— И что он… что он делал с тобой? — я ступила на тонкий лед, где любое слово могло выдать с головой мое непонимание ситуации.
— О, — рассмеялась она, — хочешь сравнить? У него к каждой из нас свой подход, девчушка. Он не повторяется. Он знает, чего мы хотим и дает нам это до тех пор, пока мы не падем к его ногам. И знаешь что! Рома — лучшее, что было в моей жизни! — слова вырвались против ее воли, исказили ее лицо. — Пусть так, но…. — она резко схватилась за горло, словно ей не хватало воздуха. — И ты тоже это скоро поймешь!
Ни хера себе поворот! Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами и не могла поверить — она до сих пор его любила! Он сломал ее. Не знаю как, но сломал, а она его…. Любила.
Я встала со скамьи, понимая, что вместо ответов нашла только еще больше вопросов. Три месяца? Пол года? Год?
Или…. Внутри все сжалось от осознания правды.
Арина ошиблась. Роман еще не выбросил меня, он продолжал играть мной. Играть со мной. Я все еще представляла для него интерес!
Арина продолжала смотреть на меня, и в её взгляде проскальзывало что-то болезненное, почти истеричное. Она замолчала, словно вновь проживая всё то, что было между ней и Романом, будто возвращалась в те моменты, когда ещё была рядом с ним, верила ему. Её руки нервно теребили край шарфа, и я видела, как дрожат её пальцы, будто пытаются удержаться на поверхности накатывающих воспоминаний.
— Он знает, чего ты хочешь, — наконец прошептала она, её голос дрожал, как дрожат листья под ветром. — Он умеет подбирать ключи к твоим тайным желаниям, к тому, чего ты и сама себе не признаешься. Сначала ты думаешь, что это игра, что у тебя есть выбор… А потом… — она замолчала, и её взгляд стал пустым, словно она смотрела в прошлое, которое больше не принадлежало ей. — А потом понимаешь, что ты уже полностью в его руках, и тебе даже нравится это чувство. Это… ощущение, что он видит тебя всю, без остатка. Что ты — его, и только его.
Каждое ее слово камнем падало мне в душу, но я замерла, боясь прервать ее излияния. Мы ошиблись с ней обе. Я решила, что он ломал ее, преследуя, но это было не так. Она впустила его в свою душу, поверила в то, что он может её спасти, что он и есть тот самый идеальный мужчина, который её понимает, который хочет дать ей счастье. Она любила его по-настоящему. И поэтому её боль была в тысячу раз сильнее. Она сжигала её изнутри.
Никогда за год наших встреч с Романом я не чувствовала той зависимости, о которой говорила Арина. Даже когда он был добр, внимателен, дарил дорогие подарки, увозил в красивые места, я всегда ощущала между нами границу, за которую не позволяла себе переступить. Я слишком хорошо знала, что на кону — моя свобода, и потому не давала ему добраться до моего сердца, до того места, где зарождаются настоящие чувства. Нет, привязанность была, я не собиралась этого отрицать, но не было и близко того, что чувствовала эта несчастная.
— Он хочет, чтобы ты полюбила его, — произнесла Арина почти шёпотом, её голос дрожал, как натянутая струна. — Он не просто берёт, он требует, чтобы ты отдала ему всё, что у тебя есть. Он хочет, чтобы ты была зависима от него. И когда ты наконец-то падаешь перед ним на колени, когда признаёшься, что больше не можешь жить без него… — её глаза затуманились, и голос сорвался. — Тогда он теряет к тебе интерес. Как будто ты — всего лишь очередной трофей на его стене, который он срывает и вешает рядом с другими.
Меня пронзила острая догадка, и сердце пропустило удар. Роман искал в своих женщинах любовь — не просто влечение, не просто страсть, а глубокое чувство, то, что делает человека уязвимым, беззащитным перед другим. Ему нужно было, чтобы его любили до предела, до отказа. Возможно, потому что сам он не знал, что такое любить, и пытался заполнить эту пустоту чужими чувствами.
И вдруг я поняла, почему он не отпустил меня. Почему, несмотря на всю ту ярость и презрение, с которыми мы расстались, он продолжал преследовать меня, вмешиваться в мою жизнь. Я была для него вызовом, который он ещё не смог победить. Я не отдала ему свою любовь. Даже в те моменты, когда он был добр и щедр, когда он смотрел на меня с обожанием, я держала себя на расстоянии, я была для него всего лишь партнёршей по договору, но не той женщиной, которая потеряла бы голову от чувств.
Он не достиг своей цели. И поэтому не мог отпустить.
Нет, Арина, похоже я еще на пути к своему рекорду!
Пиздец, товарищи, я в дерьме!
Не прощаясь я развернулась и побежала в глубь парка, не разбирая дороги. Ловушка захлопывалась за моей спиной, и я знала, что в ней уже застрял мой хвост.
6
Май
Несмотря на всю мою браваду и сомнения, встать на ноги я смогла только через три дня после моего приключения. Каждый раз, когда я пыталась подняться с кровати, тело предательски отказывалось слушаться. Голова начинала кружиться с ужасающей силой, будто весь мир вокруг меня колебался, и к горлу тут же подкатывала тошнота. Простой поход до туалета превращался в мучительное испытание, а каждый шаг отдавался болезненной тяжестью в висках.
Даже в душ я ходила, держась за стены, стараясь двигаться медленно и осторожно, как будто любой резкий жест мог снова свалить меня на пол. Это состояние доводило до отчаяния, потому что в голове было одно желание — встать и вернуться к нормальной жизни, но тело продолжало напоминать, что я ещё не готова.
Надо отдать должное Дмитрию, его забота была на удивление деликатной. Он проявлял внимание к моим потребностям, но при этом оставался ненавязчивым, давая мне пространство и не навязывая своего присутствия. Его спокойствие и уверенность действовали как якорь, удерживая меня от тревог, а его предупредительность была почти бесшумной — он всегда был рядом, когда это требовалось, но никогда не переходил личных границ.
Когда я попросила подключиться к интернету, Дмитрий без вопросов дал мне все ключи доступа, словно это было само собой разумеющимся. Он даже не стал задавать лишних вопросов, когда я упомянула, что у меня пока нет телефона и сим-карты. В какой-то момент я поняла, что вообще не представляю для него никакого интереса, он убедился, что со мной все в порядке и просто давал время прийти в себя.
Что ж, меня это полностью устраивало. Чем меньше я сейчас буду привлекать внимание, тем лучше.
Проверив свою электронную почту и мессенджеры, тихо чертыхнулась. Меня продолжали искать, и судя по всему — довольно серьезно. Так и подмывало связаться с кем-то из друзей или знакомых и узнать оперативную обстановку, но инстинкт самосохранения запретил мне даже думать об этом. Хорошо хоть по базам МВД я пока не проходила в розыске. Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно охотнику надоест гоняться за мной, и он отыщет себе новую жертву, попроще. Что будет с ней — меня волновало мало, хотелось спасти свою шкуру.
Моё сердце замерло, когда я увидела новое сообщение от главреда. "Айка, они приходили к твоей тётке!" — от этих слов я выругалась вслух. Чёрт, они подобрались совсем близко. Тётка Мария не была мне родной, но именно она забрала меня к себе в КУдымкаре, заботилась обо мне в самое трудное время. Если они пришли к ней, это означало, что цепочка сжимается. Если они догадаются проверить Бобки, это может стать настоящей проблемой.
Я надеялась, что тётка не распустила язык, хотя мы с ней не виделись почти семь лет. Отношения охладели, и вряд ли она сразу свяжет мои проблемы с этим забытым местом. Но теперь, когда охота на меня становилась всё более интенсивной, каждый шаг мог быть рискованным.
— Проблемы? — в комнату почти неслышно зашел Дмитрий, принеся ужин.
— Что? — я подняла на него голову.
— Как себя чувствуешь, Айна?
— Сегодня лучше, — кивнула я, даже не поморщившись. — Думаю, завтра уже смогу нормально передвигаться.
Мужчина поставил поднос с ужином на стол около панорамного окна, сквозь которое пробивались последние лучи заходящего солнца.
— Поговорим откровенно, Айна? — его вопрос прозвучал скорее как предложение, но я чувствовала, что отказать в этом разговоре было бы невозможно.
— О чём ты хочешь поговорить? — спросила я, чувствуя, как внутри меня нарастает беспокойство, однако заставила голос звучать ровно и спокойно.
— О том, что молодая девушка, явно городская, делает здесь, в нашем медвежьем углу? Без телефона, но с сумкой, в которой лежит крупная сумма денег. Я говорил с Витькой — ты села в автобус минуя кассу, значит, не предъявляя документов. Как я уже говорил: мне здесь проблемы ни к чему.
Я тяжело вздохнула, чувствуя, как слова застряли в горле. Как бы я ни хотела сохранить своё положение в тайне, Дмитрий явно не был тем, кого можно было легко обмануть или отвлечь от его вопросов. Он слишком многое знал, и если я продолжу скрывать правду, это может только усугубить ситуацию.
— Я не совершала преступлений, Дмитрий, — наконец ответила я, подбирая слова. — Это легко проверить, пока меня нет в базе розыска.
— Пока?
— Да, пока. Внести могут, скорее как свидетеля или подозреваемую. Но не думаю, что до этого дойдет. Деньги в сумке — мои, сняла со всех счетов, надеялась, что они помогут какое-то время продержаться, — я даже не злилась, что Хворостов покопался у меня в вещах. — Телефон вместе с сим-картой выбросила в Каму.
— И что же ты совершила такого, что тебе пришлось так спешно уезжать? — мужчина присел на кровать, пытливо глядя мне в глаза.
— Сказала «нет» тому, кто отказа слышать не привык, — ответила я, не отводя глаз. Все пошло не так, как я планировала, совсем не так. От этого человека, сидевшего напротив меня, сейчас зависела и моя свобода и моя безопасность.
— Насколько человек серьезный? — глядя на свои руки спросил Дмитрий.
— Очень серьезный, — пришлось признаваться. — Создать тебе проблем, как главе поселения, ему не составит труда. Именно поэтому, через день-два я уеду. Хотела пересидеть здесь…. Не вышло. Дай мне эти три-четыре дня, Дмитрий. Прошу тебя.