Она уперлась взглядом в конверты в руках у Джульетты:
– Что ты делаешь?
– Ничего. – Джульетта отложила почту. – Что происходит?
– Твой отец мертв. – Мачеха забрала стопку, упрятала в карман и повернулась к Джульетте. – Ты слышала, что я сказала?
У Джульетты перехватило горло, словно она надышалась пылью.
– Да.
Та кивнула:
– Мне надо к девочкам. Они останутся на ночь у Джейн, и она же отведет их завтра в школу.
– В школу?
– Будет лучше, если все будет нормально, как всегда.
Мачеха направилась было к двери, обернулась:
– Соболезную. Тебе должно быть непросто.
– Кто такая Мадлен?
Мачеха остановилась, ладонь застыла на дверной ручке.
– Где ты услышала это имя?
– Он сказал. Перед тем как вы вошли.
До этой была другая мачеха и еще множество мимолетных фигур, которых Джульетте, если постараться, может, и удалось бы назвать по именам, но об одной женщине она не знала ничего. За эти годы отец рассказывал кучу историй, избавляясь от старых версий так же небрежно, как от порушенных отношений. Для прекраснодушного романтика она была первой любовью. Для измученного миром циника – той, что завлекла его, разбила ему сердце. Она была танцовщицей, девушкой из бара, цыганкой. Он потерял ее из-за несчастного случая, другого мужчины, неизлечимой болезни. В раннем детстве Джульетта не замечала нестыковок. Только позднее она осознала, что у других людей родители понятные. Больше ни у кого мать не преображалась, не меняла форму, как персонаж греческого мифа. Но истории уже успели так запутаться, что она еле-еле продиралась к тому, о чем хотелось спросить. И даже если спрашивала, ее вопросы встречали непривычной резкостью. Это не имеет значения. Ее мать мертва, и он не хочет об этом говорить.
Были времена, когда она думала додавить его, но правда состояла в том, что отец был мастер уходов, Гудини сердца, и глубоко внутри она опасалась, что ее саму тоже оставят в прошлом. Так что она позволяла ему плести эту запутанную сеть историй, пока сама не перестала понимать, что слышала от него, а что соткалось из ее собственной отчаянной тоски.
– Не знаю никакой Мадлен. – Мачеха открыла дверь. – Мне пора.
Она вышла, и через несколько минут Джульетта услышала, как закрылась входная дверь.
Джульетта стояла, мысленно ощупывая рваные, неровные края неведомо чего внутри грудной клетки, и тут затрезвонил телефон. Он прозвонил несколько раз, прежде чем Джульетта сообразила, что надо ответить.
Она вышла в прихожую и сняла трубку:
– Алло?
В динамике трещали помехи. Сквозь них она едва разбирала голос.
Стивен? Стивен?
Она крепче прижала трубку к уху.
– Кто говорит?
Наступило молчание – возможно, в ответ на ее слова, – и затем голос раздался снова:
Стивен? Стивен?
Джульетта ответила сердито и нетерпеливо:
– Он умер. – Она повысила голос и повторила: – Он умер.
Мелькнуло воспоминание. Мачеха стоит на этом же самом месте, и в голосе ее дребезжит такое, чего Джульетта еще не слышала. Он здесь не живет. Больше не звоните.
Сквозь скрежет помех как будто бы донесся чей-то плач. Затем в трубке громко щелкнуло, и из динамика раздался жестяной голос с характерной автоматической интонацией:
…на линии. Пожалуйста, повесьте трубку. Неисправность на линии. Пожалуйста, повесьте трубку. Неисправность…
Связь оборвалась, наступила тишина, такая внезапная и полная, что сердце Джульетты застучало о ребра. Она замерла на мгновение, затем положила трубку на рычаг и поднялась к себе, а голос все раздавался эхом у нее в голове:
Стивен? Стивен? Стивен?
Глава 2
Смерть оказалась хлопотным делом.
Джульетта слонялась у дверей, разглядывая приходящих и уходящих, пока мачеха не спросила, не могла бы она, ради всего святого, заняться чем-нибудь полезным. Не мешало бы прибраться в игровой и перестелить постели у девочек. По очевидным причинам уборщицы сегодня не будет.
По пути наверх Джульетта попыталась было обидеться, но, по правде говоря, ее редко о чем-нибудь просили. Она бы, может, и предпочла, чтобы с ней обращались, как с прислугой. Тогда был бы повод обижаться и все стало бы почти как во всех историях про мачех. Но что прикажете чувствовать к человеку, который удовлетворяет любые ваши материальные нужды, игнорируя все остальные?
Джульетта бегло прибралась в игровой, но чуть дольше задержалась у кроватей, раскладывая по подушкам девочек их любимых плюшевых медведей. Она едва закончила, как ее позвали: мачеха стояла у подножия лестницы, пальто перекинуто через руку.
– У меня пара встреч, девочек придется забрать тебе. Ключ на столе, и я приготовила бутерброды к чаю.
Едва закрылась дверь, Джульетта пошла к себе и достала из-под кровати сумочку. Вернувшись, взяла ключ, который обычно ей не доверяли, вышла на улицу, помедлив за колоннами на случай, если мачеха увидит и начнет допрашивать. Почему она так рано? Куда-то еще собралась? Почему нельзя просто сделать, как ей сказали?
Даже странно, думала Джульетта, как мало человек может думать о тебе и как много – о том, что ты делаешь.
Академия мисс Аббелин для юных леди – великолепное здание в конце улицы с дорогими магазинами, недалеко от Сент-Олбанского собора и его садов. Джульетта поступила туда еще до того, как ее отец повстречал мачеху. А ушла несколько месяцев назад, когда мачеха постановила, что Джульетте нужно отказаться от несбыточной мечты о балетной школе и научиться чему-нибудь осмысленному.
Сейчас она поднялась по ступенькам к двери с медным колоколом, и внутри набухли обида и гнев. Все, что ей было дорого, растворилось в воздухе из-за нескольких невозмутимо сказанных слов. Все ее мечты о будущем заменили тупой, душной серостью, и при одной мысли об этом она задыхалась.
Дверь открыла одна из помощниц преподавателей.
– Джульетта, – сказала она. – Давно тебя не было видно.
Интересно, как мачеха преподнесла ее уход в своем заявлении, поданном в идеальный момент, чтобы избежать неустоек.
– Я пришла забрать сестер. Но рановато. – Она с надеждой улыбнулась. – Можно подождать возле зала?
– Хочешь убедиться, что мы учим их как положено? – Помощница улыбнулась в ответ. – Обычно семьи ожидают в гостиной, но ты другое дело… – Она попятилась, пропуская Джульетту. – Мисс Лоренс будет тебе рада.
Танцевальный зал располагался в конце обшитого панелями коридора. Через окно Джульетта увидела группу девочек: розовые трико, воздушные юбки, руки подняты над головой. Среди них были Ребекка и Элизабет, и Джульетту кольнула зависть.
Другой зал был поменьше и попроще; в углу лежала стопка нот. Закрыв дверь, Джульетта скинула туфли и чулки и вытащила из сумки балетную обувь. Твердые пуанты казались жесткими и узкими – она очень давно их не надевала. Она не раз пыталась танцевать в своей комнате, но там слишком тесно. В коридоре было бы лучше, но до недавнего времени она редко оставалась в доме одна.
Джульетта наскоро размялась у станка, затем перешла в центр зала и начала танец, который неплохо знала, – можно не думать о движениях. Можно расслабиться, отдаться ритму, мыслям, которые перенесут ее на сцену, к сияющей роскоши. За софитами огромная толпа, шумная и размытая, восхищалась четкой линией ее арабеска, ослепительным огнем ее прыжка.
Джульетта закончила этот танец и перешла к более сложному, заставляя себя двигаться точнее, дотянуться за пределы совершенства. Для нее танец был не просто словом, напечатанным в дипломе, в рамочке на стене гостиной. Когда она танцевала, мир словно вращался вокруг нее. Она была на своем месте.
Что-то мелькнуло сбоку. Испугавшись, она выпала из танца – из дверей за ней наблюдала мисс Аббелин.
– Простите. – Джульетта метнулась прочь, схватила чулки и засунула в карман. – Я пришла рано. Я не хотела…
– Не нужно извиняться, Джульетта. – Мисс Аббелин была высокая и стройная, с гладкой прической и прямой осанкой балерины. – Давно не видела, как ты танцуешь.
У любого другого человека эти слова, вероятно, сопровождались бы улыбкой сожаления, но такой взгляд Джульетта видела у мисс Аббелин и прежде – спокойный, оценивающий, с намеком на что-то более сложное в глубине. Всякий раз, когда директриса Академии смотрела на нее так, Джульетту глодал страх, что этой женщине она, вообще-то, не нравится.
– Я не хотела бросать занятия, – сказала Джульетта.
– Ты теперь в колледже.
Сказано было совершенно бесстрастно, и Джульетта не поняла, означает ли это пора повзрослеть и двигаться дальше или просто констатацию факта.
Мисс Аббелин отвела глаза:
– Слышала о твоем отце. Не знала, что он так болен. Соболезную.
Соболезную твоей утрате.
Все так говорили, но на лице мисс Аббелин была настоящая печаль. Несколько раз Джульетта видела, как отец разговаривал с директрисой, и не так, как говорили с ней большинство отцов – спина прямая, грудь колесом, – а привалившись к стене, точно болтал со старым приятелем. Стивен редко выказывал интерес к занятиям Джульетты, поэтому она порой пыталась сплести из этих встреч историю. Мисс Аббелин была влюблена в отца; он выбрал не ту женщину и теперь жалеет. Мисс Аббелин – ее тетя; почившая мать Джульетты просила позаботиться о дочери, и теперь мисс Аббелин притворяется, будто они друг другу просто педагог и ученица. Однажды в голову закралась мысль, которая так ни во что и не оформилась, потому что в мисс Аббелин было нечто непреклонное и Джульетта с инстинктивной уверенностью догадалась, что та никогда не была ничьей матерью.
– Спасибо. – Джульетта поискала какой-нибудь правильный ответ. – Это был шок.
– Что теперь будешь делать?
– Делать?
Джульетта не поняла. Отец мало участвовал в ее жизни. Это мачеха заботилась о том, чтобы дом был в порядке, чтобы все были умыты, сыты и посетили положенное количество музеев и экскурсий по загородным особнякам.