итуации.
Рад, что ты в порядке.
И если уж говорить правду то я рад, что мы с тобой пока еще не встретились.
К утру дождь прекратился, температура понизились. Я откапываю из шкафа свитер и натягиваю поверх джинсов доходящие до колен сапоги. Мне комфортно в такой одежде – в особенности после проведенного с Декланом вечера. В другой я бы чувствовала себя обнаженной.
Папа застает меня на кухне за поеданием хлопьев и замирает как вкопанный.
– Ты… рано поднялась.
Я всегда встаю раньше него, просто утром по субботам меня обычно не бывает дома. До появления в кухне папы я просматривала журнал.
– Это хорошо?
– Конечно! – Он направляется к стойке, но опять останавливается. – Ты и кофе приготовила?
– Захотелось чашечку выпить.
Папа достает чашку и тоже наливает себе кофе. Я перелистываю еще одну страницу в журнале.
– Как прошли танцы? – спрашивает папа. – Я бы подождал тебя вчера вечером, если бы знал, что ты вернешься домой.
Засовываю в рот полную ложку хлопьев и пожимаю плечами.
– Нормально. Роуэн веселилась с Брэндоном Чо, поэтому я решила не быть третьей лишней.
Около полуночи подруга засыпала меня ворохом взволнованных сообщений – должно быть, когда поставила на зарядку мобильный. Я успокоила ее, сказав, что мне помогли и я добралась до дома без проблем. О Деклане Мерфи умолчала. Пытаюсь пока разобраться в себе.
Папа садится напротив меня. Он принял душ и побрился, на нем тенниска и джинсы. Давно уже не видела его таким бодрым.
– Куда-то идешь? – спрашиваю я.
– В магазин. Хочу купить чехлы для уличной мебели. Потом собираюсь убрать листья. – Он пару секунд молчит. – Хочешь помочь?
– Помочь сгрести листья?
Папа улыбается, но улыбка выходит неуверенной.
– Я так понимаю, что это «нет».
Покачав головой, я засовываю в рот очередную ложку хлопьев.
– Помогу. Ты не должен заниматься этим один.
– Хорошо.
– Хорошо.
Мы долго сидим молча. Папа открывает утреннюю газету и начинает читать рубрику «Бизнес». Несколько раз я ловлю на себе его взгляд, но он ни слова не произносит. От пропитанных духами листов журнала тяжелеет голова, но если я закрою его, то мне придется говорить с папой, а я понятия не имею, что сказать.
Папа поднимается налить себе еще одну чашку кофе.
– Ты решила не ехать сегодня на кладбище? – осторожно спрашивает он.
– Я не могу. – Кладу еще одну ложку хлопьев в рот. – Мне нужно заменить аккумулятор.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
– И давно с ним проблемы?
– Ну… не знаю. Несколько недель. Вчера вечером он сел.
– У тебя сломалась машина? – Папа выглядит потрясенным. – И ты мне не позвонила?
– Позвонила. Ты уже спал.
– Прости, Джулс. – Он садится за стол. – Надо было раньше рассказать мне о проблеме с аккумулятором.
Отец не называл меня так со смерти мамы. На секунду я немею, и мне приходится сглотнуть, чтобы заговорить.
– Ничего страшного. Школьный друг помог мне с машиной и проводил до дома. Я просто не хочу опять оказаться в такой же ситуации.
– Позвоню в автосервис, узнаю, смогут ли они заменить аккумулятор сегодня. Ты уверена, что проблема только в нем?
– М-м-м… Нет. – Я заливаюсь краской – с чего бы это? – Мой друг сказал еще, что я езжу на лысой резине. Ему пришлось заменить одно колесо.
– Звоню сейчас же! Уборка листьев может подождать.
Папа звонит в сервис и договаривается о том, что мы подъедем чуть позже. Я неловко ерзаю на стуле. Уговор с родителями при покупке машины был таков: я оплачиваю и бензин, и техническое обслуживание. Летом я собиралась устроиться на работу, а вместо этого растратила свои скудные сбережения на бензин, пока металась на машине между школой и кладбищем.
– Ты знаешь, сколько это все будет стоить? – спрашиваю я, когда папа вешает трубку.
Он колеблется с ответом.
– Новый аккумулятор и четыре колеса? Много.
У меня сжимается сердце.
– Может, сначала спросим, настолько ли плохи мои шины?
– Если их нужно заменить, значит, нужно. Не хочу, чтобы ты садилась за руль, когда это небезопасно.
– Хорошо. – Пытаюсь вспомнить, сколько у меня осталось денег на банковском счете. Не так уж и много. – Не скажешь приблизительно, во сколько мне это встанет?
– Ну, по меньшей мере в уборку листьев. Может, и в стрижку газона.
Он это серьезно?
– Но ты и так оплатил мое платье.
– Не переживай, я могу тебе помочь, – тихо говорит он и, помолчав, спрашивает: – Ты не против?
– Нет. – Шмыгнув носом, я поскорее засовываю в рот ложку с хлопьями, чтобы не расплакаться. – Спасибо.
– Не за что. – Папа медленно размешивает в кофе сахар, затем переворачивает страницу газеты. – Мне снова звонил Иэн.
Мамин редактор. Я замираю.
– Зачем?
– Сказал, что кто-то ищет Nikon F6, и хотел уточнить, заинтересованы ли мы еще в его про даже.
Nikon F6 – мамина пленочная камера. Один только корпус стоит около двух тысяч долларов, так что предложение заманчивое. Цифровыми камерами мама обычно снимала в «полевых условиях». Можно было загрузить фотографии в Сеть и не беспокоиться о том, что с ними что-то случится. Но обожала она пленочные камеры. Мама любила их за постоянство, за невозможность просто взять и удалить не понравившийся кадр, тут же заменив его новым.
«Иногда есть возможность сделать лишь один-единственный кадр», – повторяла она мне.
– Нет. – Мой голос сипит, и я повторяю: – Пока нет.
Папа кивает.
– Я так ему и сказал.
– Спасибо, пап. – Вскакиваю со стула и крепко обнимаю отца. Не помню, когда делала это в последний раз, но сейчас не могу не прикоснуться к нему.
Если он и удивлен, то ничем этого не выдает. Он тут же обнимает меня в ответ, будто для нашей семьи совершенно естественно вот так горячо обниматься.
– Знаешь, «никогда» тоже подойдет, – тихо говорит он.
– Что? – не понимаю я и, слегка отстранившись, смотрю ему в глаза.
– Ты сказала: «Пока нет». – Папа смотрит мне в глаза. – Я оставлю решение за тобой. Но «никогда» тоже подойдет, Джулс. Оно всегда подойдет.
Мы с Роуэн развалились на качелях возле ее крыльца. Улица залита золотом послеполуденного солнца. Ветер такой сильный. Радуюсь, что надела свитер.
Я не раскачиваюсь, уперев стопы в подлокотник. Устала после уборки листьев, но довольна новехоньким аккумулятором и четырьмя шинами. Роуэн время от времени слегка отталкивается от земли ногами, и качели поскрипывают. С самого моего прихода подруга не умолкая трещит о Брэндоне. Я буквально вижу, как от радости и возбуждения от нее во все стороны разлетаются мультяшные сердечки и цветочки. Но я счастлива за нее. Ро никогда еще не была так страстно кем-то увлечена.
– Ну-ка, расскажи еще раз, как он тебя поцеловал, – прошу я. – Уверена, кое-какие детали ты утаила.
Засмеявшись, Роуэн кидается в меня подушкой.
– Умолкни.
Я подхватываю подушку и крепко прижимаю к груди, впитывая в себя ее тепло. Мы с Роуэн видимся каждый день, но такое ощущение, что смерть мамы воздвигла между мной и моей лучшей подругой невидимую стену и мы все пытаемся ее как-то сломать. Вчерашний вечер пусть и не сокрушил эту стену, но пару-тройку кирпичиков расшатал. Как бы мне хотелось снести ее до основания! Маленькая трещина едва позволяет нам с Роуэн соприкоснуться руками, но, может быть, для начала достаточно и этого?
– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – ни с того ни с сего говорю я.
Наверное, мой голос прозвучал серьезней, чем следовало. Роуэн мгновенно выпрямляется на качелях.
– Слушаю.
Я поворачиваю к ней голову.
– Да это ерунда.
– Нет, не ерунда. Так и знала: ты что-то скрываешь. Выкладывай.
– Ты знала, что я что-то скрываю? – хмурюсь я. – Откуда?
– Джулс! Бога ради, просто рассказывай!
Я смущаюсь и чувствую неуверенность.
– Это глупости.
– Это касается Брэндона?
– Ты зациклилась на нем, – смеюсь я. – Нет. Я хотела рассказать не о Брэндоне. О другом парне.
– Внимательно тебя слушаю.
Я достаю из кармана мобильный.
– Его имени я не знаю. Мы с ним переписываемся. – Нужно было получше подготовиться к этому разговору. – Все это прозвучит совершенно нелепо.
Между сдвинутыми бровями Роуэн появляется морщинка.
– Ты с ним познакомилась в интернете?
– Нет. Я встретила его на кладбище. В каком-то роде. Он ответил на одно из моих писем.
Морщинка между ее бровями становится глубже.
– Твоих писем?
Щеки горят от смущения, и я отвожу взгляд.
– Он ответил на оно из тех писем, которые я оставляю у мамы на могиле. Сначала меня это выбесило, и я написала ему ответ. Но потом… что-то изменилось. – Я слегка пожимаю плечами. – Он тоже потерял близкого человека. Думаю… Думаю, мы понимаем друг друга. Немного. Вчера вечером, когда я застряла на обочине, он предложил помочь, но опоздал – мне уже помогли.
– Как его зовут?
– Не знаю. – Открываю мобильное приложение и нахожу последнее письмо, где он извиняется за то, что не успел мне помочь. – Его ник – Мрак. Так я его про себя и называю.
Роуэн пробегается взглядом по написанному.
– Не могу решить, это самая романтическая вещь, о которой я когда-либо слышала, или это жутко нездоровая хрень.
– Это не хрень! – Я выхватываю у нее мобильный.
Подруга внимательно глядит на меня.
– Ты разочарована тем, что он не показался вчера, или чувствуешь облегчение?
Вопрос в лоб.
– И то и другое. Наверное. – Я задумываюсь. – Но все-таки больше чувствую облегчение, потому что знакомство с ним лишило бы нас такой… открытости. – Нервно вожу пальцем по краям телефона. – Я многое рассказала ему о маме. Он многое рассказал мне о своей семье. Несколько лет назад у него умерла сестра. В этом каким-то образом был виноват его отец… подробности мне неизвестны.
Роуэн смотрит мне в глаза.
– Если решишь встретиться с этим парнем, то назначь встречу там, где будет много народа.