Вот только странно — нет нигде евреев...
Но, впрочем, это можно объяснить.
Магда ночами глотает таблетки.
Сердце тревожится, что-то не так.
Магда не может уснуть на кушетке.
Всё ей мерещится грязный барак...
А дети на конверты клеят марки
Солдатам вяжут теплые носки.
И фюрер шлет букеты и подарки,
И вовсе нет причины для тоски,
«Herbei zum Kampf»... Ни Хаима, ни Хаву
Не помнишь ты — оборванная нить.
Вот только странно: отчим твой в Дахау...
Но это тоже можно объяснить.
Магда ночами глотает таблетки.
Сердце тревожится, что-то не так.
Магда не может уснуть на кушетке.
Всё ей мерещится грязный барак...
Отныне ты свободно, вольно дышишь.
Отныне ты гуляешь налегке.
Так отчего же ты все время слышишь
Шопена звуки где-то вдалеке?
"Herbei zum Kampf!" ... Кто в сумраке безлунном?
Кого ты так стараешься забыть?..
Вот только странно жить в краю безумном.
Но это тоже можно объяснить.
Магда ночами глотает таблетки.
Магда не может уснуть на кушетке...
Магда не может...
Магда ночами...
Магда...
Медея...
Магда...
Ма...
Ме...
Ле{5}...
«Мир, который придёт после Фюрера, не стоит того, чтобы в нём жить. Поэтому я и беру детей с собой, уходя из него. Жалко оставить их жить в той жизни, которая наступит». Из предсмертного письма Магды. Геббельс сыну Харальду Квандту.
Бомбят дома, вокзалы и Рейхстаг,
Бомбят мосты, и зоопарк, и церкви...
Но церкви, впрочем, нынче не нужны —
Нужны бойцы, снаряды, танки, пушки.
А Фауст уж патрон — никак не доктор.
А Мефистофель жалкий дезертир.
А Гретхен... Гретхен что ж — убьет ребенка
Не одного — но столько лет прошло!
Советник Гёте! Были бы вы тут —
И третью часть поэмы написали
О Магде, что баюкала детей,
Отравленных недрогнувшей рукою.
... За десять лет бессонницы ужасной
Впервые Магда захотела спать.
Сойдя с ума и спутав утро с ночью,
В белесом небе пели соловьи...
В страстном и долгом романе будущей первой леди Третьего Рейха и ярчайшего сионистского лидера, много темных мест. Тайна убийства Хаима (Виктора) Арлозорова на тель-авивском пляже летом 1933 года, по сей день остается тайной.
Харальд Квандт, старший сын Магды, от первого брака, служил в Люфтваффе, попал в плен к американцам. После войны, занимался бизнесом. Его дочь Хильда прошла гиюр, стала иудейкой, вышла замуж за гамбургского еврея. Их сын, правнук Магды Геббельс, уехал в Израиль. После срочной службы в израильской армии, стал кадровым офицером. Он носит имя Хаим.
В воздухе запах сирени,
Капли грибного дождя...
Кружатся блеклые тени,
Чтобы уйти, погодя...
Только разбиты ступени,
Стерты давно имена.
В воздухе запах сирени,
А на глазах — пелена.
Мы не узнаем друг друга.
В этом смешении лиц
Будут метаться упруго
Черные строки ресниц.
Больше не выйти из круга,
Чтоб без тюрьмы и сумы.
Мы не узнаем друг друга…
Полно, а кто это — мы?
2019-2022
Реховот
ДРУГ ЧЕТЫРЕХ КОРОЛЕЙ
Готическая повесть в пяти балладах, трех романсах, с эпиграфом, прологом, эпилогом и постскриптумом
Змеясь улыбкой мятой
Через стеклянный зной,
Монах иль черт рогатый
Склонился надо мной?
А я лежал, творенье
Его искусных рук,
Нанизывая звенья
Ужаснейшей из мук.
Чужие раны,
Чужая боль,
Чужие страны,
Чужая роль…
Он положил мне участь
Зачем-то быть — и я
Страдал от пытки жгучей
Чужого бытия.
И день качался зыбко
У моего лица
Стеклянною улыбкой
Безумного творца…
Чужие раны,
Чужая боль,
Чужие страны,
Чужая роль...
15 мая 1610 года в Париже фанатик по имени Равальяк убил короля Франции Генриха IV Наваррского. Среди оплакивавших эту смерть был некто Мануэль де Пименталь, португальский эмигрант, друг и постоянный карточный партнер короля. Генрих однажды пошутил: «Я — король Франции, но, если картежникам понадобится свой король, им, безусловно, станете вы, Пименталь. Отдаю вам свой голос!» Настоящее имя этого несостоявшегося «короля картежников» было не Мануэль, а Исаак. Исаак бен-Жакар. Еврей, уроженец Лиссабона, он оставил родину, бывшую тогда частью Испанского королевства, не по своей воле.
После смерти Генриха ничто не удерживало Мануэля-Исаака в столице Франции. Он счел за благо покинуть Париж и отправиться в Амстердам, налегке — с одной лишь колодой карт в кармане...
Карты. Тузы, короли...
Первоначально карточные короли изображали реально живших исторических деятелей: пиковый — царя Давида, трефовый —Александра Македонского, бубновый — Юлия Цезаря и червовый — Карла Великого (Шарлеманя).
Хозяйка, ставь на стол четыре кварты.
На счастье прикоснусь к твоей руке.
Картежник Пименталь раскинет карты
В трактире, от Парижа вдалеке...
За окнами паршивая погода,
И стынет не согретая земля,
А у врагов — крапленая колода,
Но есть друзья — четыре короля.
Пиковый король — псалмопевец Давид,
Трефовый — суров Македонец на вид,
Бубновый — у Цезаря мощная длань,
Червовый король — Шарлемань.
Совсем недавно тучи стали ниже,
Совсем недавно всё пошло не так,
И Генриха Наваррского в Париже
Зарезал сумасшедший Равальяк.
Жизнь Пименталя развернулась круто,
И ни синицы нет, ни журавля.
Помогут ли в последнюю минуту
Ему друзья — четыре короля?
Пиковую арфу настроит Давид,
Трефовым копьем Александр пригрозит,
Бубновый штандарт держит Цезаря длань,
Червовый огонь — Шарлемань.
Пускай отныне недруги судачат,
Пускай враги твердят наперебой,
Что отвернулась от него удача,
Что был обманут Пименталь судьбой.
Прощай, Париж! Твои бордели, храмы
Оставит он, чтоб всё начать с нуля.
У Пименталя есть тузы и дамы,
Но главное — четыре короля!
Пиковую чашу поднимет Давид,
Трефовый лекиф Македонцу налит,
Бубновый ритон держит Цезаря длань,
Червовый бокал — Шарлемань.
В Амстердаме Мануэль де Пименталь, подобно другим эмигрантам-беженцам, вел вполне беспечную жизнь и даже преуспевал. Между тем, на его родине творились страшные дела.
Воскресным утром был сожжен
Какой-то иудей.
Под пыткою сознался он
В греховности своей.
На казнь глядели сотни глаз
Сеньоров и сеньор.
И слышал он в свой смертный час
Толпы нестройный ор.
То ль крик, то ль карканье ворон —
И корчился злодей.
Вокруг лишь кукол видел он,
Похожих на людей.
А тем же вечером, когда
И в ложи, и в партер
Пришли все те же господа,
Любители премьер —
Веселый смех не умолкал
И был не показным,
И зал охотно подпевал
Куплетам озорным.
На сцене — кукольная боль,
А в зале все сильней
Рукоплесканья кукол, столь
Похожих на людей.
Кричали в зале: «Автор! Бис!
Сюда! Качать его!..»
Но автора не дождались,
Не ведая того,
Что у него — иной удел
И что встречались с ним.
Что утром это он смотрел
На них сквозь едкий дым.
Сквозь обступавший душу мрак,
В час гибели своей
Он видел только кукол, так
Похожих на людей...
Так был казнен Антониу Жозе да Сильва, по прозвищу «Жудеу» («Еврей» ), — португальский драматург, крещеный еврей, автор многочисленных комических опер для театра марионеток, которого иногда называли португальским Плавтом. В день его казни в лиссабонском театре марионеток Байрро-Альто шла одна из комедий да Сильва, и ей рукоплескали те же зрители, которые утром с жадным интересом наблюдали за казнью.
Куклы, куклы...
Одни куклы, плясали на театральных подмостках, другие же...
А что другие? Какие — другие?
Другие куклы, заполняли другие подмостки.
То, что Пименталь бежал из Испании, не избавляло его от преследований инквизиции. И даже от участия в аутодафе (так называлась процедура вынесения и приведения в исполнение приговора инквиз