Я забыла!
Из-за занавески сквозь шум воды донесся хрипловатый смешок. Ну вот, пожалуйста: любой другой парень решил бы, что над ним издеваются, а этот только смеется!
Следующие пять минут Саншайн искала блокнот для набросков — и наконец нашла. В холодильнике. Кстати, уже не в первый раз. Присев на стойку, она начала рисовать свое новейшее приобретение.
Тейлона.
Она тщательно переносила на бумагу точеные черты его лица и сложную татуировку на теле. Никогда еще на пути Саншайн не встречались, натурщики таких совершенных пропорции! Художница сама не заметила, как, погрузившись в творчество, забыла обо всем, кроме красоты, которую стремилась воспроизвести на бумаге... Забыла даже о том, что источник ее вдохновения совсем рядом, — моется под душем, отделенный от нее только занавеской.
Очнулась она, лишь когда он вышел на кухню, — босиком, с влажным полотенцем вокруг бедер.
Ой, мамочки!
Она невольно поднесла руку ко рту, сдерживая возглас восхищения. Его золотистые волосы — кроме двух косичек, раскачивавшихся в такт шагам — теперь были зачесаны назад и блестели от влаги. На фоне светлой кожи и золотых волос особенно поражали глаза — сверкающие и черные, как ночь: в них читались острый ум и какая-то загадочная власть. Никогда она не видела у блондинов таких темных глаз.
От него исходило ощущение невероятной силы. При взгляде на мужчину перехватывало дыхание. Казалось, сам воздух вокруг него дрожит и искрится, напоенный энергией. Ах, если бы удалось передать это на бумаге!
Но она понимала: никто и никогда не сможет ни воспроизвести, ни воссоздать такую мощную ауру. Это можно испытать и ощутить, лишь находясь рядом с этим источником излучения.
Чем ближе Тейлон подходил, тем громче стучало ее сердце. Не просто полуголый незнакомец — широкими решительными шагами к ней направлялся Мужчина. Само воплощение мужественности.
Она смотрела на него — и кровь вскипала у нее в жилах.
Прошлой ночью у нее в постели он был красив. Сейчас, полный сил и крепко стоящий на ногах, — не просто красив. Прекрасен.
— Знаете, Тейлон, — проговорила она, скользя взглядом по его рельефным мускулам, — вам удивительно идет полотенце. Можете выйти на улицу прямо так — и, пожалуй, у вас найдется толпа подражателей!
Уголки его губ изогнулись в легкой улыбке.
— А вы всегда говорите все, что приходит на ум?
— Почти. Ну, кое о чем, конечно, стараюсь помалкивать. Раньше вообще говорила все, что в голову взбредет, но как-то раз в художественной школе вышла неприятная история: соседка по комнате вызвала ко мне психиатрическую бригаду. Представьте себе, они действительно едят на вызовы в белых халатах!
Эту историю она изложила так простодушно, что Тейлон понял: все правда, так оно и было. Похоже, она действительно не умеет скрывать свои мысли. Удивительная женщина... но совсем не сумасшедшая.
Ну... по крайней мере, не такая уж сумасшедшая. Бывает и хуже.
Она потянулась к его несъеденному «завтраку», подцепила вилкой бурую оладью, покрытую какими-то блестящими чешуйками.
— Вы так и не съели оладьи.
Святая правда. Свои ботинки он тоже не съел. Но, если уж придется выбирать, — скорее сожрет ботинки, чем это.
— Спасибо, мне что-то не хочется есть.
А хочется совсем-совсем другого.
Саншайн отставила тарелку, а затем протянула руку к его ожерелью. От прикосновения ее нежных пальцев к шее он ощутил легкую дрожь во веем теле... и кое-что еще.
— Какая красота! Я всегда хотела носить торк, но не нашла такого, который бы мне подходил. — Она нежно погладила пальцем голову дракона. — Вы из Шотландии?
— Не совсем, — ответил он. В памяти всплыла история этого ожерелья — свадебного подарка королевы Оры. Два одинаковых торка, одни — ему, другой — его невесте. Тейлон сам не знал, зачем до сих пор носит это украшение. Должно быть, потому, что снять его было бы слишком больно. Как будто потерять Нинью еще раз — уже навсегда.
Как ни гнал он от себя эти воспоминания, — но сейчас с испепеляющей ясностью увидел, как Нинья, приподнявшись на цыпочки, надевает ожерелье ему на шею. Лицо ее сияет, глаза полны любви. Вот она целует его в губы...
Боги, как же он тоскует по ней! Даже сейчас, много сотен лет спустя. Порой, как будто наяву, ему чудится нежный теплый запах ее волос. Прикосновение ее руки. Должно быть, то же испытывают калеки, через много лет после увечья страдающие от фантомных болей в оторванных руке или ноге.
Обычно он старался не думать, не вспоминать, — но что-то в Саншайн напомнило ему о жене. И не только то, что обе женщины обладали способностью сводить его с ума.
В Саншайн было что-то завораживающее. В чем-то она схожа с ним — так же умеет видеть сокрытое от глаз, находящееся на ином уровне бытия.
Девушка с быстротой молнии перескакивала с одной темы на другую, так что Тейлону с трудом удавалось следить за ходом ее мыслей. Это сбивало с толку, порой раздражало, но и увлекало.
Таким же свойством обладала Нинья: давным-давно, когда он был еще смертным, она не раз ставила его в тупик своей неожиданной логикой.
— Что-то часто вы повторяете «не совсем», — задумчиво проговорила Саншайн. — Не совсем вампир. Не совсем шотландец. Аллергия на солнечный свет. Что еще?
— Еще терпеть не могу оладьи из отрубей. И траву на тарелке.
Саншайн рассмеялась теплым грудным смехом. Словно зачарованный, Тейлон наблюдал, как она стирает тряпкой следы угля со своих длинных изящных пальцев.
— А скоро приедут ваши друзья?
— Через пару часов. Я живу за городом, довольно далеко отсюда.
Взгляд Саншайн метнулся к его бедрам, небрежно обернутым полотенцем. Еще два часа? В таком виде?! Да кто знает, что может произойти между ними за эти два часа?
Точнее, это знает Саншайн. Слишком хорошо знает,что может случиться. А чтобы этого не случилось — надо его одеть, и поскорее.
Тут Тейлон вздохнул полной грудью — и этим снова привлек ее внимание к рельефным мускулам груди и живота...
Да, этот ходячий соблазн надо как можно скорее скрыть от глаз!
— Вот что я вам скажу, мистер Тейлон-без-фамилии. Пока ваши друзья едут — схожу-ка я в магазин и куплю вам какие-нибудь брюки.
Не уходи! Я не хочу с тобой расставаться! Эта мысль явилась словно из ниоткуда — так неожиданно, что Тейлон удивленно моргнул.
Что это с ним?
Что-то в этой женщине неудержимо его привлекало. Быть может, сочетание внутренней силы и ранимости. Почему она так старается возместить причиненный ему ущерб? Стоит ли об этом беспокоиться — после того, как спасла ему жизнь?
Ведь если бы не она, сейчас он был бы мертв. Лежал бы грудой жареного мяса под безжалостным солнцем.
— Знаете, это совсем не обязательно...
— Знаю. Но настаиваю. Я погубила ваши штаны — должна же я хоть что-то предложить вам взамен!
Его взгляд снова устремился к ее выразительному лицу, обрамленному прямыми, черными, как смоль, волосами, задержался на пухлых губах. Их чувственный изгиб завораживал Тейлона. Казалось, в уголках их постоянно прячется улыбка. Как подходит этой женщине имя Саншайн — «солнечный свет»! Она как будто излучает свет и тепло.
И до чего же хочется поцеловать эти сочные губы!
Словно завороженная, Саншайн следила за тем, как Тейлон изучает ее взглядом. Его обсидиановые глаза пылали пламенем, способным растопить ледник. Он еще ни разу к ней не прикоснулся, но Саншайн могла бы поклясться, что он сжимает ее в невидимых объятиях, обдает жаром своей страсти. Казалось, воздух вокруг них потрескивает, словно насыщенный электричеством.
Невероятно. Немыслимо. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Ни с одним мужчиной.
А в следующий миг он опустил голову и поцеловал ее, и от этого поцелуя все ее тело захлестнула жаркая волна, а голова буквально пошла кругом.
Язык его прорвался в крепость ее рта, и Саншайн застонала от наслаждения. Тейлон обнял ее, снял с высокого табурета и притянул к себе: сквозь тонкую ткань платья она ощущала жар его сильных ладоней. Сила его могучих мускулов, яростный мужской запах, бьющий в ноздри, напряженное мужское естество под тонким полотенцем... все это было слишком... она с трудом справлялась с собой.
Этот человек — не бесплотное «ходячее совершенство», а земной мужчина из плоти и кропи. Он знает, как обращаться с женщиной. Саншайн это чувствовала по его поцелую, по умелым ласкам, по тому, как крепко и в то же время бережно сжимал он ее в своих объятиях.
Пылая желанием, она вцепилась в его обнажённые плечи — и ощутила, как еще более затвердело его естество, отделенное от нее лишь двумя слоями тонкой ткани.
Никогда еще ни один мужчина не реагировал на нее так! Казалось, таинственный гость умирает от голода — и только она одна может его насытить.
Когда он наконец оторвался от ее губ, она вдруг осознала, что повисла на нем всем телом и что он держит ее на весу, даже не напрягая расслабленных мускулов. Господи, какой же он сильный!
Он провел большим пальцем по ее припухшим губам. Черные глаза светились теплом и нежностью, поразившей ее едва ли не более, чем поцелуй.
— Талия у меня — тридцать три дюйма, а шаг — тридцать восемь.
— М-м... — откликнулась она, едва ли понимая, о чем он говорит, и потянулась к нему, молчаливо прося о новом поцелуе.
При виде ее лица, ошеломленного и счастливого, в груди у Тейлона что-то дрогнуло.
— Поцелуй меня еще раз! — прошептала она — и сама припала губами к его губам.
Сжав ее лицо в ладонях, он нежно и бережно исследовал глубины ее рта — осторожно, следя за тем, чтобы она не задела языком его клыки и не узнала о нем правду.
Но сдерживаться было нелегко. Сладость ее рта опьяняла, терпкий аромат пачулей и скипидара доводил до безумия. Как хотелось приподнять подол ее платья и скользнуть рукой меж соблазнительных бедер...
Язык ее скользнул в опасной близости от клыков.
Тейлон со вздохом прервал поцелуй.