– Знаете, что общего между Черным Лондоном и Серым, ваше высочество? – Принц-регент сощурился, но не стал перебивать. – Отсутствие сдержанности, – проговорил Келл. – Жажда власти. Ваш Лондон существует лишь потому, что границы закрыли. И вы забыли о магии. Представьте, что будет, если о ней вспомнят.
Келл умолчал о том, что Черный Лондон был пропитан мощной магией, а в Сером ее почти нет: он просто хотел донести свою мысль и, судя по всему, донес. Когда он протянул руку, принц-регент, не говоря ни слова, вручил ему письмо. Келл засунул его в карман, где лежало украденное перо.
– Благодарю вас за ваше неизменное гостеприимство, – сказал он и отвесил театральный поклон.
Молодой Георг щелкнул пальцами, подзывая стражника.
– Позаботьтесь о том, чтобы мастер Келл благополучно попал туда, куда ему нужно.
Затем, не проронив больше ни слова, он развернулся и зашагал прочь.
Королевские стражники оставили Келла на краю парка. За спиной темнел Сент-Джеймсский дворец, а впереди простирался Серый Лондон. Келл глубоко вздохнул и почувствовал в воздухе привкус дыма. Хотя ему не терпелось вернуться домой, нужно было уладить кое-какие дела, вдобавок после встречи с принцем-регентом Келлу захотелось чего-нибудь выпить. Поэтому он отряхнул рукава, разгладил ворот и направился в центр города.
Ноги сами понесли его через Сент-Джеймсский парк – по тропинке, петлявшей вдоль реки. Солнце садилось, воздух был свеж, осенний ветерок забирался под полы черного камзола. Келл подошел к пешеходному мостику через ручей, и сапоги негромко застучали по доскам. На мосту он остановился: за спиной – Букингемский дворец, освещенный огнями, впереди – Темза. Вода тихо плескалась под досками, Келл облокотился о перила и посмотрел вниз. Он медленно повел ладонью, и течение остановилось: вода застыла – гладкая как стекло.
Келл уставился на свое отражение.
– Не такой уж ты и красавчик, – говорил принц Ри каждый раз, когда заставал Келла перед зеркалом.
– Никак не могу наглядеться, – усмехался Келл, хотя вовсе не любовался собой. Он смотрел только на свой правый глаз. Даже в Красном Лондоне, наполненном магией, Келл был не таким, как все. Иным.
Где-то справа раздался звонкий смех, затем послышалось ворчание и еще какие-то приглушенные звуки. Келл расслабил руку – ручей внизу снова пришел в движение – и продолжил путь. Вскоре парк сменился лондонскими улицами, а вдали показалась громада Вестминстерского аббатства. Келл любил его и кивнул, как старому другу. Несмотря на копоть и грязь, хаос и нищету, этот город обладал качеством, которого не хватало Красному Лондону: стойкостью к переменам. Здесь ценили постоянство и усилия, которые приходится прикладывать, чтобы создать что-то прочное.
Сколько лет ушло на строительство аббатства? Сколько оно еще простоит? В Красном Лондоне вкусы менялись так же быстро, как времена года, и здания постоянно возводились и рушились, и снова возводились уже в новом облике. Магия все упрощает. «Порой даже слишком», – подумал Келл.
До́ма порой казалось, что лег спать в одном месте, а проснулся в совершенно другом. А здесь – вот оно, Вестминстерское аббатство, такое же, как всегда: огромное и величественное.
Келл прошел мимо него по улицам, запруженным экипажами, и выбрался на узкую дорожку, которая огибала двор настоятеля, окруженный замшелой каменной стеной, и бежала вперед, постепенно сужаясь. Она вела к таверне под названием «В двух шагах».
Дойдя до нее, Келл остановился, снял черный камзол с серебряными пуговицами и вывернул его слева направо, превратив в более подходящую обтрепанную коричневую куртку с высоким воротником и протертыми локтями. Келл надел ее, похлопал себя по карманам и, довольный своим внешним видом, вошел внутрь.
В небольшой таверне «В двух шагах» на первый взгляд не было ничего необычного: стены грязные, пол в пятнах, а ее хозяин, Бэррон, нещадно разбавляет спиртные напитки. Келлу это было хорошо известно, и тем не менее ему здесь нравилось.
Хотя у таверны, да и у ее посетителей, вид был самый затрапезный, она очаровывала тем, что по счастливой случайности или по какому-то умыслу всегда была на этом месте. Название, конечно, менялось, так же, как и напитки, но в этом самом месте и в Сером Лондоне, и в Красном, и в Белом всегда стояла таверна. Это не был источник силы в прямом смысле слова, как, например, Темза, Стоунхендж и десятки других менее известных магических маяков по всему миру, но все же нечто особенное – феномен, постоянная точка.
И когда Келл вел свои дела в этой таверне (как бы она ни называлась: «В двух шагах», «Заходящее солнце» или «Горелая кость»), он и сам чувствовал себя к ней привязанным.
Мало кто оценил бы этот феномен, разве что Холланд, если он вообще хоть что-то ценит.
Впрочем, даже если отбросить тайну постоянной точки, таверна ему нравилась как идеальное место для встреч. Сюда стекались те немногочисленные жители Серого Лондона, которые верили в магию, – чудаки, цепляющиеся за любые слухи и намеки. Их притягивало ощущение чего-то иного, чего-то большего. Келл тоже чувствовал этот зов, но, в отличие от простаков, знал, что именно его сюда тянет.
Разумеется, завсегдатаев таверны, искателей магии привлекало не только это непонятное чувство, но и сам Келл. По меньшей мере, слухи о нем. Молва – разновидность магии, и здесь, в таверне «В двух шагах», имя Келла появлялось на устах так же часто, как разбавленный эль.
Келл уставился в янтарную жидкость у себя в кружке.
– Здравствуй, Келл, – сказал Бэррон, доливая пива по самый край.
– Здравствуй, Бэррон, – отозвался Келл.
Больше они никогда друг другу ничего не говорили.
Хозяин таверны, высокий, широкий и крепкий, напоминал кирпичную стену, решившую вдруг отрастить бороду. Конечно, Бэррон повидал немало странностей на своем веку, но, видимо, они ничуть его не тревожили.
А если и тревожили, он этого не показывал.
Часы на стене за стойкой пробили семь, и Келл достал из поношенной коричневой куртки деревянную шкатулку размером с ладонь с простым металлическим замочком. Когда он открыл замочек и откинул крышку большим пальцем, шкатулка превратилась в доску для настольной игры с пятью желобками, в каждом из которых помещался символ стихии.
В первом желобке – комочек земли.
Во втором – немножко воды.
В третьем – песок, символ воздуха.
В четвертом – капелька масла, готового вспыхнуть.
А в пятом, последнем, – кусочек кости.
В мире Келла такие шкатулки служили не только игрушками. С их помощью проверяли, к какой стихии тянется ребенок и какая стихия подходит ему. Большинство детей быстро перерастали эту игру и переходили либо к заклинаниям, либо, как только оттачивали навыки, к более сложной работе со своей стихией. Такая шкатулка, «набор стихий», простая, популярная игра была практически в каждом доме в Красном Лондоне и, наверное, даже в деревнях за его пределами (хотя про них Келл не мог сказать наверняка). Однако в этом городе без магии игра была подлинной диковинкой, и Келл не сомневался, что его клиент будет доволен. Ведь этот человек был как-никак коллекционером.
В Сером Лондоне к Келлу обращались только два типа людей: коллекционеры и энтузиасты.
Коллекционеры – пресыщенные богачи. Их абсолютно не интересует магия – они не отличат целебной руны от знака приворота. Келлу нравилось иметь с ними дело.
А вот энтузиасты его раздражали. Они воображали себя настоящими магами и покупали магические безделушки вовсе не для коллекции, не для того, чтобы ими хвастаться, а чтобы их использовать. Энтузиастов Келл недолюбливал. Отчасти потому, что считал их попытки овладеть магией бесполезными, но самое главное – незаконная продажа магических предметов этим типам действительно ощущалась как преступление. Поэтому, когда к нему кто-то подошел и Келл, ожидавший увидеть своего коллекционера, заметил перед собой незнакомого энтузиаста, настроение у него резко испортилось.
– Занято? – осведомился энтузиаст, уже усевшись на соседний стул.
– Уходи, – спокойно сказал Келл.
Но тот не ушел.
У Келла не было ни малейшего сомнения, что перед ним именно энтузиаст – долговязый и нескладный, в коротковатой куртке. Когда он положил свои длинные руки на стойку, ткань слегка задралась, и Келл различил краешек татуировки: плохо нарисованная руна силы, призванная притягивать к человеку магию.
– Значит, правду говорят? – спросил энтузиаст.
– Смотря кто и о чем, – ответил Келл, захлопнул крышку шкатулки и запер замочек.
Он исполнял этот балет сотни раз. Краем глаза, не прикрытого челкой, Келл следил за тем, как губы молодого человека складываются, чтобы произнести следующую фразу – очередное танцевальное па. Будь этот тип коллекционером, Келл бы, возможно, был с ним поласковее, но тому, кто, не умея плавать, сам упорно лезет в воду, незачем бросать спасательный круг.
– О том, что вы приносите разные штуки, – проговорил энтузиаст и нервно оглянулся, – из других мест.
Келл хлебнул пива, и энтузиаст принял его молчание за согласие.
– Полагаю, я должен представиться, – продолжал молодой человек. – Эдвард Арчибальд Таттл Третий. Но все зовут меня просто Нед.
Энтузиаст, видимо, ждал, что его собеседник тоже представится, но, поскольку человек уже явно знал, кто он такой, Келл пренебрег условностями и спросил напрямик:
– Что тебе нужно?
Эдвард Арчибальд – Нед – заерзал на стуле и заговорщицки подался вперед:
– Горсточка земли.
Келл указал кружкой на дверь:
– В парке не пробовал набрать?
Молодой человек выдавил из себя нервную ухмылку. Келл допил пиво. «Горсточка земли». Вроде бы пустяк, но на самом деле вовсе нет. Большинство энтузиастов знали, что их собственный мир не обладает силой, но верили, что, получив кусочек иного мира, смогут черпать магию оттуда.
В прежние времена это работало. Тогда двери у источников магии стояли распахнутыми настежь, сила перетекала между мирами, и всякий, у кого в венах струилась