В той же самой позе и с таким же намерением застыл и Паррандеро. Оба караулили мельчайшие движения друг друга, и не только движения, но и взгляды, и даже вздохи. Взгляды и вздохи тоже много значили в этой нелепой, киношной, но в то же время по-настоящему смертельной дуэли.
— Слушай, красавчик, — снова заговорил Луис Верде. — А может, ну его все к дьяволу?! Может, мы просто одновременно повернемся друг к другу спинами и разойдемся, каждый в свою сторону? В конце концов, что нам делить? Куба — остров большой, так что как-нибудь договоримся. Как тебе предложение? Лично я ничуть не против такого развития событий. Умереть мы с тобой всегда успеем. Ну, так как?
Но и на это Паррандеро ничего не ответил. И не потому, что не был согласен со словами Луиса Верде. Как раз таки наоборот — он был с ними согласен. Он и сам был бы не прочь разойтись со своим врагом в разные стороны, а уж там — как получится, но понимал, что не сделает этого. Он… боялся. Во-первых, боялся Луиса Верде: а вдруг эти его слова — всего лишь хитрая уловка, и, стоит ему только повернуться к нему спиной, он тут же выстрелит… Могло ли такое быть? А почему бы и нет? Сам он столько раз стрелял другим в спину — значит, и в его спину кто-то может выстрелить. Это очень хороший способ расправиться с противником, надежный способ. Когда ты стреляешь противнику в спину, он в этот самый момент не может ответно выстрелить в тебя. Паррандеро это прекрасно знал, да и Луис Верде — тоже. Так что не следовало верить миролюбивым и, в общем-то, разумным словам, которые тот произнес.
Итак, это — во-первых, а было еще и во-вторых. Помимо Луиса Верде Паррандеро боялся еще и Сэма. Его самого или тех, кто угадывался за его спиной, — в данном случае это было неважно. А что, если Сэм или кто-то из его компании сейчас наблюдает за дуэлью? Затаились и — наблюдают? И что тогда? А тогда будет вот что: если Паррандеро и Луис Верде не будут стрелять друг в друга, то в них выстрелит Сэм из своей засады — в кого-то одного из них или сразу в двоих. Скорее всего, все же в обоих, раз они посмели заключить между собой перемирие и ослушаться Сэма. Такое не прощается, такого правила в этой смертельной игре нет — это Сэм объяснил Паррандеро весьма доходчиво. Да, наверно, и Луису Верде тоже.
Но Луис Верде, видать, все же на что-то надеялся или, может, просто боялся умереть. Паррандеро тоже боялся умереть, но, в отличие от Луиса, не питал никаких иллюзий. Он отчетливо понимал, что кто-то из них двоих сегодня должен умереть. Поэтому он ничего и не ответил на предложение Луиса Верде.
— Молчишь? — спросил Верде и даже на миг перестал улыбаться. — Что ж… Иногда молчание красноречивее всяких слов…
…Невидимая морская птица вдруг тяжело захлопала крыльями, и этот неожиданный звук на миг отвлек внимание дуэлянтов. Но только — на миг. В следующее же мгновение и Паррандеро, и Луис Верде выхватили пистолеты — причем сделали это одновременно. Два выстрела также прозвучали одновременно, и обе пули угодили в цель. Правда, выстрел Паррандеро оказался чуть точнее — его пуля попала точно в сердце противнику. А пуля Луиса Верде угодила в правое плечо Паррандеро. Он невольно вскрикнул, выронил пистолет и тут же судорожно рухнул на колени, пытаясь левой рукой нащупать оружие, чтобы еще раз выстрелить, если понадобится.
Но второго выстрела не понадобилось — его пуля угодила точно в цель. Луис Верде лежал на песке в десяти шагах от него и не шевелился. Держа пистолет в левой руке (правая рука не слушалась), Паррандеро осторожно приблизился к поверженному противнику. Да, Луис Верде был мертв — это было понятно при первом же взгляде — так мог лежать только покойник.
— Эй! — хрипло крикнул он куда-то в полутьму. — Где вы там? Получите результат! Я — живой, а он — мертвый! Выходите, не таитесь! Я ведь знаю, что вы где-то рядом!
Но никто не отозвался и не вышел. Паррандеро еще с минуту постоял над поверженным противником, затем выругался забористым испанским ругательством, сунул пистолет в кобуру и, придерживая рукой окровавленное плечо, побрел прочь.
…Сэм встретился с ним лишь через неделю. Паррандеро приветствовал его мрачным оскалом. Говорить ничего не хотел, так как понимал: раз он явился, то все скажет сам.
— Как плечо? — спросил Сэм.
— Давай я сейчас пальну в твое плечо из пистолета, и ты сразу же перестанешь задавать такие вопросы! — резко ответил Паррандеро.
— Ну-ну, — примирительно произнес Сэм. — Плечо — это пустяки, через месяц заживет. Главное — ты жив. И тебя ждут великие дела.
— Если бы Луис Верде был чуть точнее, чем я, то такие слова ты бы сейчас говорил ему, не так ли? — Оскал на лице Паррандеро стал еще шире и отчетливее.
— Все это не важно — если бы то, если бы это… К чему бессмысленные слова? Важны лишь факты. А они таковы: ты — жив и сейчас мы с тобой общаемся. Нам есть о чем поговорить. С тем я к тебе и пришел.
Их разговор длился несколько часов кряду. Наверно, иначе было и нельзя, потому что это был очень важный разговор. Таким же важным был и его итог. Отныне Паррандеро получал власть над всем островом. Не официальную, разумеется, власть, но она была куда как весомее официальной. И денежнее. Все притоны и публичные дома отныне, так или иначе, поступали в подчинение Паррандеро. Вся наркоторговля — тоже. Здесь надо сказать, что Куба в то время была своего рода перевалочным пунктом в плане наркоторговли: на остров со всех сторон доставлялись наркотики, и отсюда они переправлялись в разные концы света конечному потребителю. Плюс — легальные и полулегальные магазины и лавчонки, которые Паррандеро имел право облагать данью.
Все это должно было приносить просто-таки шальной доход, однако и это было еще не все. Еще в подчинение Паррандеро поступали все кубинские воры самых разных мастей — от домушников до карманников, — которые обязаны были делиться с ним своим доходом. И, опять же, это было еще не все.
— Наркотики, проститутки и всяческое ворье — это, конечно, дело доходное, — сказал Сэм. — Но есть и другие доходные делишки, причем доход от них куда как больше, чем от проституток.
— И что же это за делишки? — спросил Паррандеро.
— Оружие, — ответил Сэм.
— Какое оружие? — не понял Паррандеро.
— Самое разное, — ухмыльнулся Сэм. — Из которого стреляют. Ну и, понятно, боеприпасы к нему.
— Ну, оружие… — Паррандеро по-прежнему не мог понять, куда тот клонит, — так и что же с того?
— Куба — очень выгодное место для перепродажи оружия, — сказал Сэм. — Как в географическом, так и в политическом смысле. Нужно только, чтобы кто-то возглавил это дело, взял его под контроль. Стал бы этаким оружейным бароном. Ты понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю, — дошло наконец до Паррандеро.
— Вот ты и станешь таким бароном! — сказал Сэм, и эти слова прозвучали не как предложение, а как приказ.
— Да, но откуда мне взять оружие? И кому его перепродавать?
— Откуда брать? — переспросил Сэм. — Об этом можешь не беспокоиться. Если мы обо всем с тобой договоримся, то оружие начнет регулярно поступать на остров. На кораблях. Твое дело — встретить эти корабли, принять груз и с выгодой его перепродать. Кому — это уж твоя забота. Треть выручки — твоя. Как видишь, все просто.
— Я понял, — кивнул Паррандеро.
— Тогда ты должен понять и все остальное: отказываться не имеешь права. Если откажешься, мы заменим тебя кем-нибудь другим, а тебя уберем. То же самое с тобой случится, если ты вздумаешь играть по своим собственным правилам, то есть обманывать нас.
— Понял…
— Хочется надеяться. Теперь вот еще что. В Карибском море творятся сплошные безобразия. Пираты, понимаешь ли… Оно вроде бы и неплохо, однако эти лихие ребята совсем отбились от рук. Решили, что они — вольные птицы и никому подчиняться не должны. А это неправильно. Этих птичек нужно загнать в курятник. С большинством из них уже проведена соответствующая разъяснительная работа. Большинство поняли, а кто не понял, тем уже это и не нужно, они любуются сейчас подводными пейзажами. Так вот. Скоро эти птички начнут слетаться к тебе на поклон. Да-да, именно к тебе. И будут просить, чтобы ты взял их под свое отеческое покровительство. Ну, так ты им в этом не отказывай, потому что это дело нужное. И денежное для тебя. Ты все понял или тебе нужны дополнительные разъяснения?
— Понял…
— Вот и хорошо. Стало быть, действуй. Выстраивай на острове свою собственную империю. Император Паррандеро — звучит, по-моему, неплохо. А мы будем наблюдать со стороны и деликатно тебя поправлять, если в том возникнет необходимость. Но лучше все же, если бы такая необходимость не возникала. Взаимопонимание, знаешь ли, — это всегда лучше, чем непонимание. Ты со мной согласен?
— У меня вопрос, — немного помолчав, снова заговорил Паррандеро.
— Я даже догадываюсь, что это за вопрос, — ухмыльнулся Сэм. — Ты хочешь спросить, для чего нам все это нужно, не так ли?
— Да, — кивнул Паррандеро.
— Ну, если бы не было нужно, то мы бы ничего такого и не затевали. Для чего нам попусту тратить время и понапрасну заботиться о всяких бандитах вроде тебя? Мы — люди занятые, у нас далеко идущие планы. Планы политического свойства, если говорить точнее. Мало ли как может повернуться ситуация в мире, в том числе и на Кубе? Тогда-то ты и твоя империя нам и пригодятся — уже в политическом смысле.
— Терпеть не могу политики! — скривился Паррандеро. — Тем более ею заниматься!
— И тем не менее занимаешься, — сказал Сэм. — Да-да! Все твои дела: наркотики, проституция, оружие, пиратство, как ни крути, — все это политика. Все на свете — политика! Нет в мире больше ничего, есть лишь политика, в какой бы форме она ни выражалась. Стало быть, и ты тоже — политик. Под личиной мафиози. Ну а что? Очень даже неплохое прикрытие. Почтенное.
На том они и расстались. Впрочем, слово «расстались» носило предельно условный характер. Паррандеро прекрасно понимал, что ни о каком расставании в исконном понимании этого слова речи быть не может. Он — на жестком поводке, его постоянно будут контролировать. Он должен будет делиться доходами и постоянно помнить, что в любой момент его могут убрать и заменить кем-то другим. Причем слово «убрать» было настолько понятным, что никаких дополнительных разъяснений не требовалось. А значит, некуда ему было деваться. Приходилось играть по правилам, и изменить их он не мог.