– Подождите. – Я попыталась высвободить руку, но Защитница сильнее сжала пальцы, стаскивая меня вниз по ступенькам парадного входа в Старый главный корпус. По стуку каблуков Мэл я догадывалась, что она идет следом.
– Агент Купер сказал…
– Не сейчас, – резко отреагировала Мэл, останавливаясь рядом и показывая на группу Защитников, которые выстроились по периметру импровизированной стены, сдерживая напор любопытствующих зрителей, пытавшихся фотографировать, и немногочисленных репортеров.
– Что думает временный президент по поводу приближающихся выборов?! Она видела данные последних опросов? – выкрикнул один из них, обращаясь к Мэл.
– Мэл, как вы можете прокомментировать слухи о том, что Генеральная Ассамблея ООН вернется в Манхэттен? – вторил ему другой журналист.
– Мэл! Мэл!
Догадываясь, что об этом подумают окружающие, я придвинулась к Защитнице, игнорируя напряжение, нараставшее в моей голове. Колонки по-прежнему гудели, негромко потрескивали электрические заряды.
А вот слова Мэл прозвучали очень отчетливо.
– Улыбайся, – прошипела она мне, и сама растянула губы в искусственной улыбке.
Я не могла.
Среди взволнованной толпы, отключившись от непрекращавшихся выкриков, я внезапно поймала взгляд того самого парня. Он словно замер возле своего стула, и я тоже застыла. Потом парень нахмурился, отвел взгляд и уставился на высокого Защитника, который пробирался к нам сквозь толпу.
Защитница, державшая меня за руку, снова потянула за собой, дальше вниз, но не прочь от толпы, а прямо в нее.
– Почему мы идем сюда? – спросила я. Нам лучше было идти в прямо противоположную сторону – так было бы быстрее, и агент Купер тоже пошел туда же.
– Протокол безопасности изменился, – буркнула женщина. Ее коса еще больше потемнела от влажного воздуха.
Если ты когда-то уже встречался лицом к лицу со смертью и едва выжил, в тебе происходят необъяснимые изменения, пробуждается какое-то особое чувство. С того мгновения и навсегда ты становишься сверхпроницательным, пусть и неосознанно. Это не значит, что, насторожившись, ты сразу ощутишь укол тревоги. Или твое сердце вдруг быстрее заколотится в груди. Иногда не остается времени даже на такую реакцию.
Назовите это стремление к самосохранению инстинктом, интуицией или как-то еще – не важно, главное, что оно поселилось в тебе на всю оставшуюся жизнь. И когда оно пробуждается, твоя кожа начинает зудеть, словно от удара статическим электричеством.
Я должна была догадаться. Я помню, что это чувство укоренилось во мне, когда я случайно остановила машину родителей посреди шоссе I-495. В тот момент, когда грузовик врезался в нее с пассажирской стороны. Это чувство спасало меня слишком много раз, чтобы рискнуть и проигнорировать его сигналы. Что всегда говорит Вайда? Иногда нужно довериться своему нутру и послать нафиг вежливость и прочее дерьмо.
Сделать это под прицелом камер будет посложнее. Никто не должен увидеть меня напуганной или слабой – обойдетесь. Не в этот раз.
Но… это сейчас я ощущала нечто иное – не просто беспокойство. В воздухе возникла какая-то новая вибрация, она зудела в барабанных перепонках, впивалась в них с низким воем.
Лица людей расплывались в моих глазах, и вдруг я заметила, что девушка в ярко-желтом платье, схватив своего соседа за руку, показывает ему на что-то у меня за спиной.
Я оглянулась, пытаясь понять, куда они смотрят. Завывание стало громче, усилившись гулом колонок.
– Нам нужно пойти другой дорогой, – тихо сказала Мэл Защитнице. – Выйти из толпы.
Да. Да, нужно. Студенты и родители напирали друг на друга, пытаясь протиснуться к единственному выходу из ограждения. Дневная жара усиливалась, а вместе с ней становились громче запахи пота и скошенной травы, отчего во рту оставался горьковатый привкус.
Я снова повернулась – посмотреть, как лучше вернуться к Старому новому корпусу. Куда-то исчез агент Мартинес… Но тут толпа расступилась, пропуская к нам новое лицо. Это был тоже Защитник. Слишком тесная форма облепила его широкие плечи, бледное лицо блестело от пота. Он опустил голову, но его цепкий взгляд охватил меня с ног до головы. Я даже не успела окликнуть Мэл, как мужчина уже подошел совсем близко ко мне.
Так близко, что я увидела рисунок на его сверкающем значке.
Так близко, что я заметила: на его дубинке нет серебристой надписи.
Так близко, что я увидела, как его рука скользнула в карман куртки. И различила очертания смертоносного оружия, когда он приготовился нажать на спуск.
Я не думала. Я не кричала. В моем сознании вспыхнула картинка – лицо той пожилой женщины, что бросилась на нас сегодня – и я вскинула руки. Вытянутые вперед пальцы почти касались конца его дубинки. Мужчина стиснул зубы, в его глазах горела неприкрытая ненависть. Держа пистолет в кармане, он прицелился прямо мне в сердце.
Я выстрелила первой.
Я собрала заряд с гудящих вокруг проводов, превратив его в единый поток электричества, который сорвался с моей кожи. Я целилась ему в грудь, рассчитывая лишь сбить его с ног, но…
– Нет! – крикнул кто-то как раз в тот момент, когда Защитник – кем бы он ни был – вскинул свою дубинку, чтобы принять заряд. Она была из дерева, она должна была быть только из дерева, но поток света превратился в трескучее сияние, которое вспыхнуло вокруг дубинки, окружив мужчину потоками неистовой энергии.
– Что ты сделала?! – закричала Мэл. – Боже, что ты…
Но даже ее голос затерялся в реве колонок, взорвавшихся волной огня и грома.
Глава четвертая
Сначала не было ничего – лишь тишина. И дым.
Он проникал глубоко в мои легкие, выдавливая из них последний воздух. Жар, заключенный внутри меня, пузырями вырывался на поверхность, и в конце концов я ощутила, что моя кожа вот-вот отделится от мышц, а мышцы – от костей.
Затем пришла боль.
А мозг взорвала паника. Добела раскаленный воздух и ударная волна сбили меня с ног, как только Защитник исчез в вихре опаленного пластика и металла. Его униформа и волосы загорелись, и огонь, повторив очертания мужчины как вторая кожа, полностью поглотил его. А я отлетела назад… Болела голова, и было так темно, так темно…
Мне никак не удавалось глубоко вдохнуть, хотя я отчаянно этого хотела. Я не могла пошевелиться. Нервы стонали, кричали, ныли, но давящая сила прижимала меня к острому неровному камню и почти расплющила мою грудную клетку.
Дым, дым был повсюду. Он потоками плыл надо мной, касаясь открытых ран на руках и груди. Правую руку прижало металлическим листом. Я попыталась ее вытащить, но запястье зацепилось за что-то острое. Я стиснула зубы, подавив крик боли.
Думай… Думай…
Мэл. Где Мэл?
Я изо всех сил попыталась повернуться, чувствуя, как металлический край впивается в кожу.
Не могу оставаться здесь, на земле… Не могу…
Кто-то здесь хочет тебя убить.
Кто-то здесь хочет тебя убить.
Бомба.
– Хватит, – выдавила я. – Прекрати.
Вопреки всем инстинктам, всем голосам в моей голове, которые кричали о том, что нужно выбраться, двигаться, дышать, я заставила себя прекратить борьбу с тяжестью придавившего меня металла. Я заставила себя ощутить обжигающий воздух, каждый наполненный горечью вдох, который мне удавалось сделать. Успокоиться.
Не сработало. Защитники, Мэл, тот парень, телесуфлер, зеленая-зеленая трава – всe это перемешалось в моем сознании. Я снова попыталась вцепиться обломанными ногтями в металлический лист, который не давал мне сдвинуться с места. Я дышала, я была жива – каждый раз, когда тьма пыталась поглотить меня, мне удавалось ускользнуть. Я сделала это снова. Со мной еще не покончено. Я была жива.
Я должна помочь им.
Сдавленно застонав, я выгнула спину и уперлась коленями в придавивший меня кусок металла, пытаясь его спихнуть.
Я почувствовала под щекой жесткую щетку ковра – похоже, меня отшвырнуло на временную сцену, которую соорудили для моей речи.
Я пихнула металлический лист снова, и на этот раз он подпрыгнул, загремев на ступенях. Но только я успела вытащить обе руки и прижать их к груди, как его тяжесть придавила меня снова.
Но вдруг лист задрожал, и края его приподнялись – какой-то человек пытался мне помочь. И когда он повернулся спиной к солнцу, я смогла различить черты его лица.
Это был тот темноволосый парень.
Мне нужна была пара секунд, и я успела отползти как можно дальше. С явным облегчением мой спаситель разжал пальцы, позволив листу рухнуть обратно на ступени, и в воздух поднялось еще одно облако пыли.
По моему телу разливалась кровь, шумело в ушах, а в онемевшие ноги словно вонзились лезвия ножей. В глазах так защипало, что я прикрыла их рукой. Пепел кружился в воздухе, словно яростная метель, а я будто перенеслась куда-то в другое место, где было так одиноко и так холодно.
Я хотела закричать, но крик застрял в моем горле.
Парень схватил меня за предплечья и заставил подняться, хотя чувствительность в ногах еще не восстановилась. Он держал меня крепко, хотя колени мои подгибались, и я шаталась взад и вперед. Он слегка встряхнул меня – может, хотел, чтобы я посмотрела на него?
Но я смотрела дальше.
Мэл.
Так ломает куклы раскапризничавшийся ребенок – разрывает на части и расшвыривает их по земле. Одна из ее туфель так и стояла на ступеньке прямо передо мной, будто Мэл просто сняла ее в тот самый момент, когда ее настиг жар взрывной волны. Защитники – женщина, которая привела нас сюда, и мужчина с пистолетом – были мертвы, серая ткань их униформы еще дымилась.
Взрыв сорвал верхний слой почвы, оставив воронку в развороченной земли и плитке. В горящей земле, пытаясь выбраться, шевелились еще тела – это были оказавшиеся поблизости сотрудники университета и журналисты. Их кожа и одежда обгорели так сильно, что опознать их будет очень тяжело.
Я вздрогнула, когда в плотной завесе дыма вдруг показался человек, налетев на искореженное ограждение. Следом за ним, хромая, шла женщина, ее сарафан был порван и перепачкан кровью, стекавшей по ее ногам. Ее лицо ничего не выражало, будто взрыв выжег все ее мысли. Выражение никак не изменилось, даже когда женщина посмотрела на свою оторванную руку, которую сжимала в другой.