В общую комнату заполошно врывается бледная Танюха.
— Лен, назначили уже? Я с тобой! Ужас! Я не знаю, что делать! — мечется она.
— Да, что стряслось-то? — рявкает все еще нервически вздрюченная со вчера Анька, которая пока не может понять, все уже обошлось, или надо опять начинать плакать.
— Да она после того, как Ленке свекровь позвонила, решила тоже узнать, как у ее деточки дела, — объясняет Света, помогая собирать разбросанное по комнате Танюхино барахло. — И ребенок прокололся, что лег на бабушкино вязание, а спица воткнулась, и «очень классно клубок катился за мной пока я к бабушке шел», — цитирует она.
— И ведь не хотели рассказывать, ироды, — верещит Танька. — В голову! Спица!
Терентьев, чьи дети еще и не то откалывали, пытается ее успокоить.
— Значит, там ничего страшного. Ребенок весел, твоя мать медик…
— Моя мать — зубной врач! — рявкает Таня и тут же принимается скулить. — Да где ж это такси!
Мне становится откровенно неудобно по поводу своего соплежуйства. Подумаешь, горячего любовника потеряла! Тут вон дети на грани жизни и смерти!
— Так, — зычно привлекает внимание Тоха. — Раз такое дело, собираемся и выезжаем все.
Изначальный план был остаться на турбазе до вечера, с утра опохмелиться, в обед пожарить шашлыки и после ужина отбыть домой. Но если девчонки уедут, а остановить мать, спешащую к своему ребенку, просто невозможно, то и нам тут уже в усеченной компании будет не так сладко.
Та же Анька, сначала будет реветь и переживать, как Лена и Таня добрались, потом что с детьми, когда выяснится, что все хорошо, она будет выпускать пар.
В общем, все действительно быстро собрались, и ровно в одиннадцать ноль-ноль мы покидаем турбазу.
Кир, наверное, уже вернулся.
Если он сказал в одиннадцать, значит, в одиннадцать.
Отгоняю от себя эту крамольные мысли, под каким-нибудь предлогом попросить Антоху отвезти меня туда.
Все. Было и прошло.
Забыть и жить дальше. Нечего выдумывать: ничего судьбоносного не происходит.
Но самовнушение действует слабо, поэтому, чтобы не киснуть дома одной, прошу Тоху подбросить меня к родителям.
Побыв с ними до вечера и отпраздновав старый новый год классическим оливье, я приезжаю в пустую квартиру, и мне становится так тошно, что хоть волком вой.
Странно.
Вот еще позавчера тошно в одиночестве мне не было, а сейчас прям хреново. Настроение скачет от восторженного, что в моей жизни было такое приключение, до депрессивного, потому что больше такого не случится.
Хорошо, что завтра не на работу.
Я по графику в отпуске на неделю.
Брать отпуск в январе стремно, да и не выгодно, но я оформляла его, когда мы еще с Красновым были вместе и собирались поехать к его родителям. А потом я просто забыла его перенести. И сейчас это очень кстати.
Перед сном звонит Анька, которой надо доложиться, что у всех все в порядке. Ленкиной дочери сбили температуру, у Танюхиного сына травма пустячная, спица прошла под кожей.
И я кисну совсем.
Вроде пока материнский инстинкт во мне молчит, но становится завидно. У девчонок семьи, дети, а у меня бывший — мудак и незаконченный ремонт в квартире в затяжной стадии.
— Ты чего? — подруга всегда чувствует, когда я собираюсь хандрить.
— Да ничего вроде, — вяло отмахиваюсь я, но Анька проявляет чудеса догадливости.
— Бородатый мужик?
— Ага, — вздыхаю.
— Так хорош? — дотошно выспрашивает она.
И не в силах с собой совладать, я все ей выкладываю. Без порнографических деталей, но максимально подробно, чтобы и самой еще раз пережить это приключение.
— Мдя, — сопит Аня в трубку. — А чего номер телефона ему не оставила?
— Не знаю, — аж заплакать хочется, что я этого не сделала.
С другой стороны, если бы я оставила, а он не перезвонил, я бы вообще извелась.
— У тебя ж отпуск?
— Ну, — кисло соглашаюсь я.
— А езжай-ка ты куда-нибудь отдохнуть, чтоб развеяться. Я прекрасно помню, как убивалась по Антону, пока до него как до жирафа не дошло, что я — его судьба. Сидеть дома — самый плохой способ забыть мужика, — советует мне более опытная подруга.
Мне до сих пор страдать не доводилось. Краснова я просто сразу вычеркнула из жизни. Мне тяжелее было уйти из квартиры, в которую я вложила столько сил, времени и денег.
— Я вроде бы пока не убиваюсь…
— А посидишь неделю дома, и начнешь! — пытается она меня достучаться.
— Я подумаю.
— Думай быстрее, а то неделя кончится. Ладно, меня Антон зовет. Звони, если что. Держи в курсе.
Анька кладет трубку, а, я, немного поразмыслив, лезу в интернет и покупаю горящий трехдневный тур в Турцию.
Глава пятнадцатая
После отпуска выхожу на работу с воодушевлением.
Поездка в Турцию оказалась, в целом, неплохой идеей, за что надо сказать Аньке спасибо.
Купаться, конечно, было холодно, для этого надо было ехать в Египет, но это я поняла, только, когда уже приземлилась в Бодруме. Чтобы компенсировать отсутствие пляжного времяпрепровождения, я загрузила себя экскурсиями, которые не оставили ничего кроме разочарования, но зато я действительно отвлеклась.
Ну и все равно мордочку солнцем прихватило, что делает меня выглядящей несколько свежее прочих коллег.
— Екатерина, что вы хотели? — поднимает на меня глаза Маргарита Алексеевна.
Чудо, а не начальник, всему коллективу с ней повезло, жаль через полгода выходит на пенсию.
— Маргарита Степановна, а что там по моей идее? Слышно что-нибудь?
Я подавала проект на утверждение еще в ноябре, и до сих пор тишина.
— Это по поводу гранта для талантливых студентов с последующей стажировкой у нас? — переспрашивает она, поднимая на лоб очки в тонкой золотистой оправе.
— Да. Хотелось бы узнать, может, там переделать что-то надо? Или, — задерживаю дыхание, — забраковали?
— Насколько я помню, все службы проект завизировали без ремарок. В последний раз я слышала о нем из приемной генерального. Уточни у секретаря, она точно должна быть в курсе.
Ирину, секретаршу генерального, отловить не так-то просто, говорят, она сожрала вечный двигатель. Мы так и зовем ее — Неуловимая. Гоняться за ней можно долго, но во мне просыпается азарт. Идею я свою считаю стоящей, над проектом работала долго все тщательно рассчитала, и теперь надеюсь на положительное решение со стороны руководства.
— Да подписал он, — отмахивается взмыленная Ирина, которую я каким-то чудом подкарауливаю на рабочем месте. — Только окончательное решение все равно не он принимает.
— А кто? — обалдеваю я. — В «Полиглоте» есть кто-то выше, чем генеральный директор?
— Ну, конечно, — Ира смотрит на меня с жалостью. — Ты же часть прибыли предлагаешь на это дело зарезервировать. Это затрагивает интересы акционеров.
— И что? Они отказали? — расстраиваюсь я.
— Лютаев одобрил, — обнадеживает меня она. — Он последние погода какой-то благостный, говорят, жениться собрался. Лютаев и сам какой-то благотворительный проект создал, что-то связанное то ли с танцами, то ли с гимнастикой... Не помню уже. Невеста его этим занимается. Видела я эту Карину, — неожиданно решает посплетничать Ира. — Маленькая, тоненькая, как она с Лютым управляется, понять не могу. [Историю про Лютаева и Карину можно прочитать в романе «Девочка Лютого»]
— Ну, а остальные акционеры? — я уже нетерпеливо бью копытом. Макс Лютаев — личность в городе легендарная, и в другой раз я с удовольствием бы послушала свежие сплетни, но сейчас меня больше волнует судьба проекта.
— А остальные — это один. Коршунов Кирилл, — скучнеет она.
— И?
— А до него никто не может дозвониться уже месяц. Он провернул какую-то сложную сделку и послал всех к черту. Сказал, что намерен ото всех отдохнуть. И вернется он, когда почувствует в себе достаточно желания.
— В смысле, когда желание почувствовует? — возмущаюсь я. — А работать кто будет?
— Коршунов уже себе все заработал. Он акционер, в управление вмешивается только в редких случаях и на самом высоком уровне. Остальное по-быстрому Лютаев решает.
— Блин, — ною я, заглядывая Ирине в глаза. — И что мне теперь делать?
— Что-что, — бурчит она, сбрасывая восьмой по счету звонок. — Позвони ему.
— Кому? — не вписываюсь я в Иркину мысль.
— Коршунову, кому ж еще.
— Я?
— Ну, проект кто хочет протащить? Я, что ли?
— Да мне не по рангу, — сразу сдуваюсь я.
— Слышала, он инициативных любит. Проблема не в том, что он тебя из снобизма слушать не станет, а в том, что он трубки не берет. Правда, говорили Стефанович до него все-таки дорвался неделю назад, но кто его знает, могут и соврать. Это запросто может быть уткой.
— Ссыкотно, — признаюсь я, надеясь, что Ира меня пожалеет и сама позвонит этому бирюку Коршунову.
— А чего ты теряешь? Не возьмет трубку и все.
— А если возьмет? Что я скажу?
— Чего я тебя уговариваю? — сердится Ира, она быстро черкает мне Коршуновский телефон на клочке бумаги. — Вот номер. Сама решай: звонить или нет. Все, вымметайся. Некогда мне тут с тобой.
И демонстрируя, что у нее нет времени слушать мое нытье, Ирина возвращается к церберской работе, а я, зажав бумажку в потной от волнения ладошке, отправляюсь обратно на рабочее место.
Весь день меня терзают сомнения: звонить или не звонить. Может, подождать? Когда-то же он сам выйдет из подполья, этот Коршунов! Мне вроде не горит!
Но проделанная работа за душу тянет. Всегда была такая, мне результат сразу нужен.
К концу дня, накрутив себя до черных точек в глазах, решаю, что брошу монетку: аверс — звоню, реверс — спокойно жду.
Кто бы сомневался!
Аверс!
Вечером я два часа к ряду проедаю мозг Аньке, которая в силу своей природной непосредственности никак не может понять, что вообще мне мешает позвонить пресловутому Коршунову.
— Я не знаю, что говорить!
— Попроси его ознакомиться с документами и все. Так и так, Кирилл Батькович, для меня это важно, а ваше решение финальное!