льду, а таз (две выпирающие булки) строго перпендикулярен. Степанова пробовала исправить эту ситуацию и просила нас посылать бедра вперед. Она постоянно говорила нам о том, что вы уже и так достаточно низко сели на ноги, ниже уже не нужно, теперь только бедра вперед. Настал сложнейший момент нашего понимания техники скольжения – бедра вперед, при этом скорости нет. Если скорость есть – зад торчит. Непостижимый парадокс.
В пояснице что-то хрустнуло, возникла резкая острая боль, меня скрючило. И вот такой буквой «зю» я еле добрался до дома. Раньше я и не догадывался, что такое боль в спине.
Но раз мастер говорит, значит, надо верить, – стали убирать зад. Через две недели кропотливой работы и зад убрали, и скорость пришла.