Почему человек страдает от скачков артериального давления?
Биохимические причины гипертонии — адреналин и ренин
Все есть яд, ничто не лишено ядовитости, одна только доза делает яд незаметным.
Читателям этой правдивой истории поначалу следует усвоить, что от 5 до 10 % людей страдают гипертонией и что ямкоголовая гадюка, убивающая жертву в считанные минуты, водится в Южной Америке.
Еще нелишне будет запомнить, что англичанин Вильям Гарвей в 1628 году опубликовал учение о замкнутой кровеносной (сиречь сердечно-сосудистой) системе, а два века спустя француз Жан Луи Мари Пуазейль сформулировал знаменитый закон гидродинамики и в 1825 году впервые использовал ртутный манометр для измерения артериального давления у животного; что русский врач Н.С. Коротков, руководствуясь этим законом и применив стетоскоп, изобрел в 1905 году метод измерения кровяного давления, известный теперь даже детям, а уже в 30-х годах нашего столетия трудами русского профессора Г.Ф. Ланга и американского врача Г. Гольдблатта утвердилось понятие «гипертоническая болезнь».
Они-то, великие, и были «отцами гипертонической болезни» (да простят автору этот фривольный перифраз Владимира Высоцкого).
Наконец, надо знать два термина: адреналин и ренин — они происходят от латинских названий надпочечника и почки. О ренине — чуть позже; начнем с адреналина.
Так вот, адреналин — гормон, образующийся в мозговом слое надпочечников, — за счет передачи нервных импульсов обеспечивает сужение мелких периферических сосудов, что и приводит к повышению определяемого по методу Короткова артериального давления. В дальнейшем, однако, выяснилось, что не только надпочечники, но и сама нервная система, в каждом волокне, вырабатывает адреналин.
А теперь о том, что литераторы называют штампами и стараются их избегать, а медики, напротив, всегда обращали на это серьезное внимание. Итак, работать до седьмого пота, падать в обморок от ужаса, краснеть от злости как рак (или как помидор — в зависимости от местного фольклора). Далее известно, что голова болит от забот или кружится от успеха. А со времен праматери Евы и вплоть до эпохи сексуальной революции юные девицы, как правило, «вспыхивали лицом» при первых любовных словах своих избранников, причем у последних в такие моменты тоже «трепетало сердце»… Так вот, все это известно давно, но только в наше время стало понятно, что стойкое закрепление в организме таких в принципе абсолютно нормальных адаптивных реакций и составляет суть гипертонической болезни. Вспомните, к примеру: чеховская история масленичного гурмана заканчивается драматически — как клинический диагноз: «…И тут его хватил апоплексический удар». И виной тому, как вы уже поняли, упомянутый выше адреналин.
Естественно, изучив его медиаторную, то есть передаточную, роль в нервно-сосудистых связях, медики стали искать средства для борьбы с артериальной гипертонией. И много в том преуспели. Достаточно открыть любой справочник — от простейшего рецептурного до самого полного двухтомного руководства академика М.Д. Машковского «Лекарственные средства», — чтобы убедиться в этом. Но…
Даже в самой благополучной истории есть свои «но», потому что, хотя «наука умеет много гитик», как утверждается в известном карточном фокусе, природа умеет этих гитик во много раз больше. И в нашем случае «но» заключается в том, что только у 10 % больных, регулярно лечащихся от гипертонической болезни, наблюдается стойкий лечебный эффект. По крайне мере именно эту цифру назвал профессор И.П. Замотаев в лекциях, читанных им по курсу клинической фармакологии.
Еще в 1898 году из почек было выделено вещество, повышающее артериальное давление. Его назвали, естественно, ренином. К катехоламиновому семейству адреналина и вообще к нервной системе он не имеет никакого отношения. И сам по себе — так сказать, первично — на давление крови, как выяснилось, не влияет. Будучи ферментом, ренин из бета-глобулина ангиотензиногена образует пептид ангиотензин-I. А уже из ангиотензина-I под воздействием конвертирующего фермента карбоксипептидазы, образуется ангиотензин-II. Вот этот-то последний и оказывает прессорное, то есть повышающее давление, действие. И какое! В 40 раз превышающее эффект адреналинового предшественника норадреналина, который и сам посильнее адреналина.
В этом месте повествования следует сделать отступление и воспеть хвалу почкам. Почему-то почки занимают в сознании общественности не столь почитаемое место, как сердце — средоточие жизни и вместилище страстей, и, конечно уж, головной мозг, возвышающий нас над другими созданиями Божьими. Весом всего 240–300 граммов на пару, почки обеспечивают удаление почти всех продуктов метаболизма из наших многокилограммовых организмов. Чтобы создать (другого слова не подберешь!) один литр мочи, они профильтровывают сто(!) литров крови. И не просто фильтруют, а живут напряженной биохимической жизнью во всем ее многообразии. Поэтому понятно, что постоянство кровотока для почек — самая насущная необходимость.
А дальше вот такой сюжет: любое заболевание самих почек, которое приводит к снижению кровотока через них, сопровождается повышенной выработкой ренина. Ими же, почками. Со всеми вытекающими последствиями. И вот эта-то почечная гипертония — неадреналиновая — многие годы была камнем преткновения для врачей. Мало того, оказалось, что и в развитие обычной, «адреналиновой» гипертонической болезни на каком-то этапе может включаться ренин-ангиотензиновый механизм. А чтобы как-то воздействовать на него, возможностей почти не было.
Однако, как известно, природа не терпит пустот. В том числе и природа познания. И посему заглянем в итальянский город Пизу второй половины XVII века. Там придворный врач герцога Тосканского Франческо Рэди выдвинул идею, что змеиная желчь и слюна не опасны, так как не ядовиты. Он утверждал, что яд выделяется только из зубов змеи, опровергая укоренившееся мнение, что у змеи ядовито все, вплоть до ее взгляда. Чтобы убедить в этом недоверчивых оппонентов, Рэди и его ассистент проглотили на глазах у группы подобным образом настроенных ученых желчь и слюну гадюки. Оба остались здоровыми и тем самым доказали, что Рэди прав.
Через два столетия после него жил во Франции некий Л. Бонапарт. В отличие от гораздо более известного Н. Бонапарта, лейтенанта артиллерии, а затем императора, он был ученым и в 1843 году выделил из яда гадюки вещество, названное им виперином, или эхиднином. С этих пор древнейшая медицинская эмблема — змея, символизирующая диагностическую мудрость, — начала обретать новый смысл, уже лечебно-фармакологический.
Вот потому-то другим главным героем нашей истории и является южноамериканская ямкоголовая гадюка, укус которой сопровождается резким и, увы, неконтролируемым падением кровяного давления. Бразильские ученые выделили из ее яда нонапептид батроп, работа над которым позволила в конце концов синтезировать игнибитор упомянутой выше ангиотензинконвертазы. Получивший название каптоприл, этот ингибитор блокирует образование активного ангиотензина-II, даже несмотря на высокие концентрации ренина и ангиотензина-I в плазме. А вскоре клинические испытания каптоприла подтвердили, что с его помощью возможно эффективно снижать периферическое сопротивление сосудистой системы.
И вот достаточно долгая — четырехсотлетняя — история открытий привела нас к познанию бесспорных на сегодняшний день механизмов гипертонии: адреналинового и ренинового. Правда, закрывать проблему гипертонической болезни пока еще рано. И не современные лекарства тому виной, а…
Но это уже совсем другая история.
Физическая причина гипертонии — зависимость от погоды
Итак, читатель истории о двух механизмах уже понял, что, раскрыв секреты сосудодвигательных реакций (адреналиновую и ренин-ангиотензиновую регуляции периферического сопротивления сосудов), медики сделали только половину дела. Как говорил с усмешкой Ходжа Насреддин Одноглазому Вору: «Осталось еще уговорить принцессу».
Известно, что различные органы, каждый со своей определенной функцией, могут воздействовать на общую систему жизнеобеспечения организма. И тогда почему бы прочим органам, помимо надпочечников и почек, вырабатывающих соответственно адреналин и ренин, не поучаствовать тем или иным образом в регуляции кровообращения? Если прав был С.П. Боткин (а он был прав!), утверждая, что «реакция организма на вреднодействующие на него влияния внешней среды (от себя добавлю — и внутренней) и составляет сущность больной жизни», то и заболевания, по сути своей никак не относящиеся к гипертонической болезни, тоже могут сопровождаться артериальной гипертонией. Сопровождаться! То есть в данных случаях гипертония — лишь симптом. А потому каждый больной болеет гипертонией по-своему.
Подобные вторичные, или симптоматические, гипертонии, которые возникают при заболеваниях различных органов (например, почечная), составляют около 20 % всей гипертонической болезни. Остальные же 80 % — это гипертонии, развивающиеся чаще во второй половине жизни, когда запущен процесс старения. И вот тут для нас начинается самое интересное.
Заглянем в технический подвал современного многоквартирного дома, где в тусклом свете лампочки отпотевает конденсатом труба внушительных размеров, которая доставляет каждому жильцу его законные сто литров воды в сутки. А затем поднимемся в любую сверкающую кафелем и сантехникой ванную и убедимся, что литры эти вливаются к нам через совсем другие по сечению, весьма малые трубы. Так и в организме: весь потребный объем циркулирующей крови сердце с силой выталкивает в магистральные сосуды, чтоб доставить ее всем участкам тела через постепенно уменьшающиеся артерии, а затем и вовсе микроскопические артериолы. Так вот, как раз эти артериолы, а вместе с ними капилляры, открытые Мальпиги еще в 1661 году, и являются теми «сосудами сопротивления», где исполняют свои роли главные герои нашей первой истории — адреналин и ангиотензин. И если читателя не смущают мои сантехнические аналогии, могу сказать, что в борьбе с гипертонией физиологи, биохимики, фармакологи и терапевты занимались и небезуспешно занимаются ремонтом кранов (то есть периферическим уровнем), тогда как крупные артерии — «емкостные сосуды» — находятся в ведении хирургов. Эти последние, уже как аварийные бригады, борются с протечками и закупорками.
Теперь речь пойдет о сердце. Ни один насос не работает так долго. За 70 лет (возьмем средний срок жизни) производительность обоих желудочков сердца составляет приблизительно 400 млн литров крови! Заметим, однако, нечто для нас важное: сердце — всего лишь однопоточный двухтактный насос, пусть и уникальный, но способный создать давление только в фазу сокращения — сердечной систолы.
Именно эта способность, замечу, вызывала восторженный рев тысяч глоток, когда в эпоху публичных казней вслед за ударом топора и упавшей головой взметались в воздух две алые струи и на мгновение кому-то, наверное, казалось странным, почему голова несчастного не оторвалась под таким напором раньше, без помощи палача. Почему? Природа ставит нам сложные задачи, а ответ, как всегда, прост. Этого не происходит потому, что крупные и средние артерии (а в их стенках расположены слои элистических и мышечных волокон) выполняют не только канализирующую функцию, но еще и служат демпфером для смягчения ударной волны при сокращении сердца. Мало того, преобразуя кинетическую энергию сердечного удара в потенциальную за счет упругости, они способствуют постоянству кровотока и удерживают «нижнее», диастолическое, давление — давление в фазу расслабления сердца.
Согласитесь: все в наших организмах отлажено прекрасно, чуть ли не идеально. А если так, при чем здесь тогда гипертония? Так вот, беда в том, что «есть еще такая болезнь — склероз», как со вздохом поведал кот Василий из веселой и умной повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Склероз же — в конце концов не что иное, как уплотнение стенки артерии, вплоть до полной потери ею упругости. В таких условиях поток крови становится все более неравномерным: артериальное давление во время систолы сердца взлетает все выше, а в диастолу падает все ниже. Следствие? Развивается склеротическая гипертония. Ее природа, как мы видим, скорее физическая, нежели химическая. И это порождает удивительное по своей простоте противоречие.
Блез Паскаль за свои неполные сорок лет, прожитые им в богатом на открытия XVII веке, помимо глубоких математических, философских и теологических исследований оставил человечеству физическое понятие о воздушном океане. Исследования воздушного давления, а также открытие гидростатического закона обессмертили его (паскаль, как всем известно, — единица измерения давления). Но давление — оно не только вне человека, в природе, но и в нем самом, то есть в природе человека, если угодно. Наше тело на 95 % состоит из воды. Все органы и системы организма функционируют в жидкой среде. Кровь, лимфа, спинномозговая, внутриклеточная и внеклеточная жидкости существуют в условиях, когда — внимание! — давление, прилагаемое к жидкости, передается ею во все стороны равномерно. Вам это ничего не напоминает? Так гласит закон Паскаля. Колебания атмосферного давления, бушующие вокруг нас циклоны и антициклоны — все это, конечно, каким-то образом должно быть в организме скомпенсировано — должна произойти адаптация к атмосферным возмущениям. И она происходит, как за счет упругости тканей, так и путем постоянной регуляции периферического сопротивления сосудов.
А теперь (да простит меня читатель, а тем более мои коллеги-врачи) разделим сугубо схематично, для упрощения, всю гипертонию на гипертонию химическую и физическую. Впрочем, нечего извиняться: суть действительно такова. Первая — химическая — связана главным образом с биохимическими процессами (адреналин, ренин-ангиотензин), вторая — с физикой наших тел: давлением, упругостью, сечением, сопротивлением и их регуляцией.
Так вот, странно или нет (скорее, это печально), но лекарства от гипертонической болезни (а они направлены на блокаду ее химических механизмов) одновременно рубят под корень и эту сложнейшую и изумительную по совершенству саморегуляцию. Гипертоник «физический», тот, например, у которого гипертония — следствие склероза, послушно пьет выписанные ему от повышенного давления «химические» лекарства, и… малейшие изменения погоды начинают заметно влиять на его самочувствие. Поэтому неудивительно, что именно после внедрения в широкую практику современных гипотензивных средств пошло гулять по свету понятие метеопатии — погодозависимых изменений здоровья, и все мы с завидным единодушием стали интересоваться «неблагоприятными днями» (гороскопы здесь, правда, в счет не идут).
И потому, подводя черту, поневоле подумаешь: а может ли фармакохимия помочь «уговорить принцессу» — извлечь гипертонию? Если, следуя мудрому призыву древних учиться у матушки-природы, взглянуть на мир тварей Божьих с точки зрения интересующей нас проблемы, то несложно убедиться: природа наградила такой «благодатью», как гипертоническая болезнь, единственно человеков. А отсюда вполне логичный вывод, вернее, вопрос: может быть, познав именно нашу человеческую природу, удастся найти выход из порочного круга — разрешить противоречие между «физикой» и «химией» гипертонии?
Но это уже совсем другая история.
Повышение давления — расплата за интеллект
Теперь в наших рассуждениях о гипертонии настало время определиться: что есть негипертония? Какова норма артериального давления для человека? И где та граница, перейдя которую кто-то оказывается, к своему несчастью, в числе упомянутых выше 5–10 % людей собственно гипертоников? Вот рекомендация Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ): диагноз гипертонической болезни устанавливать при стойком повышении давления более 160/90 мм ртутного столба. Стало быть, эти самые 160/90 и есть верхняя граница нормы. Но помилуйте! Если у вашего сына или дочери в 20–30-летнем возрасте вдруг выявят такие цифры артериального давления, то все всполошатся. И правильно сделают! Ибо с младых ногтей нам известно, что, как нормальная температура тела — 36,6, так и нормальное давление — 120/80. А с другой стороны, человека предпенсионного или пенсионного возраста те самые граничные 160/90, характеризующие его артериальное давление, встревожат вряд ли. И это тоже правильно.
Поэтому, полагаю, завышенные нормы ВОЗ не столько отражают реальность, сколько представляют попытку нащупать зыбкую границу между болезнью и неболезнью в ситуации (несвойственной остальному животному миру!), когда артериальное давление повышается с возрастом. Ведь верно: чем шире распространено явление в человеческой популяции, тем ближе оно смыкается с нормой. «В стране слепцов зрячий — урод». М-да, лукавая дама статистика!..
Чем же Homo sapiens так уж кардинально отличается от братьев меньших, рождающихся с таким же, как у него, биохимическим набором для реализации сосудодвигательных реакций? Почему с течением лет он обретает опасную тенденцию к артериальной гипертонии?
Однако самоочевидность этого детского рисунка дорогого стоит! Ведь когда мы размышляем о важном, то обыденные, привычные явления чаще всего в расчет не принимаем — они проходят мимо сознания, и тогда, противореча принципу Оккама, множатся «сущности лишние».
Итак, детский рисунок, вертикальный человек… Да, среди всех млекопитающих только Homo sapiens проводит активный период жизни в вертикальном положении. Подчеркиваю: среди всех только он один! За что и получил еще одно название — титул, если хотите: Homo sapiens — человек прямоходящий.
В самом процессе вертикализации человека нет ничего чудесного, или трансцендентного, как уточнил бы философ Кант. Просто, сказав А, эволюция была обязана сказать и Б. На пути церебролизации, то есть развития головного мозга человека, было необходимо обеспечить в том числе эффективную работу органов чувств — в особенности тех из них, которые поставляют дистанционную информацию, — слуха, зрения, обоняния. Вот эволюция и подняла всю конструкцию на полтора метра над поверхностью земли и таким образом поставила человека на задние конечности. Результат (если угодно, один из результатов): поток информации увеличился многократно — следовательно, появилась возможность для более эффективного выживания и дальнейшего совершенствования. Ведь «предупрежден — значит вооружен». Просто и гениально.
Однако — увы! — недаром говорят, что простота хуже воровства. За уникальный титул Homo sapiens приходится расплачиваться. Да, в течение тысячелетий эволюция продолжала холить и лелеять свое любимое детище — головной мозг человека, однако почему-то мало беспокоилась состоянием тех структур нашего организма, благодаря которым стал возвышаться над травяным покровом саванны материальный субстрат высокого интеллекта. Ведь вся тяжесть метаморфозы вертикализации пала, в прямом смысле слова, на позвоночник! Испокон веков обеспечивая ориентацию тела в пространстве и являясь по совместительству удобной вешалкой для внутренних органов, эта хлипко скрепленная сухожилиями цепочка костей (к тому же весьма скудно оснащенная собственным мышечным аппаратом) в полной мере стала ощущать на себе хрестоматийные 9,8 м/сек2 — силу земного тяготения. Вектор гравитации оказался направленным не поперек, как у прочих животных, а вдоль продольной оси позвоночника — от головы его обладателя к центру Земли. Хребет животного, прежде рассчитанный для работы на растяжение, отныне у человека превращается в «становой хребет». И на этот последний эволюция возложила уже другую — и основную! — обязанность: работать на сжатие. Так и хочется, уподобившись малоприятному персонажу братьев Стругацких, воскликнуть: «Это за чей же счет?!»
Конечно, никакими мышцами, подпорками или конструктивными ухищрениями (вроде изгибания позвоночника на манер рессоры) не протащить по поверхности земли в течение, скажем, семидесяти лет тело массой 70 кг и более в вертикальном положении. И тогда как? Помянем еще раз добрым словом француза Паскаля и его гидродинамический закон, на котором основана вся прикладная гидравлика. Ведь позвоночник, оплетенный мельчайшими сосудами и состоящий в своих основных несущих частях из губчатого, пропитанного жидкостью (кровью) вещества, работает как совершенная гидравлическая система! Чтобы компенсировать резкое возрастание давления на позвоночник при переходе из горизонтального положения в вертикальное, достаточно чуть уменьшить просвет «рабочего» капилляра — и давление в нем возрастет в полном соответствии с законом Паскаля. Жидкость, именно она, а также сосудодвигательные реакции, ведут человека по жизни и истории с высоко поднятой головой!
Да, но при чем здесь гипертония? В первой части этой правдивой истории говорилось о том, что стойкое закрепление в организме нормальных адаптивных сосудодвигательных реакций и составляет суть гипертонической болезни. Более двенадцати часов в сутки современный человек проводит в вертикальном положении, тем самым постоянно эксплуатируя сосудодвигательные механизмы для постоянного же обеспечения «гидравлических» потребностей позвоночника… Наши древние предки в часы отдыха или занятий возлежали на ложах. Мы, конечно, умнее! Изобретение стула, сидение на котором дает отдых только ногам, открыло зеленый свет наступлению гипертонии. А гиподинамия — этот бич XX века — сделала проблему артериальной гипертонии еще более актуальной.
Конечно, нет банальнее истин, что за все надо платить и что у любой медали всегда две стороны. Именно так, ничего не поделаешь.
Артериальная гипертония — сугубо человеческое приобретение в ходе эволюции животного мира, и это приобретение (понятно, с отрицательным знаком) и есть плата (одна из многих) за то собственно, что человек стал человеком, то есть разумным, интеллектуальным — в конечном счете, существом духовным. Однако это отнюдь не означает, что болезни, в том числе гипертонию, следует принимать как данность. Напротив: ведь интеллект мы получили в первую очередь для того, чтобы думать и познать мир и себя. И если о гипертонии уже написаны тома, а вашему покорному слуге — доктору — тоже есть чем поделиться с читателем, то не так уж все и худо. Смотрите: о механизмах гипертонии мы поговорили (оказалось — чистая физиология, вернее, нейрофизиология, и никаких тайн!), о формах гипертонии поговорили тоже (и удивительно: классическая физика и химия, ну прямо школьный учебник — больше ничего!), а теперь, кажется, поняли, почему и как объявилась среди человеков эта напасть. Вот и хорошо, ибо всего этого, поверьте, немало. Немало для самого, в общем, главного: как гипертоников грамотно — адекватно пониманию эволюционной, физической и химической сути болезни — лечить.
Еще чуть поумнеем — поймем. В конце концов, нашему головному мозгу — тому, современному, которому я пел сегодня гимн, — всего каких-то 40–50 тысяч лет. Если не детство, то, уж точно, юность. Как говорится, вся жизнь впереди!
Головная боль — расплата за прямохождение
Когда Вильям Гарвей в 1628 году предложил высокому собранию английских врачей свое «Исследование о движении сердца и крови у животных», он вряд ли предполагал, что три столетия спустя, в XX веке, нарушения этого движения станут проблемой номер один для всей мировой медицины. Как, наверное, Жан Луи Мари Пуазель и Баша, Потэн и Гертнер, Рива-Роччи и наш соотечественник доктор Н.А. Коротков, которые почти сто лет создавали методы измерения артериального давления, конечно же, и в мыслях не имели, что их детищем — современным тонометром — станут бойко торговать на всех наших рынках. А что делать, если гипертонической болезнью страдает чуть ли не каждый десятый? Больше того, выяснилось, что и нормальное давление имеет тенденцию постепенно повышаться с возрастом. Как будто, перестав расти в высоту годам к 20–25, очень многие начинают «расти» в своем кровяном давлении. Какая же это болезнь, если «что старому хорошо, то молодому — погибель»?
Из всех тварей Божьих на земле Природа наградила такой «благодатью», как гипертоническая болезнь, только человеков. Нет, конечно, в эксперименте можно и у животного вызвать артериальную гипертонию, если вшить ему что-нибудь совершенно чуждое его природе или, наоборот, отрезать у него что-нибудь абсолютно необходимое. Этим путем исследователи моделируют так называемую симптоматическую гипертонию, то есть болезнь, на фоне которой повышается кровяное давление. Да вот только такая вторичная гипертония, связанная с различными заболеваниями, встречается у людей не более чем в 20 % всех случаев. У остальных 80 % гипертоников таких заболеваний обнаружить не удается. Потому и приходится при любой пустяшной головной боли или при беспричинном кровотечении из носа хвататься за тонометр, чтобы проверить, а не гипертония ли это.
Чем же люди так уж кардинально отличаются от братьев своих меньших? Ответить на этот непростой вопрос может, как ни странно, любой трех— или пятилетний ребенок. Дайте малышу лист бумаги и карандаш и продиктуйте ему: «Точка, точка, запятая, минус — рожица кривая, палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек». В считанные минуты ребенок нарисует человечка, стоящего вертикально. И никого этим не удивить. Ведь не удивляемся мы тому, что днем светло, а ночью темно, что воздух прозрачен, что деревья растут вверх, а камень, сброшенный с высоты, всегда падает вниз. Потому что знаем подобные вещи всю жизнь. Обыденно это, одним словом.
Да, среди всех млекопитающих только Homo sapiens проводит в вертикальном положении активный период жизни. За вычетом восьми часов на сон он составляет ни много ни мало шестнадцать часов в сутки. Сидит ли человек, ходит или бежит, его позвоночник постоянно сжимается всем весом тела. Тогда как у животных, живущих в горизонтальном положении, он, наоборот, растягивается и является по совместительству, так сказать, всего лишь удобной вешалкой для внутренних органов.
«Жидкость не сжимается» — эта краткая и легко запоминающаяся формулировка законов гидравлики известна всем из школьного курса физики. Позвоночник человека выдерживает такие многочасовые нагрузки, несвойственные остальному животному миру, за счет компенсирующего давления в мелких кровеносных сосудах, которые густо оплетают каждую косточку, каждый хрящик. Становится понятным, что когда человек взрослеет и масса его тела увеличивается, то и давление это должно расти. Чем меньше остается времени для лежания и, что гораздо важнее, чем скуднее подвижность, тем быстрее возрастная гипертония нагоняет человека на жизненном пути.
Физиологи давно уже подметили, что у стоящего человека артериальное давление выше, чем у лежащего. А врачи, изучая саму гипертоническую болезнь, обнаружили, что без всяких лекарств, просто при соблюдении постельного режима, у многих гипертоников давление снижается само по себе, причем на длительное время. И ночью во время сна оно не повышается даже у больных с высокой и упорной гипертонией. Если прибавить к этому, что у коренных жителей Восточной Африки, не знающих мебели и укладывающихся на покой с наступлением сумерек, гипертония встречается намного реже, чем у их «более цивилизованных» западных собратьев, не говоря уже о европейцах, то картина вырисовывается и вовсе безрадостная.
Научно-технический прогресс, который будто бы облегчил нашу жизнь, на самом деле всемерно способствовал печальному процессу гипертонизации человечества. Искусственное освещение, удлинившее световой период суток, транспорт и, конечно, стул, придуманный в Китае во II–III веках н. э., — все это дало возможность на протяжении всего-то одного неполного тысячелетия так развиться гипертоническим реакциям при вертикальной позе, что они даже стали передаваться по наследству.
Тем более что цивилизованный образ жизни человека срок этой самой жизни заметно увеличил и рожать потомство люди стали в более «пожилом», можно сказать, гипертоническом возрасте.
Как же быть? Стоит ли гипертония того, чтобы из-за нее возвращаться к пещерному существованию? Да и зачем такой возврат к прошлому остальным девяти десятым человечества, не обремененным гипертонией, — детям, спортсменам, балеринам и каскадерам, фермерам и колхозникам, ветеранам любого физического труда, в общем, всем тем, чья жизнь смолоду и до старости протекает в постоянном движении? Может быть, лучше присмотреться к этим счастливчикам, постоянно выигрывающим борьбу с земным тяготением. Если понять, как им удается обмануть эволюцию, глядишь, и «гипертонические» жертвы смогут пользоваться благами цивилизации без таблеток и инъекций.
Все беды вертикального положения позвоночника, а к ним относится не только гипертония, но и другая напасть XX века — остеохондроз, связаны не только с недостаточным его расслаблением. В необходимости такого расслабления каждый может убедиться, если вечером перед сном и утром, встав с постели, измерит собственный рост. Экспериментатор с удивлением обнаружит, что «подрос» за ночь на 1,5–2 см. А все потому, что утрата вертикальной нагрузки вызывает набухание межпозвоночных дисков и хрящей, расслабление мышц и связок, которые удерживали весь день спину в равновесии. Снижается при этом, естественно, и сосудистый тонус, а с ним и артериальное давление.
Согласитесь, однако, что не привычка бездумно валяться целыми днями на диване отличает вышеупомянутых счастливцев от части человечества, страдающей от гипертонии. Тогда что же? двигательная деятельность! Причем не суетливое снование по кухне, от которого иная домохозяйка к вечеру устает почище ломового извозчика, а слаженная гармоническая работа ВСЕХ мышечных групп, когда расслабление позвоночника чередуется его активным растягиванием. Что и позволяет сосудистому гидравлическому механизму не перенапрягаться. Тут и кроется секрет устойчивости человека к возрастной гипертонии.
Ну а что делать, если судьбой было определено тебе стать представителем умственного труда или, еще того лучше, женой нового русского? Тратить все заработанные и незаработанные деньги на лекарства? Конечно, нет!
РАСТЯГИВАНИЕ и РАЗГРУЗКА — вот сформулированные еще великим Гиппократом принципы сохранения позвоночника. Обычно во время физической зарядки мы в положении лежа на спине только накачиваем брюшной пресс. На самом же деле все упражнения нужно выполнять в этом положении — лежа на полу, либо стоя на четвереньках на манер детей-ползунков. Тем самым с позвоночника снимается вертикальная нагрузка веса собственного тела, что увеличивает его гибкость и улучшает кровообращение. Если судьба не оставляет других возможностей сохранить юношескую гибкость, то подобные занятия дают единственный, на мой взгляд, и уникальный по своей простоте шанс убежать от гипертонии, да и от гипертонической болезни в ряде случаев тоже.
Несколько десятков минут в день, потраченные молодыми женщинами на такую оздоровительную гимнастику, обернутся десятками лет полноценной жизни без болей и гипертонии. А затраты, к примеру, на шейпинг не идут ни в какое сравнение со стоимостью лекарств. Так что давайте попробуем все вместе обмануть эволюцию!
Р.S. Все изложенное выше представляет собой не более чем размышления автора. Правда, основанные на тридцатилетнем опыте тесного (и профессионального!) общения как с гипертониками всех возрастов, так и со здоровыми людьми. Во времена оные за подобную попытку опровергнуть общепринятое и доказать самоочевидное некий Джордано Бруно был сожжен на костре. Ни в коей мере не претендуя ни на лавры гения, ни на его костер, автор тем не менее советует прислушаться к его еретическим пассажам. Безвредность их несомненна, а о пользе пусть каждый судит по себе.
Почему атеросклероз бывает только у человека?
Этот ужасный, этот опасный холестерин, оказывается, нам очень нужен.
История, которую я собираюсь рассказать вам, повествует о могучем Властелине колец, об ужасных и самых распространенных болезнях нашего времени и о хитроумных биохимиках и врачах, бесстрашно борющихся с ними. А также о таинственном и чудотворном витамине F, которого на самом-то деле в природе не существует.
…Когда в середине XVIII века некий английский врач, не то Ослер, не то Остер, сообщил об обнаруженных им желтоватых бляшках в сосудах у людей, мало кто тогда обратил на это внимание. В Европе буйствовал Ренессанс, на подходе были образование Соединенных Штатов Америки и Великая Французская революция…
Когда в конце уже XIX века на этот раз француз по имени Маршан прямо указал на жировую сущность таких бляшек, назвав их (от греческого «атерос» — кашица, жир) атеросклерозом, человечество опять не больно-то обеспокоилось, раздираемое различными войнами. Оно и понятно — не до жиру, быть бы живу…
И тот факт, что эта жировая кашица почти полностью состоит из обыкновенного холестерина, в начале просвещенного века тоже остался незамеченным широкой общественностью, поскольку была она очарована долгожданным открытием лекарств от сифилиса и малярии. Об инфаркте же сердца, гипертонии, мозговых инсультах и прочих недугах, атеросклерозом причиняемых, предстояло ей, широкой общественности, еще узнать. Как и то, что ни у какой твари Божией, кроме как у человека и бурундука, атеросклероза не бывает. Удивленный такой несправедливостью матушки-природы профессор Николай Николаевич Аничков сразу смекнул, что излюбленное лакомство бурундуков — кедровые орешки, которые богаты холестерином. Такими орешками он стал кормить своих кроликов в лаборатории, подмешивая в траву, поскольку грызть орехи те наотрез отказались. Так в 1910 году на Земле появились первые травоядные животные, у которых все сосуды были забиты атеросклеротическими бляшками.
Такой полезный холестерин…
Прошло еще несколько десятков лет, и вдруг человечество, победившее эпидемии и голод, с тревожным изумлением обнаружило, что самыми распространенными стали болезни сердечно-сосудистой системы, вызванные… атеросклерозом. Словно огненные халдейские слова «мене, текел, перес», замерцавшие на стене во время Валтасарова пира, на нашем горизонте нарисовались пять колец циклопентанпергидрофенантрена (химическая структура холестерина!)
Велико могущество Властелина колец! Малой данью могут показаться атеросклеротические страдания человека за те блага, что он дарит: возможность расти, питаться, размножаться да и просто жить. Ведь тело наше состоит из клеток, а их оболочки — клеточные мембраны, которые и состоят по большей части из холестерина.
Печеночная желчь, без которой невозможно переваривание пищи, содержит желчные кислоты, образующиеся из холестерина. Из его магических колец рождается витамин D, предохраняющий кости растущего ребенка от рахита. Из них же в установленное природой время начинается бесперебойное производство половых гормонов, причем как женских, так и мужских. И гормоны надпочечников, которые управляют обменом веществ, тоже происходят из холестериновой материи.
Все увеличивающаяся в процессе роста и жизнедеятельности организма потребность в холестерине привела к возникновению в его собственном обмене удивительного свойства. Концентрация холестерина в крови неуклонно возрастает с каждым прожитым годом! Уже на третьем десятилетии жизни, в самом, можно сказать, расцвете, всеблагодающий владыка, как бы устав от собственных милостей, начинает требовать расплаты — и у человека выявляются начальные признаки атеросклероза.
Чтобы не существовать в «склеротическом мире», биохимики нашего времени принялись искать брешь в броне Властелина колец.
…и такие вредные жирные кислоты
Оказалось, что холестерин, своенравный деспот, состоит в весьма интимных отношениях со своими двоюродными сестрами — жирными кислотами. Эти отношения складываются непросто и зависят, как это всегда бывает, конечно же, от слабой половины. Те из них, по большей части животного происхождения, у кого отсутствуют двойные связи, а значит, насыщенные и малотемпераментные в биохимическом смысле, удерживают повелителя дома, в организме. А это способствует накоплению и в конечном счете отложению холестерина в организме в виде атеросклеротических бляшек в сосудах и в виде холестериновых кристаллов и камней в тканях. А вот более легкомысленные ненасыщенные жирные кислоты растительных масел, в которых бурлят страсти двойных связей по две, а то и по три, на молекулу, увлекают его за собой из организма прочь, постоянно понижая уровень концентрации в крови. Замороченный обворожительными двойными связями (линолевой, линоленовой, арахидоновой и прочих кислот-вертихвосток), потеряв голову, покидает холестерин организм, махнув рукой на причитающуюся ему дань в виде гипертонической болезни, стенокардии и старческого слабоумия.
Вот так удалось если не победить, то по крайней мере, обмануть Властелина Колец. В который раз сработал вековечный французский рецепт: во всех несчастьях «шерше ля фам»! Этой «роковой женщиной» оказались полиненасыщенные жирные кислоты, на основе которых создаются ныне и лекарства от атеросклероза, и пищевые продукты, например маргарин. Они получили почетное звание витамина F за свой вклад в удлинение жизни и укрепление здоровья человека.
Заканчивая эту правдивую историю, о долготерпеливые читательницы мои, хочу поделиться еще одной пикантной подробностью. Наблюдая сей бурный адюльтер, достославный Синклер показал, что самцы почти в пять раз более чувствительны к дефициту ненасыщенных жирных кислот, чем самки. А значит, и атеросклерозу подвержены в гораздо большей степени. Так что следует вам, движимым заботой и любовью, подсовывать своим благоверным маргарин, овощи и рыбу вместо масла, шашлыка и икры. И пусть они будут здоровы и живут долго!
Какие средства можно рекомендовать для профилактики атеросклероза?
Атеросклероз — заболевание, тесно связанное с возрастом, со старением организма. При нем в стенках артерий, сосудов, по которым кровь доставляет кислород к органам и тканям, откладывается холестерин, отчего стенка утолщается и просвет сосуда суживается.
Холестерин содержится в пищевых продуктах в основном животного происхождения. Больше всего его в сливочном масле, яичном желтке и в знаменитой черной икре, которую у нас так любят давать больным «для выздоровления». Растительное масло, наоборот, не только не содержит холестерина, но и способствует понижению его уровня в крови. Вот почему многие препараты для лечения атеросклероза изготовлены из различных растительных масел.
Продукты моря, например морская капуста (водоросль ламинария), тоже обладают холестериноснижающими свойствами благодаря содержащемуся в них йоду. А из мяса морской рыбы сейчас изготавливается отечественный препарат «Эйконол», который оказался особенно эффективным при старческом атеросклерозе.
Витамины А и Е тоже способны защитить сосудистую стенку от холестериновых отложений, и поэтому препараты «Аевит» и «Геровитал» (поливитаминный комплекс для пожилого возраста) также широко применяются при этом заболевании.
Как измерить боль сердца?
Современная наука немыслима без точных измерений. Все сущее должно быть измерено и зафиксировано в числовом выражении — от расстояния до сверхновой звезды в какой-нибудь провинциальной галактике до точного количества вещества и энергии в этой сверхновой; от промежутков между всеми атомами в молекуле дихлор-дифенил-трихлорметилметана, пользующегося дурной славой в среде экологов и больше известного под названием ДДТ, до количества блох, уничтоженных такой молекулой. И тому подобное. Даже науки, относящиеся к категории неточных, не смогли избежать подобного методологического подхода.
А вот решить такую насущную для человечества проблему, как измерить количество боли, причем объективно и точно, ученые покуда не в состоянии. И это печально, ведь боль — первичный и единственный универсальный сигнал, которым организм живого существа оповещает центральную нервную систему и наше сознание о возникновении болезненных изменений, зачастую катастрофических. Недаром, как сказал Н. Гумилев, «боли — глухому титану» вверен ход представления в Театре Господа Бога.
Предпринимались ли попытки объективно оценить болевые ощущения? Конечно. Скажем, это древняя как мир диагностическая пальпация — ощупывание больного («больно — не больно?»). Или, если о современности, специальный вопросник американских кардиологов, составленный по принципу «да — нет» для определения «количества» стенокардии (болей в области сердца) и содержащий более ста вопросов. Увы, степень ошибки при таких, с позволения сказать, измерениях нередко стоит больному многого, порой жизни.
В 30-х годах двадцатого столетия английский кардиолог Мастерс впервые предпринял попытку дать в руки врача количественные сведения о нагрузках, которые может переносить сердце больного стенокардией. Пациент, опутанный проводами от электрокардиографа, шагал по специальной лесенке, изобретенной Мастерсом, и количество ступенек, пройденных им до момента появления первых болевых ощущений, как раз и было выражением уровня предельно допустимой нагрузки. И в идеале это подтверждалось динамическими изменениями кривой ЭКГ. Ну а потом, с годами, лесенку Мастерса заменил велоэргометр — аналог известного многим велотренажера для похудения, на шкалах которого указывается и скорость вращения педалей (в оборотах в минуту), и проделанная работа (в килограммометрах), и затраченные энергия и мощность (в джоулях и эргах). Суть же велоэргометрической пробы осталась прежней: до первой боли, до первых изменений на ЭКГ.
Беда в том, что, во-первых, не всякого усадишь крутить педали — как быть, например, с людьми тучными и одышливыми, чья неспособность к физическим упражнениям связана отнюдь не с ишемической болезнью сердца (стенокардией), или с другими, которым, скажем, и вовсе нечем крутить педали? А во-вторых, и это главное, в редких случаях даже самая незначительная по физиологическим меркам нагрузка, в силу не очень понятных причин, связанных скорее всего с некими индивидуальными особенностями организма, приводит к столь нежелательным последствиям, что говорить о безопасности диагностических мероприятий просто не приходится. Конечно, с помощью фармакологических средств можно и повысить артериальное давление, и вызвать сердцебиение для имитации нагрузки на сердечную мышцу, однако согласитесь, что применение подобных методов едва ли можно признать корректным.
И вот в США, на родине сексуальной революции, решили воспользоваться для этих целей самым естественным, самым нехимическим способом. В уединении индивидуальной кабинки испытуемым предлагали разглядывать фотографии, скажем так, легкомысленного содержания в течение строго определенного времени. И у всех этих лиц достоверно повышалось артериальное давление и учащался пульс — то есть возрастала нагрузка на сердце! Причем возрастала в той мере, которая соответствует электрокардиографическому тестированию. А «нормальность» такой реакции сердечно-сосудистой системы гарантировала от нежелательных осложнений — причем в любой возрасте и при любых болезненных состояниях. Однако… широкому внедрению в практику электрокардиографического «порнотеста», как его окрестили на страницах «Журнала американской медицинской ассоциации», препятствуют уже не медицинские, а, как вы понимаете, вполне понятные этические соображения.
Вообще тема сексуальности в медицине, как и в литературе и искусстве в целом, настолько широка и многообразна, что слова В. Высоцкого «Страна любви — великая страна!» обретают буквальный смысл.
Н. Амосов, всемирно известный киевский кардиохирург, утверждал, что для нормальной жизнедеятельности сердца необходимы кратковременные эпизоды «запредельного» сердцебиения, частотой до 180 ударов в минуту, причем по два-три раза в течение суток. А ему, Амосову, верить можно: не одна тысяча сердец прошла через его умные руки за годы многотрудной врачебной деятельности. Но ведь для того, чтобы переживать такие эпизоды, совсем не нужно ворочать кирпичи или бегать до упаду. Во время любовного акта самое желанное из всех мыслимых наслаждений сопровождается таким напряжением нервной и сердечно-сосудистой систем, которое сравнимо разве что с перегрузками, испытываемыми космонавтами. И эти процессы так удивительно и тонко сбалансированы самой природой, что ничего, кроме радостей обновления, если хотите, омоложения, организму любящего не несут.
Помнить об этом следует в первую очередь людям, приближающимся к закату жизни. Сексуальная активность в своей основе представляет сложную условно-рефлекторную деятельность, и поскольку без постоянной тренировки рефлексы угасают (это постулат И.П. Павлова, автора учения об условных рефлексах), то даже при возрастном снижении либидо — полового влечения — выработанные в течение жизни поведенческие стереотипы (а они и есть, по сути, условные рефлексы) могут уже сами по себе поддерживать эту активность. Поэтому рациональное отношение к сексу, вместо фатального «мое время ушло» или «годы берут свое», способствует воплощению в жизнь мечты человека об активном долгожительстве.
И здесь, конечно, уместно вспомнить о климаксе, пугающем женщин своей неизбежностью. Широко распространенное мнение, будто с наступлением климакса жизнь женщины как сексуального партнера заканчивается, есть не более чем вредное заблуждение. Теряя в ходе гормональной перестройки организма способность к деторождению, любящая и любимая отнюдь не теряет возможности к действиям, необходимым для этой функции. И радости той самой условно-рефлекторной деятельности, не подавляемой элементарной биологической безграмотностью, еще многие годы не позволят ей почувствовать себя старухой.
Другим примером не «сексуального», а терапевтического аспекта в проблеме секса может служить история с климактерической, или дисгормональной, кардиопатией. Целое поколение женщин в 60–70-е годы прошлого века было награждено диагнозом «мелкоочаговый инфаркт миокарда» только потому, что они испытывали во время климакса боли в сердечной области. То были годы бурного развития кардиологии, поскольку ишемическая болезнь сердца стала прочно завоевывать первое место по заболеваемости и смертности среди населения цивилизованных стран, потеснив с него даже онкологические болезни. Любое отклонение в ЭКГ, сопровождавшее боли в области сердца, влекло за собой диагноз сердечного заболевания и нередко сопутствующую этому диагнозу инвалидность. Но слава Богу, и сексология — наука о половой функции — развивалась уже не только по линии привычного описания психопатологических проявлений, а стала обретать вполне современную биохимическую базу. Изучение метаболизма половых гормонов и влияние гормональной перестройки на организм женщины в целом позволили, в конце концов, «реабилитировать» матерей и женщин, испуганных и страдающих, но, по сути, здоровых людей, находящихся во «втором переходном» возрасте как в медицинском, так и в социальном смысле.
А что же лечение? Если секс — это любовь, то и остается справедливым древнее: «Amor non est medicabilis herbis» — «Любовь травами не лечится». Любовь лечится… любовью.
Да будет так!
Почему сердце останавливается?
Более половины диктаторов, бизнесменов, авиадиспетчеров, представителей других «нервных» профессий умирают от ишемической болезни сердца.
Двадцатый век, как подметили еще Ильф и Петров, это век всевозможных сокращений. Среди прочих родилась в последней трети двадцатого столетия неприметная профессиональная аббревиатура ИБС, которая оказалась пострашнее канувших, слава Богу, в Лету НКВД и гестапо. Потому что ишемическая болезнь сердца (ИБС) — стенокардия, инфаркт, различные аритмии, удушье, водянка — является чуть ли не в половине случаев причиной всех смертей в наше время. Опережая в этом и онкологические, и инфекционные болезни.
Чем только человечество не пыталось лечить сердечные боли! За века были испробованы все известные лекарственные травы и их сочетания. Дохлые мыши и драгоценные камни, помет сказочной птицы Рух, цистерны святых вод и моря вин разной степени целебности были растерты, сожжены, приложены и проглочены в тщетной надежде избавиться от нестерпимой ломоты в груди и страха смерти. Но только изобретение бездымного пороха принесло страдальцам желанное облегчение. Жюль Верн, пожалуй, и не помышлял, что, вложив в руки своего героя нитроглицерин, чтобы взорвать скалу на таинственном острове, он знакомит читателей с единственным действенным средством от стенокардии. И пошли гулять по миру стеклянные трубочки с белыми крупинками и множиться разноцветные таблетки с «взрывчаткой», от которой мгновенно стихают ужасные боли в сердце…
Но боль — это только симптом, сама же ИБС, при которой закупориваются артерии сердца, продолжает развиваться. Все меньше животворной крови, а с ней и кислорода, достается этому удивительному «насосу жизни», нашему сердцу, которое за 70 лет, днем и ночью, ни на мгновение не останавливаясь, должно перекачать 400 миллионов литров! Нитроглицерин же, да и вся прочая химия, чтобы там ни говорили поборники «самоочищения организма», суженные склеротическими отложениями сосуды не прочищает. Второй чувствительный удар ИБС нанесли изобретатели АИК — аппарата искусственного кровообращения. Хирурги получили возможность на время останавливать живое сердце, чтобы подшить к нему новые, хорошо проходимые сосуды. Эта операция стоит, правда, немалых денег, но, чем раздраженно завидовать богачам, не пора ли понять, что бедность — это порок не меньший, чем глупость. А медицинское страхование позволяет разделить расходы между кошельком государства, тоже отнюдь не бездонным, и нашим собственным.
Однако все сказанное выше относится к уже имеющемуся заболеванию сердца, лечению его, а С.П. Боткин еще в XIX веке утверждал, что «легче предупредить болезнь, чем потом ее лечить». Связь приступов стенокардии с нервным напряжением, будь то конфликты отцов и детей, или производственная неразбериха, или необходимость принимать судьбоносные решения, настоль общеизвестна, что я бы согласился с педагогом и психологом Лоуренсом Дж. Питером: ИБС — это болезнь ответственности. Перипетии жизни в двадцатом веке это подтверждают:
— ИБС более всего распространена в высокоразвитых цивилизованных странах — каждому понятно, что управлять атомным реактором и стратегическими ракетами неизмеримо сложнее, чем бегать с копьем по саванне;
— ИБС молодеет с каждым десятилетием — тридцати— и сорокалетние инфарктники множатся в полном соответствии с омоложением бизнеса и государственного аппарата;
— ИБС больше удел мужчин, чем женщин. И это тоже понятно, потому что в наш век патриархата всевозможные фру и гру, управляющие парламентами, являются, увы, скорее исключением.
Разного рода критиканы, не принимающие решений и не несущие за них ответственности, могут спокойно попивать водочку любого имени — им стенокардия не грозит. А потому бережное отношение друг к другу, сознавание нами всей меры ответственности каждого за каждого и есть лучшая профилактика ишемической болезни сердца.
Грудная жаба, стенокардия, как ее описал Вильям Геберден-старший в 1768 году, возникающая от быстрой ходьбы и совершенно проходящая при остановке, свидетельствует о несоразмерности нагрузки для возможностей больного сердца. Научиться понимать разницу между своими желаниями и своими же возможностями, разницу между «хочу» и «могу» — значит победить свою стенокардию. «Кому много дано, с того больше и спросится», — учит народная мудрость. ИБС — это Издержки Большего Спроса.
• Если после приема нитроглицерина человек жалуется на резкую слабость и покрылся крупными каплями пота, уложите его и, убрав подушку из-под головы, положите ее под ноги — состояние улучшится.
• Если вас стали мучить ночные кошмары, в которых за вами кто-то гонится, а тем более пытается душить, обратитесь к врачу. Это может быть первыми признаками стенокардии.
• Если вы любите подолгу жариться на солнце, не следует сразу после этого нырять с головой в воду — от резкого перепада накожной температуры может наступить рефлекторная остановка сердца. Больше половины внезапных утоплений, особенно в молодости, происходит по этой причине. Входите в воду постепенно.
• Если у вас был тяжелый день, да еще с конфликтами и разборками, то 30–50 г (не больше!) водки или коньяка за ужином помогут вам снять стресс. Переедать и употреблять кофе в этих случаях не следует.
Почему нормальная температура 36,6?
…Ночью холод был ужасный,
До сердцов меня пробрал,
Всю я ночку проскакал.
Переохлаждение человеческого организма может наступить даже если окружающая температура будет всего на 10–15 °C ниже температуры тела (т. е. при +20–22 °C). Все дело в том, как организм к такому переохлаждению подготовлен.
Нет ничего удивительного, что герой сказки П.П. Ершова бедно одетый и плохо питавшийся крестьянин едва не обморозился в августовскую ночь. Что же говорить тогда о трескучем российском морозе, который любого заставит приплясывать, если врасплох застанет! Его губительную силу в полной мере испытали на себе разгромленные войска Наполеона и Гитлера. Один из видных немецких военачальников признает в своих мемуарах, что битва под Москвой была проиграна фашистами в том числе и потому, что солдаты рейха не имели «войлочных чулок» (имеются в виду, конечно, валенки), в которые были обуты советские войска. Генерал, безусловно, прав. Хроническое переохлаждение немецких солдат действительно помогло Красной армии одержать победу. Вот только дело здесь не только в валенках. Свою роль сыграли и скудный, бедный витаминами солдатский рацион, и постоянная психологическая подавленность, вызванная неудачами немцев в зимней кампании.
Сегодня в большинстве цивилизованных стран проблем с питанием не существует. Тем не менее борьба с холодом и сейчас представляет собой одну из самых насущных проблем человечества. Слишком уж узкие рамки, меньше десятка градусов, отвела матушка-природа для земной жизни на миллионоградусной шкале теплоты во Вселенной.
Человек теряет тепло всеми мыслимыми физике путями. А переохлаждение, пусть даже и незначительное, даже не всего организма в целом, а только части его, например, ног, рук или головы, резко снижает и сопротивляемость различным болезням, и адаптационные возможности. В общем, «лишнего» тепла в человеческом организме, прямо скажем, невеликие запасы. Не случайно так страдают от простуд культуристы и фотомодели — люди, постоянно сидящие на низкокалорийных диетах и в силу специфических профессиональных требований практически полностью лишенные теплоизолирующего слоя подкожного жира. Об этом эффекте знал еще профессор Захарьин, посоветовав одному купцу, страдавшему зимой непонятными головными болями, ездить в лавку другой дорогой, а не мимо церкви Иверской Божьей Матери, перед которой тот всегда обнажал свою лысую голову. И Александр Васильевич Суворов требовал от государевой казны теплые портянки и шерстяные накидки для войска, хорошо зная, что только утепленный и в полном здравии солдат способен «понимать свой маневр».
Подмечено, что в сильные морозы не только учащаются обострения бронхиальной астмы, стенокардии и болезней желудочно-кишечного тракта, но и падает успеваемость студентов, возрастают производственный травматизм и количество дорожно-транспортных происшествий.
Роль переохлаждения в возникновении инфекций доказал Луи Пастер. Куры, обычно невосприимчивые к бацилле сибирской язвы, непременно заболевали ею, когда экспериментаторы вырубали в курятнике отопление. Вот так и ангиной (даже гриппом) заболевает далеко не каждый, кто контактирует с инфекцией. С другой стороны, ту же ангину (и воспаление легких тоже) можно спокойно заполучить, разгуливая в легоньком халатике и в шлепанцах на босу ногу по квартире, в которой еле теплятся батареи.
Кстати, и «босоногое закаливание» малышей, практикуемое иными родителями, ничего, с моей точки зрения, кроме хронического насморка и гайморита, в будущем дать не может, потому что даже комфортные по гигиеническим нормам +18 °C в городской квартире, с ее холодными полом и стенами, как раз и обеспечивают вышеупомянутую разницу в 10–15 °C с температурой тела ребенка, при которой может развиваться стойкое переохлаждение.
• Стылой зимой постарайтесь поесть поплотнее да посытнее. Особенно если вам предстоит длительная прогулка на открытом воздухе. В крайнем случае выручит чарка водки, в которой калорий видимо-невидимо.
• Крайне необходимы для нормального и эффективного процесса теплопродукции витамины.
Соленья и маринады, запасаемые в изобильную летнюю пору, залог не столько богатого закуской новогоднего стола, сколько бестрепетного и спокойного ожидания рождественских морозов. Полновесные косицы лука и чеснока, украшавшие стены издревле, определяли здоровье дома, а бочки и кадки с мочеными яблоками и кислой капустой сулили спасение от «мора, глада и семы казней египетских». Не сочтите за труд и загляните в аптеку. Разноцветные шарики поливитаминов помогут вам избежать и гриппа, и всего прочего, о чем говорилось выше.
• Около 5 % собственного тепла расходуется на подогревание съеденной пищи и воды. Поэтому зимой, тем более на улице, утолять жажду холодными напитками и проглатывать на ходу что-нибудь вроде бутербродов или сникерсов не рекомендуется. Не следует забывать также, что горячие пирожки и хот-доги остывают на морозе быстрее, чем вы успеваете их съесть.
• Зимняя обувь всегда должна быть свободнее, чем летняя. Воздушная прослойка прекрасно сохраняет тепло, а полноценное кровообращение в ничем не сдавливаемых сосудах кожи предохраняет стопы от ознобления.
• Больше всего витамина С содержат сушеные плоды шиповника, плоды киви и фейхоа. А вот выращенные на окне стручки зеленого лука, вопреки распространенному заблуждению, лишены витамина С почти полностью.
• Носовой платок, прикрывающий лицо ребенка на прогулке, быстро впитывает влагу из выдыхаемого воздуха. На морозе это приводит к озноблению кожи на щеках и губах и даже может быть причиной нарушения роста зубов.
• Отогревать замерзшие части тела следует водой +35–36 °C. Более горячая может вызвать ожоги, а прохладная — еще больше усугубит охлаждение тканей. Растирание снегом может привести к повреждению эпидермиса кристалликами замерзшей воды и способствует развитию вторичной инфекции кожи.
Почему в жару можно простудиться?
Как врач, я меньше опасаюсь зимы с ее морозами, вьюгами и эпидемиями. Но чем жарче лето, тем с большим страхом я ожидаю к себе в больницу наплыва вспотевших и невезучих кинозрителей, чиновников из современных кондиционированных офисов и просто любителей прокатиться в машине с открытыми окнами, с ветерком.
30 °C + 20 °C = 41 °C. Такова нехитрая формула «огненной лихорадки, при коей жилы, соединяющие душу с телом, заполняются вредными ржавыми мокротами». Крупозное воспаление легких, или плевропневмония, со времен Авиценны известно медицине как тяжелейшее заболевание, уносившее в доантибиотическую эру жизнь каждого пятого больного. Тогда же было замечено, что, вспыхивая на фоне полного здоровья, «огненная лихорадка» в отличие от других инфекций вызывается не гнилым климатом, не дурной водой и не эпидемической заразой, как чума или грипп, а обычной простудой. Многие века бытовало мнение, что покойника попросту сглазили, потому что нельзя ведь простудиться в тридцатиградусную жару!
Еще как можно! Наши с вами полтора квадратных метра кожного покрова представляют собой практически единственный теплообменный аппарат, который обеспечивает нам постоянные 36,6 °C — нормальную температуру тела. При перегреве — а именно это и происходит в жаркую погоду — мелкие сосуды в коже расширяются, чтобы протекающая по ним «горячая кровь» как можно больше отдала тепла. Красные как раки завсегдатаи курортных ресторанов и любители банных посиделок — яркий тому пример. К тому же в ходе неуклонного превращения из обезьяны в человека мы с вами лишились шерсти, этого удивительного волосяного радиатора, и вынуждены для ускоренной теплоотдачи еще и потеть. Для испарения жидкости, как известно, требуется очень много тепла, и тепло это отбирается с кожи. Но теплопроводность у воды гораздо больше, чем у воздуха, и достаточно легкого ветерка, хотя бы от вентилятора, чтобы мы в своих насквозь промокших рубашках, маечках, лифчиках и фигарошках и в тридцатиградусную жару почувствовали легкий озноб.
И бабушкина мудрость: «Не сиди на сквозняке!» — в наш просвещенный век кондиционеров приобретает новый смысл: «Не суйся из пекла улиц в прохладу кондиционированных помещений». Кондиционер, поддерживающий в помещении комфортную температуру 21 °C, обеспечит вам тот резкий перепад внешней температуры, который и лежит в основе простуды.
Александр Македонский и Петр Великий, самодержец всероссийский Николай I и «зеркало русской революции» Лев Толстой пали жертвой вышеприведенной формулы, где 41 °C и есть лихорадка при крупозной пневмонии.