Джульетта откуда-то извлекла секретную улыбку для оставшихся, затягивая узы между ними и собой. Следом за Эсме она кинулась вверх по лестнице, и они спешили по пятам, однако недостаточно близко. Едва она перешагнула порог на верхней площадке, дверь за ней закрылась, и они с Эсме остались вдвоем в клуатре, где Джульетта так часто тосковала по Итану.
Внутри занялась раскаленная добела паника, и Джульетта оглядела аркады, в ужасе предчувствуя, что он наблюдает, изгибая губы прохладной улыбкой. В аркадах не было ни души, и пульс слегка унялся. Конечно, Итана нет. Эсме – ненастоящая Девушка в Серебряных Туфлях.
Джульетта в несколько быстрых шагов догнала Эсме и крепко схватила за локоть:
– Эсме, послушай меня. – Голос слабый и как будто ненастоящий. – Надо уходить. Ты в опасности.
Та вырвалась, в гневе кривя лицо:
– Отстань от меня. Ты не испортишь мне выступление.
– Эсме, пожалуйста. – Под ребрами пульсировала безнадежность. – Надо выбираться из театра. Они тебя убьют. Они убьют нас обеих.
Эсме засмеялась резко и недоверчиво:
– Ничего лучше не придумала? – Она замотала головой. – Теперь это моя роль. Итан рассказал мне, сколько ты ошибалась. Он говорит, им вообще не стоило тебя брать. – Ее глаза мерцали. – Сегодня в Шоу кульминация, и ее отдали мне. Особую сцену, все будут смотреть.
– И почему они это сделали? – в отчаянии спросила Джульетта. – Подумай сама. Почему они отдали сцену тебе, а не настоящей Девушке в Серебряных Туфлях?
– Почему? Потому что я лучше. Лучше, чем ты, и лучше, чем она.
– Эсме, пожалуйста, поверь мне. – Джульетта слышала страх в собственном голосе. Наверняка Эсме тоже его слышала. – Надо уходить. Прошу тебя.
Но Эсме сильно оттолкнула Джульетту, и та отлетела назад. Когда выпрямилась, Эсме уже пробежала через клуатр и исчезла за дверью. Джульетта помчалась следом, схватилась за ручку, но дверь не поддалась. Джульетта с трудом втянула воздух, и тут вновь навалилось искушение. Можно уйти, отыскать другую толпу, укрыться в ней. Она сделала все, что могла.
Руку пронзила боль, и Джульетта сообразила, что по-прежнему держит ключ, который ей дала Ливи. Он впечатался в ладонь, как клеймо. Вновь вспыхнула надежда, и Джульетта сунула ключ в замок. Ключ повернулся, дверь открылась. Проход за дверью пустовал, как и коридор за ним. Ей опять понадобился ключ, чтобы открыть дверь у подножия лестницы, которую она преодолела бегом.
В коридоре наверху ни следа Эсме, но Джульетта знала, где та должна быть. Казалось, воздух закончился и ей нечем дышать. В своей панической решимости она думала только о том, как добраться до Эсме, но теперь в голове снова всплыл все тот же вопрос.
И что ты будешь делать?
Голос не Оливии и не Ливи. Ее собственный голос, и он полнился чем-то опасно близким к обреченности. Да с чего она взяла, что сможет помешать? Она одна против всей мощи Театрального округа.
Она устало приблизилась к двойным дверям, толкнула их и вступила под высокую крышу бального зала. Впереди к дальней стене уходила центральная платформа, а под ней пустота до самого первого этажа, до бального зала и прозрачных занавесей, которые, вероятно, скрыли ее мать, когда та испустила свой последний изломанный вздох.
Джульетта не услышала, а почувствовала шевеление толпы – зрители набились в галереи внизу, тянули шеи, пытаясь разглядеть, что происходит в вышине. На самых высоких балконах, откуда платформу было видно лучше всего, стояли лишь несколько фигур в черном.
Ледяное спокойствие охватило Джульетту.
Прекрасная, совершенная симметрия.
Звучала тема Лунарии. А перед Джульеттой, чуть раскачивая платформу, Эсме исполняла свой последний танец.
Глава 36
Джульетта обессилела, опустела, будто все, чем она была, вырвали с корнем, оставив дыру.
Эсме опять сияла радостью и триумфом, ее улыбка слепила глаза, но Джульетта смотрела мимо, туда, где на дальний край платформы ступил Итан.
Она знала, что должна испугаться, но страх был далекий и размытый – усталая печаль с отзвуками сожаления обо всем, что она предпочла не знать.
Итан зашагал к Эсме, и Джульетта тоже зашагала и встала между ними. Она будто следовала сценарию, написанному не для нее – для другой актрисы, смелее и решительнее.
Итан шел не спеша, и уголок его губ изгибала усмешка. Джульетте хотелось закрыть глаза, но она боялась того, что увидит в темноте. Балконы под ними все еще заполнялись. Она и не думала, что театр вмещает столько народу. Вот что самое жестокое – присутствие огромной аудитории. Столько свидетелей увидят, что вот-вот с нею произойдет, и ни один не шевельнет пальцем: она в ловушке за стеклом своей роли. Что бы она ни делала, они будут просто смотреть, а потом унесут увиденное с собой и вплетут его в свои якобы правдивые истории об Округе. Их становилось все больше. И не только на балконах и галереях. Люди толпились в бальном зале, пробирались сквозь занавеси в нетерпеливой жажде ничего не упустить. Но в бальном зале все и закончится, как много лет назад закончилось для Мадлен.
Итан остановился и теперь с непонятной гримасой смотрел вниз на толпу. Эсме перестала танцевать и тоже застыла. У нее в лице читались замешательство и, кажется, первые намеки на страх.
Платформа покачнулась, и Джульетта, обернувшись, увидела, что к ним приближается Ливи. За ней через двойные двери проскользнули фигуры в черном и встали по краям, безмолвным кольцом окружили сцену.
Ливи прошла мимо Джульетты, и Итан воззрился на нее.
– Тебе здесь быть не положено, – вполголоса сказал он. – Все должно быть сыграно иначе.
– И как же все должно быть сыграно? – Ливи кивнула на Джульетту. – Ты собирался все сделать сам?
– Не понимаю, о чем ты, – невозмутимо ответил Итан. – Сегодняшнее представление спланировал Дейнс. Что бы ни случилось, я уверен, что рабочие сцены быстро возьмут все под контроль и Шоу продолжится.
– А потом что? – спросила Ливи. – Уйдешь в тень и подождешь другого шанса?
Итан покачал головой:
– Не знаю, что ты там себе думаешь, Ливи, но я просто играю свою роль, как и все. – Что-то блеснуло в его глазах и тут же исчезло – Джульетта усомнилась бы, что вообще видела, если бы ее не окатило холодом. – Поговорим об этом потом.
– Интересный будет разговор, да? – Голос Ливи ожесточился. – Почти такой же интересный, как тот, что у меня случился перед выходом. – Она кивнула на Джульетту. – Как думаешь, что она мне сказала?
– Понятия не имею, – ответил Итан. – И сейчас не время.
Ливи склонила голову набок, пригляделась к нему.
– Ты не знаешь, что происходит на локации, да? – Она тихонько рассмеялась. – Скажем так, у нас стало несколько больше артистов.
В глазах Итана вспыхнуло осознание.
– Музыка, – сказал он. – А я-то гадал, в чем же дело. – И он тотчас взял себя в руки. – Тем больше причин пошевеливаться. Потом разберемся, что пошло не так.
– Шоу должно продолжаться, – ответила Ливи. – Конечно. Но я думаю, что мы все задаемся одним и тем же вопросом. Сценарий-то чей? – Она посмотрела вниз, в бальный зал. – Очевидно, не твой. Тебе непросто будет впарить историю про дым и зеркала людям, на которых с высоты нескольких этажей грохнется реальность. – Джульетта поморщилась, и Ливи взглянула на нее. – Прости. – И повернулась к Итану. – Режиссера? – Она покачала головой. – Нет. С чего бы ему? Так чей же тогда?
Не успел Итан ответить, снизу донесся шум, потом напряженно загудели голоса, а некоторые прорезались из общего гула.
Туда. Охранять двери. Никто не уходит.
Платформа. Наверх, быстрее.
Полиция. Всем оставаться на местах.
Джульетта замерла, и почти болезненная надежда сжала ее легкие.
Ливи опять тихо засмеялась:
– Сюжет продолжает развиваться.
Итан пронзил ее взглядом, отошел к краю и посмотрел вниз. Там, очевидно сконфуженные, озирались туда-сюда лица в масках. Но фигуры с верхних балконов уже расходились, исчезали в потайных проходах, которые вели на эти недоступные зрительские места.
Словно зараженная их примером, Эсме тоже бросилась к двери. Даже сквозь грим Джульетта видела, как она побелела, и испугалась за нее, но не успела окликнуть – снова раздались крики, на сей раз ближе. Под ними на один из верхних балконов вошла группа мужчин. Один задрал голову, и сердце Джульетты подпрыгнуло от узнавания, а все тело затряслось от облегчения.
Ламберт был напряженный, лицо мрачное, но при виде Джульетты ответное облегчение промелькнуло в его глазах. Следом за ним появился Мансфилд и тоже запрокинул голову к платформе. Затем обернулся к полицейским, что-то рявкнул, и те исчезли за дверью. Инспектор снова обернулся и вдруг застыл, глядя через весь бальный зал на дальнюю галерею. Там, положив руки на перила, обозревая руины своей идеальной истории, стоял Конрад Дейнс. Под взглядом Джульетты он посмотрел на Итана и кивнул на Мансфилда, имея в виду очевидный вопрос.
Твоя работа?
Итан слегка потряс головой.
Заговорил Мансфилд:
– Ужасно сожалею. Кажется, я чему-то помешал?
– Боюсь, именно так, – спокойно ответил Дейнс. – Уж не знаю, в чем проблема, но надеюсь, мы сможем ее разрешить и продолжить представление.
Он посмотрел вниз, в бальный зал, где полицейские сгоняли упирающихся зрителей в одну из открытых дверей. Те на ходу выворачивали шеи, отчаянно стремясь напоследок охватить взглядом непостижимые события у них над головой.
– Давайте поторопимся, если можно. Вряд ли наши посетители будут полны желания сотрудничать, если вы лишите их зрелища, за которое они заплатили.
– Тогда вы с ними будете в одной лодке, – сказал Мансфилд.
– Вовсе нет, инспектор, – ответил Дейнс. – Вы, конечно, получите от меня всю возможную помощь в расследовании преступления, которое вы тут якобы разоблачаете. Хотя я боюсь, что вы снова будете разочарованы.
– Разочарован? – Мансфилд взглянул на платформу. – Не в этот раз. Дым и зеркала – вот что вы мне сказали двадцать лет назад. Ну, зеркала я теперь вижу. – Он резко встряхнул головой. – Один артист, одна роль. Все знают, как это работает, поэтому никто никогда не думал заглянуть глубже.