Технофеодализм — страница extra из 1

Зачем технофеодализм?

Зачем технофеодализм?

Беседа с читателем о новом термине

Задумывался ли ты когда-нибудь, читатель, как наиболее точно охарактеризовать мир, в котором ты живешь? Не в смысле эпитета — «ужасный» или «прекрасный», а в смысле какого-то специфического термина или словосочетания, которым можно было бы обозначить всемирно-исторический период. Если ты никогда об этом не задумывался, то сообщу тебе, что сегодня, буквально прямо сейчас кто-то живет в эпоху метамодернизма (вытеснившего, как заверяют сторонники тезиса, эпоху постмодернизма), кто-то — в эпоху постправды, кто-то — в эпоху надзорного капитализма (популярной ныне концепции). Да, когда ты ходишь в магазин или смотришь телевизор, кто-то искренне плачет (метамодерн), активно не доверяет новостям (постправда) или старается не заходить в Google, чтобы сохранить свои «поведенческие излишки» (надзорный капитализм). Скорее всего, читатель, раз уж ты читаешь книгу под названием «Технофеодализм», ты слышал все эти термины и, может быть, догадываешься, что они означают. Возможно, ты даже выбрал для себя один, чтобы определять «эпоху» именно им. И вот, ты получаешь еще один «эпохальный» термин. Технофеодализм. Зачем он нужен, что значит и что описывает, ведь мы вроде бы живем при капитализме, как бы его ни понимали?

Ученые и мыслители самых разных направлений придумали достаточно терминов, которые могут быть использованы в объяснении нынешних социально-экономических процессов, характерных практически для всего мира. Далеко не полный список капитализмов приведен в книге 2024 года с говорящим заголовком «Трансформации современного капитализма»[105]. Во введении к данному сборнику статей редактор — независимый исследователь Дэвид Дж. Эванс — перечисляет следующие капитализмы: «интегрированный мировой капитализм», «ризоматический капитализм», «гиперкапитализм», «технокапитализм», «каннибальский капитализм», «когнитивный капитализм», «цифровой капитализм», «информационный капитализм», «интеллектуальный монополистический капитализм», «семио-капитализм», «капиталоцен» (не капитализм, но все же), «связующий капитализм», «нематериальный капитализм», «некрокапитализм», «капитализм нажатия клавиши» («keystroke capitalism», не путать с «кликбейт-капитализмом»[106]), «надзорный капитализм», «абсолютный капитализм», «патримониальный капитализм», «платформенный капитализм», «некрокапитализм», «террор-капитализм», «нейрокапитализм», «зомби-капитализм». Я выбрал слова или словосочетания, в которых есть термин «капитализм», и опустил концепции типа «рантье-экономика», «гиг-экономика» (гигономика), «экономика знаний» и т. д. Подчеркну, читатель, это не все известные нам капитализмы. Эванс забыл «коммуникативный капитализм»[107], «аффективный капитализм»[108] и многие другие. Некоторые термины, как отмечает Эванс, еще даже не придуманы. Совсем недавно, уже после возникновения всех этих новых концепций «префикс-капитализма», Дилан Райли остроумно заметил, что мы живем в эпоху «прилагательного капитализма» (adjectival capitalism)[109]. Эванс обращает внимание на эту ремарку Райли, а также вскользь отмечает возвращение в дискурс социальной теории феодализма с его аватарами[110], правда, эту мысль не развивает.

 Ты спросишь, читатель, зачем нужны все эти капитализмы? Исходя из списка так или иначе очевидно, что с усложнением мира нам становится все тяжелее подбирать подходящие языки для его описания. Каждый из этих капитализмов в любом случае привносит что-то свое в осмысление происходящего и каким-то образом подсвечивает те стороны нынешней системы, которые не были на виду. Возможно, прилагательные для капитализма заканчиваются, и нам пора искать новые слова, которые бы помогали лучше понимать наш мир. Что если настала пора заменить само слово «капитализм»? Пусть бы даже и на «феодализм». То, что слово старое, не означает, что с новой приставкой — не важно, будет это прилагательное «цифровой» или префикс «нео» или «техно» — оно непременно должно соотноситься с классическим «феодализмом». Впрочем, сам «феодализм», как и «капитализм», разными учеными трактуется по-разному. Как бы то ни было, к феодализму как понятию, описывающему наш мир, мы уже вернулись. Поздравляю тебя, читатель. Помимо прочего, у тебя появилась опция пожить не только в мире «какого-нибудь капитализма» или метамодернизма, но также и «какого-нибудь феодализма».

Во всяком случае, греческий экономист, политик и социальный мыслитель Янис Варуфакис убежден в том, что именно феодализм — наиболее точный термин для описания мировой экономики сегодня. Ты уже хорошо знаешь Варуфакиса, читатель. Это не кабинетный ученый. Он министр экономики Греции в прошлом, профессор экономики в Афинском университете и автор популярных книг — в настоящем. Одна из них — «Беседы с дочерью об экономике» — была переведена на русский в издательстве «Ад Маргинем»[111] и выдержала, между прочим, три издания. Да, это не вполне академические работы — в них он беседует, как мы видим, с дочерью или с покойным отцом, — но это книги, которые активно читают. В них есть не только стиль, но и живая мысль. Иногда опережающая научные исследования. В своей новой книге — той, которую ты держишь в руках, Варуфакис прозорливо утверждает, что само слово для эпохального анализа имеет критически важное значение. В конце концов, Карл Маркс не называл то, что последовало за феодализмом, «рыночным феодализмом», но определил это как «буржуазная общественно-экономическая формация». Да, читатель, если ты не знал, то Маркс практически не использовал слово «капитализм». Все это я говорю тебе лишь потому, что «технофеодализм» — важное слово, а Янис Варуфакис — важный автор, который использует его для того, чтобы обозначить нечто, пришедшее на место капитализма, а точнее — убившее капитализм, как утверждает сам Варуфакис. Однако у важных терминов своя история, и Варуфакис не единственный, кто использует это слово и, конечно, не первый. Сам Варуфакис признает это в конце «Технофеодализма». Так, он называет книги Шошаны Зубофф «Надзорный капитализм»[112] и Седрика Дюрана «Технофеодализм: Критика цифровой экономики»[113]. Но его список очень неполный.

Публицист Евгений Морозов в апреле 2022 года опубликовал статью «Критика технофеодального разума». На тот момент книга Варуфакиса еще не вышла, но в медиа он активно рассуждал о технофеодализме[114]. В любом случае к моменту публикации текста Морозова — не то что книги Варуфакиса — тема была настолько горячо обсуждаемой, что Морозов уже мог типологизировать авторов, разделив тех, кто применяет этот термин, на правых (Джоел Коткин, Глен Вейл и Эрик Познер, Кертис Ярвин и др.), радостно принимавших проект, и на левых (Янис Варуфакис, Мариана Маццукато, Джоди Дин, Роберт Каттнер, Вольфганг Штрик, Майкл Хадсон, Роберт Бреннер и др.), использующих понятие для критики современного status quo. Морозов писал: «Многие сторонники неофеодального тезиса утверждают, что его подъем связан с возвышением Силиконовой долины. Поэтому часто используются такие термины, как „технофеодализм”, „цифровой феодализм” и „информационный феодализм”»[115]. Да, за всеми этим именами стоят книги, академические статьи, короткие колонки или высказывания в иных медиа, но Морозов может немного запутать тебя, читатель. Тебе следует знать, что термин «информационный феодализм» (Питер Дрэйхос, Джон Брейтуэйт) прозвучал в 2002 году и означал переход интеллектуальной собственности в руки немногих выгодоприобретателей[116]; понятие «цифровой феодализм» (Саша Д. Мейнрат, Джеймс У. Лоузи, Виктор У. Пикард) прогремело в 2011 году во влиятельной статье[117]; слово «неофеодализм» в связке с цифровизацией (Джоди Дин) используется относительно недавно, но весьма активно. Так, Джоди Дин, возвестившая в 2019 году о приходе неофеодализма, упразднившего (коммуникативный) капитализм[118], попала под прицел критики Морозова и дала ему ответ[119].

Надеюсь, ты не запутался, читатель. Думаю, ты прекрасно осознаешь, зачем все это нужно. Эта кавалькада капитализмов поможет мне ответить на твой вопрос — зачем технофеодализм? Почему не цифровой феодализм? Надо сказать, читатель, «цифровой феодализм» — удачный термин. Упоминаемые выше авторы, использующие термин, в 2011 году предсказывали превращение интернета в феодальное пространство, которое ограничит демократические свободы, одновременно обогатив олигополию нескольких могущественных игроков, одним из которых можно смело назвать Facebook*. Авторы не упоминали этой социальной сети, но она определенно была в числе главных бенефициаров цифрового феодализма. В 2020 году Джейкоб Линаа Дженсен в книге «Средневековый интернет» посвятил «цифровому феодализму» целую главу. Он провел аналогию между социальными отношениями и властью в платформенной экономике и тем, как феодализм связывал воедино средневековую экономическую и политическую системы, в пользу неофеодального цифрового порядка, так как непосредственное физическое принуждение теперь было смягчено тем, что подчинение основывалось на логике участия и убеждения[120]. Про Facebook* Линаа Дженсен писал так: «…все больше и больше СМИ зависят от Facebook*. Даже общественные вещатели, такие как Радио Дании и BBC, перенесли большую часть своей онлайн-активности на страницы или в группы Facebook*, потому что хотят встречаться со своими пользователями там, где те находятся. При этом им также приходится склоняться перед ярмом Facebook*, ослабляя свой исключительный контроль над данными и контентом и позволяя им быть в одном ряду со всем мусором и хламом, который генерирует Facebook*. Правила принадлежат Facebook*, они основаны на американском законодательстве и логике публичной компании: информация не должна оскорблять акционеров и пользователей во всем глобализованном мире»[121].

Итак, читатель, мы уже близки к окончательному ответу на вопрос: зачем технофеодализм? То, что некоторые авторы называют «цифровым феодализмом», Варуфакис считает «технофеодализмом». Чаще всего фактически это синонимы. Но, вероятно, технофеодализм в каком-то смысле звучит громче. Так, видео, в котором Варуфакис объясняет Славою Жижеку, почему капитализм превратился в нечто более плохое, чем был до того, с момента публикации 1 ноября 2023 года набрало 652 тысячи просмотров[122]. Для недавней философской беседы не так уж и мало. Евгений Морозов снисходительно прокомментировал это видео, отметив, что «технофеодализм», по крайней мере, можно считать удачным мемом. Вступаясь за Варуфакиса, Мариану Маццукато, Роберта Каттнера, Майкла Хадсона и, разумеется, саму себя, Джоди Дин обиженно заметила, что Морозов, отвергая феодальные аналогии как жадный до мемов интеллектуальный поиск внимания, не осознает, что цифровой капитализм мог превратиться во что-то такое, что уже нельзя назвать капиталистическим[123]. А как ты думаешь, читатель? Например, я думаю, что даже если Евгений Морозов в данном споре был прав — а, признаем, аргументы у него сильные, — это не означает, что концепция технофеодализма не должна существовать. То, что сразу несколько ведущих мыслителей нашего времени обратились к «технофеодальному тезису», говорит о том, что в термине что-то есть. Или даже есть что-то в нашей реальности, что требует отказа от многочисленных вариантов «прилагательного капитализма», чтобы лучше понять происходящее, заглянуть дальше завтрашнего дня. Впрочем, у каждого, кто заигрывает с концепцией, свои нюансы. Ты же, читатель, держишь в руках книгу Яниса Варуфакиса. Поэтому познакомимся наконец с тем технофеодализмом, про который говорит он.

Все началось в 2008 году — с мирового экономического кризиса. Варуфакис подробно объясняет истоки и причины кризиса, связанного с извращенными макроэкономическими последствиями количественного смягчения. Он пишет про перегретый рынок кредитования и про то, что случилось после — возвышение цифровых гигантов, криптовалюту и усиление роли Китая в цифровой экономике. Движущей экономической силой новой эпохи стала не прибыль, как то было при капитализме, а рента, как предполагал феодализм. Однако речь не об обычной, а об облачной ренте. Первым облачным феодом, эксплуатирующим облачную ренту, по мнению Варуфакиса, стал Apple Store. Теперь облачный капитал — основа технофеодализма — превосходит земной капитал, высасывая все больше облачной ренты из глобальной цепочки создания стоимости. Но лицом технофеодализма, с точки зрения Варуфакиса, является не Стив Джобс, а Илон Маск. Маск, который купил убыточный Twitter (ныне «Х», да, читатель, я согласен, что переназвать Twitter таким образом было одним из самых амбициозных и глупых решений во всей истории неверных решений, принятых человеком) за огромные деньги, понимая, что ему необходим собственный облачный феод. Криптовалюта же вместо того, чтобы стать альтернативой капиталу, как провозглашали ее создатели, стала еще одним инструментом облачных финансов и накопления облачного капитала. Обрушиваясь на США, грек Варуфакис видит в Китае прямого могучего соперника западному технофеодализму. Дело не только в том, что такие конгломераты, как Alibaba, Tencent, Baidu, Ping An и JD.com, — не аналоги Google и проч. Дело в том, что китайские облачные финансы утверждаются в качестве жизнеспособной альтернативы долларовой международной платежной системе. В Европе, например, нет ни одной крупной технологической компании, которая могла бы конкурировать с компаниями Кремниевой долины, а финансовые системы Евросоюза всецело зависят от Уолл-стрит, в то время как Китай обладает огромным потенциалом в сфере цифровой экономики.

Ничего удивительного в том, что книга Яниса Варуфакиса мгновенно была переведена на китайский язык и уже давно продается вовсю китайцам, которые, внимательно прочитав «Технофеодализм», смогут еще больше понять ответственность Китая в ситуации «невиданных за последние сто лет колоссальных перемен в мире», как говорит председатель КПК Си Цзиньпин. Электронная версия китайского перевода «Технофеодализма» в китайском интернет-магазине в пересчете с юаней стоит 4100 рублей, а аналоговая книга в мягкой обложке — всего 5300[124]. Я бы мог пошутить, читатель, и закончить нашу беседу здесь, просто сказав: «Вот зачем технофеодализм». Но, конечно, я так не сделаю. В целом, кажется, сказано достаточно. Нам нужны термины, которые помогают понять усложняющийся мир. Они необязательно оказываются лучше прежних. Но как мы узнаем, что прежние слова лучше новых, если не познакомимся с новыми? Хотя «Технофеодализм» — книга в жанре нон-фикшн, она легко и интересно читается. В ней содержатся ответы на многие вопросы, которыми, ты, читатель, возможно, задавался. В конце концов, технофеодализм нужен затем, чтобы понимать, как мыслят наш мир современные интеллектуалы. И в качестве бонуса, читатель: «Ад Маргинем» будет продавать «Технофеодализм» значительно дешевле, чем китайцы. Это вклад издательства в борьбу с облачным капиталом. И немного мой, раз уж я причастен.