Позже, звоня своей сестре, Мисаки делится:
— Это было даже не интересное «неудачное свидание», как то, с парнем, который казался нормальным, пока не заговорил о тренировке астронавтов, создании школы шеф-поваров и продюсировании рэп-альбомов, и я поняла, что он патологический лжец. Этот парень просто мерзкий азиатский фетишист.
— Мисаки, — отвечаю я. — Его ник АмериканскийРонин48. Чего ты ждала?
— Да, знаю. Но иногда у людей тупые ники! Все клевые давно разобраны. Я подумала: может, ему нравится фильм «47 ронинов» или типа того.
— Ты довольно тупа для такой умницы, — говорю я, потому что сестры могут быть жестоки, но потом я жалею, что не была добрее.
Охотник на монстров не из тех, кто шлет непрошеные фотки своего члена девушкам на сайтах свиданий — еще очко в его пользу, — но зато из тех, кто шлет пять сообщений за три дня, и если ты не отвечаешь, то последнее гласит, что ты — чванливая сука, которая, если честно, слишком страшна, чтоб быть разборчивой.
Я дважды получала от него такие сообщения, на двух разных сайтах. Но он не знал, что написал одной женщине дважды, ведь я использую разные ники, а лицо на моих фото скрыто.
Как не знал и того, что женщина, назначившая ему свидание на этой неделе — та же, что уже дважды его проигнорила. У меня ушло время, чтобы сделать неотразимый для него профиль, создать идеальную приманку, доработав его до 99-процентного совпадения, и еще дольше я набиралась храбрости, чтобы этот профиль опубликовать. Хотела бы я сказать, что выжидала, но на самом деле просто пыталась решить, что же нужно сделать. Или, точнее, смогу ли я это сделать.
— Я люблю азиаток, — сообщает мне охотник на монстров на нашем свидании. — Они гораздо лучше белых. Не такие суки, понимаешь? Умеют обращаться с мужчиной.
Есть различия между расами — в зависимости от того, как вы определяете расу, конечно. (По предкам? Культуре? Фенотипу? Набору генов? Социальной идентичности? Географическому местоположению?) У людей из пустынь к югу от африканской Сахары вероятность серповидноклеточной анемии гораздо выше, чем у людей с другими предками. Люди средиземноморского происхождения диспропорционально страдают от талассемии. Если вы живете на американском юго-западе, ваши шансы заразиться бубонной чумой гораздо выше, чем в иных случаях. Евреям-ашкенази больше других приходится беспокоиться о болезни Тея — Сакса. Франкоканадцы чаще большинства подпадают под проклятие лу-гару. Молдаване склонны к вампиризму больше иных восточноевропейцев. Вырождаться до чудовищных каннибалов Вендиго типично только для племен алгонкинов на Атлантическом побережье и в районе Великих озер.
Но нет «расы», по любому известному мне их определению, изначально более кроткой или сильнее прочих жаждущей угождать мужчинам. Но я пришла на свидание не закатывать охотнику на монстров лекцию типа «Расизм для чайников». Так что я прикрываю лицо ладонями и хихикаю, показывая ему ровно то, что он хотел.
Мисаки звонит мне где-то через неделю после своего свидания.
— Этому парню, Эвану, намека не понять. Пишет мне на сайте раз по пять в день, думает, мы родственные души и наша судьба — быть вместе, что я должна дать ему второй шанс. Я проигнорировала его и заблокировала, а он нашел меня во всех соцсетях, где я есть, даже под настоящим именем, и повсюду попытался подружиться или зафолловить меня. Мне пришлось позакрывать все страницы. А этим утром он прислал эсэмэску — хотя номер я ему не давала. Никогда не даю его до второго свидания.
— Он знал твое имя, — говорю я, — и что ты изучаешь в универе — наверное, полез в интернет, может, сделал пару звонков и выяснил все, что ему нужно. Так многое можно выяснить. Поздравляю, у тебя киберсталкер.
— Боже! А если он не уйдет? В смысле, он домой ко мне не приходил, но если он и дальше будет по нарастающей… Я предпочла бы обойтись без копов. Первое правило: «Не привлекаем к нам внимание», так?
— Я знаю, что сделала бы бабушка, — отвечаю я.
Она смеется.
— Эван мудаковатый стал бы трупом, будь она рядом. Нашли бы его с таинственными укусами по всему лицу и порванными барабанными перепонками.
— А как… с этим… дела?
— Я иногда выхожу, — говорит она. — Пару раз в неделю возникает потребность. Но нет, без срывов, ни разу с того случая с овцой в четырнадцать. Не так уж трудно это контролировать. Главное — не ложиться голодной, знаешь?
— Знаю, — отвечаю я.
Что мужчины, не охотники на монстров, говорили мне на сайтах свиданий или самих свиданиях, избранное:
— Ты так красива. Как цветок лотоса.
— Какое твое любимое боевое искусство?
— Я считаю, клево, что тебе нравится встречаться с американцами.
— С тех пор, как я начал встречаться с восточными девушками, к обычным возвращаться не хочу.
— Ты должна признать, с Пёрл-Харбором вы хреново поступили.
— В школе я ходил в аниме-клуб, так что всегда был горячим сторонником твоей культуры.
— Что будешь пить? Камикадзе здесь отличные. Ой, боже. Извини. Я не хотел… не имел в виду ничего…
— Не против, если я поведу? В смысле без обид и все такое, но…
— Я провел год в Китае, так что чувствую связь с тобой.
(Полагаю, надо радоваться, что никто не спросил, не косая ли у меня вагина. Мы прошли долгий путь.)
Что такое «монстр»?
Мне нравится определение сорняка: «Сорняк — это растение, которое находится не на своем месте». Может, монстр — это просто существо, которое находится не на своем месте. Но монстру было бы гораздо проще найти свое место, не будь люди такими засранцами.
Чего мужчины, не охотники на монстров, которые встречались со мной, никогда не делали:
— Не терзали недвижимое тело моей сестры ножом, а потом, дождавшись, когда ее отделившаяся голова вернется, не втыкали нож в ее рыдающие глаза, а потом не обливали ее тело и голову жидкостью для розжига и не поджигали.
Форму школьницы я могла бы купить в Сети, но по большей части это дешевая дрянь, просто костюм для шлюшек на Хеллоуин. Соседка у меня довольно женственна, так что я своровала у нее из шкафа юбку в клеточку и, купив колготки с белой блузкой на пуговицах, решила, что сойдет.
Как-то в колледже мы с соседкой (белой) выкрасили волосы в электрик. Все говорили, что ее прическа — «полный панк-рок». Все говорили, что моя — «такая анимешная». Вы должны понимать: и так во всем. Это воздух, которым мы дышим.
Я — личность. Я — женщина. Я — американка. Я не растение, которое находится не на своем месте.
Волосы у меня больше не голубые. На моем первом — единственном — свидании с охотником на монстров я хотела, чтоб волосы у меня были черными и прямыми, как он и ожидал увидеть.
Кто-то генетически предрасположен к депрессиям, кто-то не различает цвета, у кого-то абсолютный слух или тетрахроматическое зрение, а кто-то отлично различает вкусы. А у кого-то голова может отделиться ночью от тела и слоняться по миру.
Это никого не делает монстром. Монстром делают поступки. Женщина, чья голова способна летать, которая использует эту силу, чтобы скользить меж облаков и смотреть на городские огни, женщина, которая ни разу не причинила вреда людям и даже коров, овец и белок не тревожила много лет… такая женщина — менее монстр, чем мужчина в федоре с самурайскими мечами, который эту женщину преследует.
— Мой ник на сайте АмериканскийРонин, а твой — АмериканскаяГейша, — говорит охотник на монстров, потянувшись через стол и касаясь моей руки. — Мы словно созданы друг для друга.
Я опускаю взгляд на почти нетронутую порцию риса и, хихикнув, отвечаю:
— Да.
Проблема в том, что я не могу предложить пойти к нему. Иначе провалю всю свою игру в покорность. Я опасаюсь, что придется пойти на второе свидание, если он не наберется смелости пригласить меня домой — Мисаки не стал, — и мысль о еще одном вечере в его компании меня не прельщает.
Но, по-видимому, убив нукэкуби, он стал увереннее в себе, потому что предлагает:
— Да, я живу тут рядом — не хочешь зайти, мечи заценить?
Я писала это все в настоящем времени, потому что таков естественный голос профилей на сайтах свиданий — «люблю плавать на каяках, и хотел бы в выходные покататься на горном велосипеде, и так хорош в куннилингусе, что ты не поверишь», — но это не правильное время. По крайней мере, для охотника на монстров.
Надо отдать должное охотнику на монстров: мечи он держал острыми. Его не пришлось долго побуждать все рассказать — подтвердить мои подозрения, превратить страхи в уверенность. И уверившись, что он сделал то, что я думала, я поступила так, как от меня ждали.
Голова нукэкуби отделяется бескровно, магией. Чего не скажешь о головах обычных людей.
Меня могли увидеть уходящей от его дома, когда он загорелся, — пожар привлекает внимание. Но если свидетели и были, я уверена, они ищут темноволосую азиатку, в возрасте от девятнадцати до сорока. В Бэй-Эриа есть квартал, где живут одни азиаты. Но я там не обитаю. И все же полиция умна, и есть связи, тропки, по которым можно последовать, особенно в интернете, и они приведут ко мне. Все верно. Моей семье не впервой было уезжать и начинать все заново, в другом месте. Мы это умеем. Я не разместила бы это здесь как послание, предупреждение, похвальбу и признание, желай я сохранить свою жизнь неизменной. Нажав кнопку «опубликовать», я исчезну.
Моя сестра никого не убивала, чего я не могу сказать об охотнике на монстров. И о себе не могу сказать, теперь. Уверена, вы гадаете: я тоже монстр? Часть выводка нукэкуби, суетящейся орды монстров, притворяющихся людьми? Или моя сестра — приемная? Быть нукэкуби — это проклятие или нечто врожденное? Если это проклятие — погибло ли оно с моей сестрой или перешло к кому-то еще в семье? Решайте сами, монстр ли я. Надеюсь лишь, что ваше решение не основано на том, может ли моя голова отделяться от тела и летать ночами по темному небу, глядя, как внизу уменьшается земля, пока встречный ветер — конечно же, только ветер — вызывает слезы на моих глазах.