— Я если я начну спрашивать тебя о чем-то личном? Например, сколько у тебя было девушек?
— Прежде чем поинтересоваться чем-то, подумай, а действительно ли ты хочешь это знать. Немало. Ни с одной из них я не пытался построить прочных отношений. Знал, что не выйдет. Мы просто проводили время вместе.
— А что конкретно ты видел? Почему решил, будто бы мы именно вместе? Может ли это быть ошибкой? И почему ты думаешь, что все серьезно, а не так, как с одной из твоих бывших подружек?
— Я… не могу рассказать тебе всего. Даже простое знание будущего может изменить его. Наверное, это глупо… просить тебя мне просто поверить? Но я прошу.
— Тогда оставляем пока эту тему. От судьбы все равно не уйти. А уйдешь — значит не судьба. Лучше расскажи мне про всю это вашу чертовщину.
— Прости…
— Про мир ведьм, вампиров и оборотней. Если честно, у меня в голове все это как-то не слишком хорошо укладывается.
— Не веришь в наше существование?
— Честно? Не очень. Вы от людей не слишком отличаетесь. На первый взгляд.
— И на второй не отличаемся, — хмыкнул блондин. — Мы и есть люди. Необычные, но люди. Не монстры из сказок. Не супергерои. Просто люди.
— И откуда же вы… мы такие взялись?
— Родились. Или первоначально? Светлые маги и оборотни жили на земле всегда. По крайней мере, никто не помнит того времени, когда их не было. То есть, у нас нет письменных свидетельств, что они появились в один прекрасный или не очень день. Темные: вампиры, оборотни, Ижен и несколько семей магов пришли из умирающего мира.
— Класс! Еще есть другие миры, — я застонала, спрятав лицо в ладонях, но потом все же взяла себя руки. — Моя и без того не слишком целая картина мира дала еще одну трещину. Хотя… о чем это я? Давно уже пора прекращать удивляться. Когда случилось переселение народов?
— Примерно в десятом веке нашей эры.
— Круто! А маги, которые были и пришлые чем-то отличаются друг от друга?
— Да. Цветом ауры. Светлые — те, что жили на Земле. У них она имеет диапазон от белой до золотой Темные — выходцы из Лирэи. Их аура чаще всего серая или черная. Иногда темно-синяя. И уж совсем редко темно-зеленая.
— Добрые и злые?
— Нет. Доминанта не влияет на наши моральные качества.
— Доминанта?
— Время, когда силы мага достигают апогея. Полночь или полдень. Наверное, хочешь спросить, к какой категории отношусь я? Светлый. У меня мать — маг.
— А отец?
— Человек. Мне так кажется. Я его почти не помню. А мама не любит о нем говорить.
— Извини.
— Да нет. Все нормально. Он же не умер. Просто они с мамой разошлись, когда я был еще совсем маленьким. С тех пор я его больше не видел.
— А хотел бы?
Антон склонил голову и внимательно посмотрел на меня, словно бы раздумывая, стоит ли отвечать. А потом мягко улыбнулся.
— Мне еще представится возможность познакомиться с ним еще раз. Дар предвидения уменьшает количество сюрпризов, которое подбрасывает нам жизнь почти вдвое. На счет того, хотел бы я этого или нет… не могу сказать. С одной стороны, хочу. Мне любопытно просто на него посмотреть. Мы с мамой очень похожи. Внешне. А вот по характеру — нет. Наверное, этим я пошел в него. Еще хотелось бы просто узнать, что за человек дал мне жизнь. С другой… мне двадцать шесть. Что я ему скажу? Здравствуй папа? И в отеческих наставлениях я не нуждаюсь. Мне в пору своих детей воспитывать. А для него в моей жизни, наверное, уже нет места.
— Почему?
— Тебе — ребенку, выросшему в полной семье, не понять. Его не было рядом. Никогда. А любому мальчишке хочется иметь отца. Обида, вероятно. И раз уж ты задаешь личные вопросы, ответь на мои.
— Давай тогда по очереди?
Парень кивнул и бросил на меня лукавый взгляд:
— Расскажи о своих родителях.
— Это не один вопрос. Это значительно больше.
— А если коротко?
Я скептически оглядела блондина. Нет, как вы себе это представляете? Рассказать ему о моих близких быстро четко и, по существу. Я же не одна из папиных подчиненных. Рапорты отдавать не приучена.
— Моя мама — декоратор. Она человек искусства. Увлекающаяся, немного легкомысленная. Яркая. Красивая. Папа — военный. Он сдержанный, серьезный, очень надежный. Упрямый. Неуступчивый. Иногда жесткий. Краткость — сестра таланта. Теперь моя очередь. Сколько в вашей компании вампиров, магов и оборотней? И что вы, вообще такое? Община? Клуб по интересам? Братство? Вчера вы что-то говорили про Ветер.
— Это не один вопрос. Это значительно больше, — передразнил меня Антон. — Но я все равно отвечу. Вампиров среди нас нет. Они живут кланами. Так проще обеспечивать безопасность. Не смотри на меня так. На людей давно уже никто из них не нападает. Кровь тоже никто не пьет. Отличные ребята, в основании своем. Потом познакомлю с кем-нибудь из кузенов Бажена. Сама убедишься. Оборотень у нас один. Баж.
— Стой. У оборотня кузены — вампиры?
— Да. Такое бывает, когда мама — вампир, а папа — оборотень. Все остальные (это человек тридцать) — маги. Про то, что мы такое… Комитет бдительности и клуб по интересам в одном лице. В братстве Ветра (организации, которая следит за порядком в «ночном» мире) состоит у нас только Бажен. Мы так… на общественных началах помогаем. Нора, большая часть нас вполне адекватные… люди. Но есть и другие. Сумасшедшие. И те, кто думает, будто им все позволено. Поэтому и существует «магический Интерпол». А в целом…
Его прервал официант, который принес заказ и начал сервировать стол. Когда все это гастрономическое великолепие было расставлено по столу, я поперхнулась:
— Антош, ты так поиздевался?
— А? Что? — невинно поинтересовался парень. А главное, как глазками своими красивыми захлопал. Я сначала умилилась, а потом позавидовала его артистическим способностям. Эх, какой талант пропадает.
— Я за неделю столько не съем! Здесь же порции рассчитаны на роту солдат. Один десерт чего стоит!
— Котенок, не капризничай. Понимаю, тебе чтобы наесться хватит баночки йогурта, но это надо прекращать.
— Какой я тебе котенок?
— Маленький.
— Ты издеваешься?
— Есть немного. Ты так очаровательно злишься. Не могу удержаться, чтобы не поддразнить тебя. Но это лирика. Я действительно переживаю за тебя и ни за что не прощу себе, если ты свалишься с переутомлением. Понимаешь? Тебе нужно поесть.
— Не понимаю! — взорвалась я. — Меня раздражает твоя гиперопека. Ненавижу, когда решают за меня. Даже родители всегда считались с моим мнением. Мне была предоставлена полная свобода. Я делала, что хотела. Не делала того, чего не хотела. Меня никто не контролировал. Никто не принуждал. Мы с тобой всего день знакомы, а ты уже пытаешься на меня давить и мне это не нравится. И не зови меня, пожалуйста, ни котенком, ни рыбкой, ни зайкой. У меня есть имя. Может я и являюсь для тебя по умолчанию близким человеком, но ты мне чужой.
Антон нахмурился и тихо ответил:
— Нора, извини. Я — дурак. Признаю. Мне не стоило так вести себя с тобой. Постараюсь исправится. В свое оправдание могу сказать лишь одно. Я переживаю за твою жизнь. Фарс — сумасшедший, и он действительно желает убить тебя. Мне бы хотелось предоставить тебе полную свободу и дать нашим отношениям развиваться более естественно. Но сейчас это невозможно. Ведь если я сделаю это, ты можешь пострадать. Поэтому, прошу. Потерпи немного. Потом все встанет на свои места.
— Сколько?
— Пару недель. Просто, слушайся меня. И все будет хорошо.
— Ладно.
— Тогда поешь. Потом мы поедем в твою общагу. Ты соберешь свои вещи…
— Зачем это?
— Пока Фарса не поймают, ты поживешь у меня.
— Нет!
— В таком случае напишешь заявление в универе о том, что тебе по семейным обстоятельствам необходимо уехать домой. И пока я не позвоню, будешь безвылазно сидеть там.
— Я не могу! У меня сессия скоро. Если я уеду, то точно что-нибудь завалю. И меня вышибут с бюджетного отделения. Но переехать к тебе я тоже не могу. Меня твои фанатки со свету сживут. Знаешь, какие слухи обо мне потом по университету ходить будут? А мне там еще два с половиной года учиться.
— И какие же страшные слухи о тебе будут ходить? Дай догадаюсь. Что ты легкомысленная? Что с радостью запрыгнула в постель «золотому» мальчику на дорогой машине?
— Да.
— Врешь. Ты боишься не этого. Ты не хочешь, чтобы о тебе говорили другое. Что из тебя сделали игрушку. Развлеклись и бросили. Чтобы лощеные стервы тыкали тебя носом в то, что ты оказалась недостаточно хороша и не смогла удержать меня надолго. Боишься, что тебя начнут унижать те, кому не удалось привлечь мое внимание. Нора, я же не идиот. И понимаю больше, чем ты думаешь. Никто не посмеет даже косо посмотреть на тебя. Клянусь. Я сделаю все для твоего счастья. И уж точно не оставлю тебя. Ни сейчас, ни потом. Так что, пожалуйста, не упрямься. Ты просто поживешь некоторое время у меня. А сплетницы поговорят, и перестанут. Да и какое имеют значение все эти разговоры, когда на кону твоя жизнь?
От его тона мне стало не по себе. До этого момента я, наверное, не воспринимала происходящее серьезно. Все это казалось мне дурным сном. Поверить в то, что моей жизни что-то угрожает? С одной стороны, хотелось спросить: «Да кому я нужна? Этот ваш сумасшедший уже и думать обо мне забыл». Но с другой… вдруг это правда? Умереть… действительно, умереть из-за того, что я не послушалась того, кто хотел меня защитить, все же не хотелось. Поэтому я молча съела суп и десерт, оставив остальное нетронутым, а потом беспрекословно последовала за Антоном в общагу.
Вот только он и подняться наверх со мной захотел. Чтобы вещи мне помочь собрать. Как будто бы я без него справиться не смогу! Едва уговорила его подождать десять минут. Он смерил меня скептическим взглядом, видимо сомневаясь в моих способностях. А вот это он зря. Папа в свое время решился заняться моим воспитанием. Нет, одеться за тридцать секунд, как настоящий солдат я не могу. Только за шестьдесят — быстрее не получается. Но для того, чтобы собрать вещи, мне и пяти минут хватит. Делать это, конечно, придется в темпе вальса, но, думаю, справлюсь. Не так уж и много у меня тех вещей. В конце концов, я же не на полгода к нему переезжаю. Да и вернуться смогу в любой момент, если уж мне что-нибудь очень сильно понадоб