вляли пустыми для гостей, но в углу стоял деревянный сундук с сентиментальными сувенирами сестер. Старые школьные учебники. Рисунки. Первые туфли. Никаких вещей Джульетты там не было, и от этого внутри заворочалась старая боль – тупая и медленная, но в груди все равно заныло.
Вернувшись вниз, она вошла в кабинет. Формально отцовский, но его жена бывала там чаще – скрупулезно подсчитывала домашние расходы за столом. Книжный шкаф забит тетрадями и справочниками. Стивен писал книгу об истории английского театра. Когда-то – урывками между лекциями, а женившись на Клэр, заявил, что теперь посвятит себя писательству целиком. Насколько могла судить Джульетта, это никак не увеличило его писательскую продуктивность, лишь резко сократило склонность к любой другой работе.
Из книжного шкафа она вытащила тетрадь. Все страницы исписаны заметками, только изредка – эскиз или диаграмма. Начала было читать, но почерк у Стивена был такой мелкий и убористый, что она сдалась и перешла к пианино. Отец играл нечасто, но порой до Джульетты доносился музыкальный обрывок, неуверенный, с паузами, как будто Стивен вспоминал то, что знал когда-то давно. На нотной странице он записал простую мелодию с несколькими аккордами в левой руке. Тут и там зачеркивал неверные ноты, вписывал другие.
Джульетта положила руки на клавиатуру, припоминая единственный триместр, когда ее учили играть в школе. Вышло неуклюже и медленно, но она узнала мелодию, которую пытался сыграть Стивен. Необычная тональность и тоскливые переливы застряли в памяти, и Джульетта жалела, что не слышала всю вещь целиком.
Отвернувшись от пианино, она обошла стол и принялась открывать все ящики по очереди. Скрепки. Ручки. Старый счет от портного. Мачеха надула бы губы, увидев его, и тут же извлекла бы лист с несведенными счетами. Ящик слева оказался заперт, и Джульетта вспомнила про связку ключей в отцовской тумбочке. Сбегала наверх в спальню, забрала ключи и вернулась в кабинет.
Третий ключ подошел. В ящике обнаружились неровная стопка писем и видавшая виды медная шкатулка. Джульетта взяла верхний листок из стопки. Письмо, адресованное отцу, – на вид официальное, с неброской шапкой.
«Марлоу и К», стряпчие Иннер-Темпл, Лондон
Отправлено несколько месяцев назад и касается какого-то платежа. Ниже еще пачка идентичных писем, только даты другие – по одному в год. Но в самом низу Джульетта нашла кое-что иное: рукописные буквы в письме, нацарапанном поспешно и неровно, смазанные тут и там, словно автор слишком торопился, чтобы дожидаться, пока высохнут чернила. Датировано пятнадцатью годами ранее, и наверху – адрес, почти неразборчиво.
Пал… дин-стр… 3 Лонд…
Первые строчки совершенно неразборчивы, но дальше почерк немного устаканился, и несколько слов Джульетта прочла:
Какой родитель… своего ребенка… мне так жаль…
Она быстро вдохнула и наклонилась ближе, пытаясь выудить смысл из этих неровных букв.
Если… увидишь ее… девочку… серебряных туфлях…
Серебряные туфли.
И вновь напряжение зазвенело внутри, но на сей раз не исчезло. Оно становилось все настойчивее – болезненное томление по недосягаемому.
Серебряные туфли.
Джульетта еще покрутила эти слова в голове, и ее пронзило воспоминание. Она маленькая, лет восемь или девять, стоит у двери гостиной в ночной рубашке – ее погнала вниз пульсирующая боль в ухе. В гостиной Клэр кричит на Стивена, размахивая листом бумаги. Голос гневно дрожит, и в животе у Джульетты все переворачивается от тревоги: в мире взрослых что-то пошло не так. Ускользая прочь, она улавливает финал этой странной короткой тирады:
…серебряные туфли.
Джульетта смотрела на письмо, пытаясь сопоставить рисунок сгибов с воспоминанием о листе в судорожной хватке мачехи. Эти слова правда звучали или ее разум складывает что-то из фрагментов ничего?
Нет. Что-то там было. Она чувствовала.
Отложив письма, Джульетта занялась шкатулкой. Самый маленький ключ в связке подошел к замку, и шкатулка раскрылась, явив взгляду странный набор предметов. Черная шелковая маска с ленточками. Несколько серебряных подвесок-шармов на потемневшей цепочке. Ключ на бархатной ленте. Старая фотография.
Маска по краю отделана перышками, словно с живота черного лебедя. На обороте вокруг переносицы – похоже, мазок грима. Ткань пахла плесенью, но с примесью чего-то еще – возможно, легчайший намек на духи.
На фотографии молодая женщина. Что-то смутно знакомое было в ее улыбке, хотя Джульетта понятия не имела, кто это. Голос отца раздался в памяти, надломленный последним, предсмертным отчаянием.
Мад… лен.
Джульетта отложила фотографию и взяла ожерелье. На вид – дешевка с хлипким замком, подвески слишком легкие – вряд ли настоящее серебро. Маска – миниатюрная версия той, что лежала на столе, – балетная туфля (серебряные туфли), роза, перо, фонарь, корона и птица.
В отличие от шармов, ключ был цельнолитой и увесистый, с необычной резьбой на головке. Он висел на фиолетовой ленте – концы истрепаны, как и завязки на маске. Джульетта положила на стол и его; она будто складывала пазл, не зная заранее, какая картинка должна получиться.
Маска. Фотография. Подвески. Ключ.
Неразборчивое письмо, размазанное, возможно, слезами.
Имя, которого она раньше никогда не слышала.
Полицейские, которые спрашивают о неизвестном прежде.
В школе они читали стихотворение о морском чудовище, спящем на дне океана. Мисс Аббелин сказала, что это про секреты, про то, что забыто. Каждая строчка сочилась опасностью – кроме последних:
Он с громким воплем Всплывет и на поверхности умрет[1].
Джульетта до сих пор помнила разочарование от этого финала. Все эти темные обещания, эта медленная, дрейфующая угроза – и в итоге ничего. А вдруг тут то же самое? Вдруг этот клубок смятения, это чувство, будто что-то витает прямо за гранью понимания, распадется, рассеется, вновь оставив ее обыкновенной и одинокой?
Погруженная в эти мысли, Джульетта лишь спустя секунду или две различила шум в прихожей. И тут же запаниковала – накатил безмерный, застилающий глаза страх ребенка, пойманного на запретном. Руки стали неуклюжими, и она дважды уронила ожерелье, запихивая его обратно в шкатулку. Это ей удалось, и она уже ловила ключ на столешнице, но было слишком поздно. Шаги приблизились, и в дверях возникла мачеха.
С обреченным вздохом Джульетта выпрямилась и подождала, когда разразится шторм.
Мачеха подошла к столу и нагнулась посмотреть.
– Стивен всегда запирал этот ящик. – Звучало почти приветливо. – Что там было?
Джульетта протянула ей маску. Клэр взяла, повертела.
– Вы знаете, что это? – К Джульетте вернулся голос.
– Сувенир, полагаю. На память о какой-то другой женщине. – Клэр отдала ей маску, кивнула на фото. – Может, об этой.
Джульетта коснулась пальцами лица женщины на фотографии.
– Вы знаете, кто она?
Мачеха коротко, холодно усмехнулась:
– Мадлен. – И затем, когда сердце Джульетты сжалось: – По крайней мере, ты так думаешь, верно?
Джульетта прикусила губу. Мачеха всегда читала ее как открытую книгу. Это было особенно болезненное унижение. Не успела Джульетта ответить, Клэр стряхнула несуществующую пушинку с рукава.
– Ты спрашивала. Он ее упоминал. Однажды. Когда мы только поженились. Когда… – Ее лицо закаменело. – Не важно. Он назвал меня Мадлен. По-моему, и сам не заметил, а я об этом никогда не говорила.
– Кто она?
– Я же сказала, что никогда не говорила об этом, – резко повторила мачеха.
– Она моя мать?
Пальцы у Джульетты дрожали. Может, одна из отцовских историй о разбитом сердце была правдой. Может, он не мог говорить о ней, потому что было слишком больно. Может… – ее осенила тень надежды, – может, Джульетта слишком напоминала ему о потерянной любви.
Глаза мачехи сузились.
– Перестань.
– Что?
– Я знаю это лицо. Фото, имя – и ты не здесь, сочиняешь сказочку о том, что ты украденная принцесса, а она придет и унесет тебя в замок на том конце радуги. Я слышала, что ты рассказывала девочкам. Чушь несусветная по большей части. Но иногда твой голос менялся, и ты замолкала. Это ты рассказывала сама себе то, что считала правдой.
– Но это не просто сказочка, – возразила Джульетта. – Он хранил ее фотографию все эти годы.
Клэр покачала головой:
– Ты опять. Ты даже не знаешь, правда ли на фотографии твоя мать.
Джульетта вспомнила, о чем спрашивал Мансфилд, – один из тех вопросов, на который нечего ответить, кроме «я не знаю».
– Мое свидетельство о рождении, – сказала она. – Там же указано имя моей матери?
Можно затребовать его у… кто там занимается такими делами, и оно придет в тисненом конверте. Джульетта откроет его и разгладит на столе, и там будет сказано…
Ее мысли прервались. Мачеха направилась в угол, к книжному шкафу. Отперла его и вытащила папку. Оттуда извлекла лист бумаги, вернулась и вручила Джульетте.
– Мне нужно было твое свидетельство о рождении, чтобы записать тебя в колледж. Вот все, что я нашла.
Письмо на бланке. Адрес в шапке: Сомерсет-хаус, Лондон.
Уважаемая миссис Грейс,
благодарю Вас за обращение. К сожалению, выполнить Ваш запрос о предоставлении копии свидетельства о рождении не представляется возможным. В реестре существует запись, детали которой совпадают с присланными Вами, однако рождение было зарегистрировано в одной из вольниц Лондона. Эта вольница ведет свой собственный реестр, и хотя в соответствии с законодательством архивариус обязан предоставлять ежегодный список зарегистрированных событий для внесения их в реестр Центрального бюро регистраций, эта информация ограничена именем физического лица и районом, где произошло событие.
Для получения более полных сведений, пожалуйста, обратитесь по адресу:
Архивариусу