МАГДА
Поэма в 4-х танцевальных балладах с прологом, эпилогом, интермедией и постскриптумом
— ...Срывайте двери — два несчастья хочу я видеть, сыновей убитых, злодейку-мать,убившую несчастных'... Появляется колесница, запряженная драконами. В ней Медея с телами детей...{4}
Еврипид. Медея
Две женщины носили имена
Похожие, и первая — Медея,
Царя Колхиды бешеная дочь.
Чтоб отомстить неверному супругу,
Ревнивица зарезала детей.
Прошли века, прошли тысячелетья.
Несчастную преступницу жалеем
И думаем: «Безумна от любви».
Вторую звали Магда, и она
Была женой министра пропаганды.
И в чашке приготовив цианид,
Смочив конфеты в смертоносном зелье,
Она детей убила — и себя.
Был месяц май, и грохотали пушки.
Йазон и Йозеф, Магда и Медея.
И никого, кто мог бы пожалеть...
Во время обучения в Германии Виктор (Хаим) Арлозоров познакомился с Магдой — будущей супругой Иозефа Геббельса, которая была подругой его сестры. Магду с Хаимом связывала не только страстная любовь, но и увлечённость сионизмом.
Осенний Берлинский вокзал.
Прощаются Виктор и Магда.
Он пристально смотрит в глаза
Зеленые, словно смарагды.
Она улыбнется легко,
Снимая дождя паутину.
А Виктор уже далеко —
Он видит страну Палестину.
А марши в Берлине гремят
Прев оглушает трибуны.
И факелы, ночью дымят,
Зигзагами — молнии-руны.
Мутна, словно небо, вода,
Поет она дьявольским ладом...
Но тянет и тянет туда —
К огням, площадям и парадам...
Вокзала невнятная речь.
Невнятная сцена прощанья.
Не будет ни писем, ни встреч,
Не стоит давать обещанья.
Под небом глубоким едва ль
Он будет вздыхать по Берлину.
А ветер уносится вдаль
Навеки — в страну Палестину.
А марши в Берлине гремят
И рев оглушает трибуны.
И факелы ночью дымят,
Зигзагами — молнии-руны.
Мутна, словно небо, вода,
Поет она дьявольским ладом...
И тянется Магда туда —
К речам, площадям и парадам...
Растает прощальная боль,
Прощальная горькая сладость.
Примерить ли новую роль,
Коль старая больше не в радость?
Дождинка, роса ли, слеза —
А память покроет патина.
Он всё еще смотрит в глаза,
Но что ей теперь Палестина?
Ведь марши в Берлине гремят
Прев оглушает трибуны.
И факелы, ночью дымят,
Зигзагами — молнии-руны.
Мутна, словно небо, вода,
Поет она дьявольским ладом...
И Магду утянет туда —
К речам, площадям и парадам...
16 июня 1933 года Виктор (Хаим) Арлозоров и его супруга Сима сидели на балконе тель-авивского пансиона «Кэте Дан» (ныне гостиница «Дан»). Когда вокруг них стала собираться толпа зевак, они решили прогуляться вдоль моря...
Весел и прекрасен, юн и говорлив
Городок у моря, в золотом песке.
Но оставлен ими шумный Тель-Авив,
Он, она — и море... Жилка на виске...
В полумраке тают милые черты...
«Нынче в целом свете только я и ты... »
В темно-синем небе — бледный лунный круг.
Тени, тени, тени наплывают вдруг...
В небе ангел смерти свой заносит нож.
И ужалит пуля — подло, будто ложь.
И глаза закроет темной пеленой.
И надежду смоет ледяной волной...
Море безутешно, море слезы льет.
Гаснут, гаснут звуки, и безлюден мол.
До Берлина ветер вести донесет.
И министру рапорт прилетит на стол:
«Встретили на пляже, всё успели в срок.
Завершили дело в восемь двадцать пять».
Иозеф прячет рапорт в ящик, под замок.
Выпивает рюмку — и ложится спать.
В небе ангел смерти свой заносит нож.
И ужалит пуля — подло, будто ложь.
И глаза закроет темной пеленой.
И надежду смоет ледяной волной...
Поздним утром Магда встала ото сна.
Тяжкие виденья мучали ее.
— Магда, дорогая, что же ты грустна?
Без улыбки смотришь в зеркальце свое?
— Милый, мне сегодня снился страшный сон.
Небо, словно бездна... Мертвый человек...
— Ты его узнала? — Мне не ведом он.
— Успокойся, Магда. Всё прошло — навек...
Над Берлином ангел занесет свой нож.
Яд с ножа прольется сладкий, будто ложь.
И Берлин накроет темной пеленой.
Чью-то память смоет смертною волной...
В 1914 году мать Магды, вышла замуж за еврейского промышленника Рихарда Фридлендера. Он удочерил рожденную вне брака Магду, так что в пять лет Магда стала Магдой Фридлендер. В 1938 году по распоряжению зятя, Иозефа Геббельса, ветеран Первой мировой войны Рихард Фридлендер был отправлен в концлагерь.
Старый еврей тоскливо
Ждет два часа в приемной.
Орден приколот криво —
Старый, солдатский, черный.
Орден носить негоже
С желтой Звездой Давида.
Он понимает. Все же
Носит — и не для вида.
... На виске пульсирует жилка,
Отзывается громким стуком:
«Фрау Гершкович, Вам посылка.
Вам коробка из Равенсбрюка.
Муж скончался — в пансионате.
Можно больше не слать подарки.
За кремацию — счет к оплате.
Девяносто четыре марки... »
Входит министр. Он занят:
«Фрйддендер, что ты хочешь?
Высылка — наказанье?!
Что ты, еврей, бормочешь?
Вот Бухенвальд. Так даже
Пища там здоровее!
Или Дахау, скажем:
Это курорт евреям!»
... На виске пульсирует жилка.
А у Бога — простое сальдо.
«Фрау Хоровиц, Вам посылка.
Вам коробка из Бухенвальда.
За кремацию — счет к оплате.
Девяносто четыре марки.
Распишитесь вот здесь, в квадрате.
Погуляйте сегодня в парке... »
Фридлендер, гость незваный,
Не доводи до лиха.
Фридлендер смотрит странно
И произносит тихо:
«Как бы мне попрощаться,
Прежде, чем я уеду?
С Магдою повидаться...»
Зять оборвет беседу.
... На виске пульсирует жилка.
Почтальона встречают робко.
«Фрау Адельберг, Вам посылка.
Берген-Бельзен... Легка коробка...
И не плачьте, Вам слез не хватит —
Причитанья к лицу дикарке.
За кремацию — счет к оплате.
Девяносто четыре марки... »
Фрйдлендер тихо выйдет
Под берлинское небо.
Он ничего не видит,
Вот и шагает слепо...
Может быть, стало легче?
Может быть. Не гадайте.
«Магделе, — Рихард шепчет. —
Мейделе, нит гедайге...».
... На виске пульсирует жилка.
Пульс под локоном бьется светлым.
«Фрау Фрйдлендер, Вам посылка.
Из Дахау — коробка с пеплом.
За кремацию счет к оплате —
Девяносто четыре марки».
А посылка совсем некстати...
А за окнами краски ярки...
Министр напишет вечером письмо
По поводу комедии Шекспира.
Коснувшись образа жестокого еврея
Отметит он, что Шейлок-иудей —
Типичный образец семитской расы,
Что кровожадность Шейлока, жестокость
И ненависть к арийцам таковы,
Что стоило б использовать сей образ
В имперской пропаганде. Но, увы,
Досадна в пьесе явная ошибка:
Ведь Джессика, которую Шекспир
Зачем-то сделал дочерью еврея,
На самом деле олицетворяет
Арийскую красавицу. И вот
Министр понимает, что Шекспир
Еще не знал учения о расах.
И потому неплохо было бы
Дополнить пьесу. Указать на то,
Что Джессика отнюдь не иудейка, —
Приемное, а вовсе не родное,
Не кровное для Шейлока дитя.
Была похищена у бедных христиан,
А после продана богатому еврею.
Выйдя замуж за Иозефа Геббельса, Магда подружилась с вождем Третьего Рейха Адольфом Гитлером. Гитлер любил бывать у нее в гостях и никогда не приходил без подарка.
У Магды дом — полнее полной чаши
Цветы живые, Рубенса холсты.
Берлин все тот же — или даже краше.
Зари победной розовы персты.
«Herbei zum Kampf»... Картинки переклеив,
С детьми идешь орехи золотить...