Мужчина встал, подошел к окну.
— Что он хотел от тебя, Айна? Правду говори, ложь я почую…. — его зеленые глаза сверкнули в полумраке и я поняла, что да, этот — почует.
— Меня. Целиком и полностью. В собственное распоряжение. Думаю, ты понимаешь, о чем я….
Дмитрий с минуту молчал, не двигаясь, но я видела, как напряжение сковывает его плечи. Потом его глаза осмотрели меня с ног до головы, откровенно, оценивающе. Несмотря на то, что все эти дни он лечил меня и ухаживал за мной, я залилась краской, настолько откровенным был этот взгляд.
— Понимаю его, — голос прозвучал глухо. — Ты красивая.
— Я — умная, — не осталась я в долгу, чувствуя, как колотиться сердце от гнева и страха. — Он любит ломать умных женщин. Делать из них свои марионетки. Хобби такое. А ломать он умеет.
Хворостов резко выдохнул, словно выпустил напряжение, и отвернулся к окну, встав, как бы отгораживаясь от этой ситуации.
— Умная и красивая — сложная комбинация, — тихо произнёс Дмитрий, его голос стал более сдержанным, но в нём больше не было той угрозы, что проскользнула ранее. — Ломать таких женщин — удел слабаков. Я не собираюсь играть в его игры. Тебе нет нужды убегать. Если все так, как ты говоришь, — он снова посмотрел на меня через плечо, но в этот раз в его взгляде было лишь любопытство и легкое предостережение, — а я найду способ проверить твои слова, здесь ты будешь в безопасности. Я не выдам тебя, а остальные… — он хмыкнул, — даже не догадаются. Какие планы были на наше село? — спросил он, его голос стал мягче, но в нём звучал оттенок практичности. Он, похоже, хотел понять, зачем я выбрала именно это место.
Я вздохнула, собираясь с мыслями.
— Надеялась просто пересидеть, — призналась, пытаясь быть откровенной. — Это место казалось тихим, почти забытым. Моя мать отсюда родом, да, но она пропала много лет назад. Тетка Маша, которая взяла меня себе, когда мне было 4 года — была всего лишь патронатным опекуном. Она лишь однажды обмолвилась о матери, а я и запомнила. Не думаю, что она поймет, где меня искать. Сама она в Кудымкаре.
— Не очень надежно звучит… — вздохнул мужчина. — Но да ладно. У нас тут чужаков не любят, вряд ли кто будет говорить с пришлыми. Что касается пересидеть… — он хмыкнул, — не думаю, что ресурсов хватит. Сумма у тебя не маленькая, да только охотники отступать не любят, девочка. Сам охотник, знаю, о чем говорю. А ты оставайся. Документооборот вести умеешь? Кто по жизни вообще?
— Журналистка я, — ответила тихо, опуская голову, — специализировалась на расследованиях, так что да, с документами работала. Научусь и делопроизводству, если надо.
Дмитрий молча кивнул, обдумывая мои слова.
— Журналистка, значит? — задумчиво протянул он, в его голосе не было ни осуждения, ни удивления, только понимание. — Ладно, научишься. Делопроизводство, документы — это не сложно, если есть голова на плечах. А голова у тебя есть, это я уже понял.
— Ты вот понял, а я — не уверена. Умудрилась в такое дерьмо вляпаться….
— Все мы хоть раз в жизни то в дерьмо, то в «Единую Россию» вступить умудряемся, — усмехнулся он.
Я не выдержала — рассмеялась.
— Видимо ты знаешь, о чем говоришь. Главное — потом выбраться из этого.
— Это уж как повезет…. Село у нас большое, к тому же есть и сельскохозяйственный комплекс. Большой. Животноводство, молочка, плюс рыбное хозяйство. Снабжаем продуктами… — он усмехнулся, — элиту.
— Элиту? — переспросила я, с интересом приподняв брови. — Значит, не просто сельское хозяйство?
— Значит, что наши продукты — проверенные временем и вкусами.
— Не боишься, что отожмут? — не удержалась от легкого ехидства.
— Кто? — по-настоящему весело рассмеялся он. — Думаешь много желающих жить в этом богом забытом месте?
— Деньги… они любое место скрасят, — усмехнулась я, глядя вокруг. — Ты, вон, смотрю, не сильно страдаешь.
Я обвела глазами просторную, уютную комнату, которая явно намекала на хороший уровень жизни. Дмитрий, заметив мой взгляд, снова усмехнулся.
— Ну, страдать я и не собирался, — спокойно отозвался он, его голос стал мягче, но в нём оставалась нотка уверенности. — Деньги, конечно, многое могут скрасить, но здесь дело не только в них. Это место не для всех. Людям с большими деньгами тут неуютно. Слишком отрезано от их мира, а те, кто пытаются "отжать", быстро понимают, что далеко не всё здесь можно купить или взять силой. — Он внимательно посмотрел на меня и продолжил. — Ты, Айна, хоть корнями и отсюда и имя носишь наше, местное, но наш мир не понимаешь. Как и все пришлые. Остаться можешь, — он чуть прищурил глаза, словно проверяя, как я восприму его слова. — Но запомни и прими: я здесь хозяин. Моё слово — закон. Пока ты наших устоев не нарушаешь — ты желанный гость. Но всего лишь гость, помни это.
Его слова ударили как молоток по наковальне, они были ясными и окончательными. Он не угрожал, но поставил всё на свои места. Я почувствовала лёгкий холодок, пробежавший по спине. Дмитрий свою власть держал крепко, свои силы знал, страха или неуверенности не чувствовал. Не был он похож на других глав — этого невозможно было ни прогнуть, ни сломить. Только договориться.
Он смотрел на меня своими глазами, цвета лесного мха, ожидая ответа. Я кивнула, ощущая, как сила этого мужчины подчиняет меня себе. Подчиняет, но не ломает, поэтому протеста внутри не почувствовала.
Дмитрий заметил моё согласие и чуть склонил голову, словно признавая, что я всё поняла правильно. Его взгляд оставался таким же спокойным, но за ним скрывалась скрытая мощь — словно лес, который казался спокойным, но в любой момент мог взять своё.
— Хорошо, — тихо произнёс он, его голос был спокойным, но равнодушным. — Здесь ты в безопасности, пока понимаешь, как всё устроено. В конце села есть изба заброшенная, на землю под ней мы давно отчуждение сделали. Велю ее привести в порядок. Как только выздоровеешь — переедешь туда. Печь топить умеешь? Баню?
Ни хрена я не умела, но кивнула, понимая, что придётся привыкать к новой жизни. Здесь не город — никто не собирается заботиться обо мне, а значит, если хочу жить, придётся быстро учиться. Дмитрий посмотрел на меня с сомнением, но не сказал ни слова, оставив мой кивок без комментариев.
— На работу выйдешь в комплекс, — сказал он, словно продолжая спокойно объяснять мой новый уклад жизни. — Там старая делопроизводитель на пенсию собралась, введет тебя в курс дела и на покой — внуков нянчить.
Он говорил уверенно, как будто всё уже было решено и определено. И в глубине души я понимала, что спорить с ним бесполезно. Это был его мир, и, если я хотела остаться здесь, придётся играть по его правилам.
— Официального трудоустройства, как понимаешь, не будет, — продолжил он, будто говоря о чём-то само собой разумеющемся. — Но деньгами не обижу. Не привык. Мои все хорошо зарабатывают. Для села, конечно.
Горечь медленно заполнила меня изнутри. Я не привыкла к такому обращению — словно всё уже решено за меня, словно у меня нет права голоса. Но в то же время, не он меня звал сюда, и это я свалилась на его голову со своими проблемами. На душе стало ещё тяжелее. Внутри боролись обида и осознание реальности: здесь, в этом заброшенном селе, я была чужаком, с которым обращаются так, как считают нужным.
Внезапно Дмитрий резко оторвался от окна и быстро подошёл ко мне. Его резкие шаги заставили меня вздрогнуть, а когда он без предупреждения схватил меня за подбородок и заставил посмотреть прямо в его глаза, я замерла. Его хватка была уверенной, но не болезненной, а взгляд — острым и пронзительным.
— Посмотри на меня, — тихо, но твёрдо произнёс он, не давая мне отвернуться. — Здесь нянек нет и не будет. Здесь все либо доказывают полезность, либо…. живут как знают или не живут вообще. Ты умна, городская девочка, а насколько сильна — посмотрим. Поняла меня?
Я сглотнула, чувствуя, как внутри меня взметнулись разные чувства: обида, страх, но вместе с тем — вызов. Дернула головой, вырываясь. Сжала зубы и кивнула.
— Хорошо, — согласился он, отступая. — Постельный режим у тебя еще три дня. После — неделя на восстановление. Ты здесь не в рабстве, гнать на работу женщину, не оправившуюся после сильного сотрясения, я не собираюсь. Если будет необходимость — будешь еще отдыхать.
— Есть здесь кто-то, кто может мне комнату сдать…. На время лечения? — холодно уронила я, чувствуя внутри волну ледяного гнева.
— Комнату сдать? — переспросил он, его голос оставался спокойным, но за ним угадывалось напряжение. — Уже и коготочки показываешь? Хорошо, значит выздоравливаешь. У меня останешься. Если твои…. друзья, — хмыкнул он, — приедут, здесь ты в безопасности будешь. У меня им тебя не найти. А гордость свою убей на корню, девочка. Мозги включай, а не гордость.
Его слова задели меня, как удар под дых. Обида и гнев всё ещё бурлили внутри, но я понимала, что он прав — моя гордость сейчас не то, что поможет мне выжить. В безопасности ли я? Этот человек, несмотря на всю свою грубость, был моей единственной защитой в этом мире. И, как бы мне ни хотелось доказать свою независимость, я знала, что в данный момент это была игра не на моей стороне.
— Хорошо, — холодно сказала я, сдерживая эмоции. — Я поняла.
— На этом и остановимся, — кивнул мужчина. — Ешь, тебе силы нужны.
Он коротко кинул на столик и направился к выходу, но на пороге обернулся.
— На неделе в Кудымкар поеду, привезу тебе телефон и сим-карту. По здешним лесам без связи ходить — на неприятности нарываться. На себя оформлю. Деньги в счет зарплаты возьму, поняла?
Я молча кивнула, понимая, что это не просто забота о моей безопасности. Дмитрий вновь подчёркивал свою власть и контроль, и я не могла не признать, что это в моих интересах. В здешних условиях отказ от его помощи был бы равносилен безрассудству.
— Поняла, — ответила тихо, стараясь не показывать, как смешанные эмоции продолжают бурлить внутри.
Дмитрий, удовлетворённый моим ответом, кивнул в последний раз и вышел, оставив меня в одиночестве. В комнате повисла тишина, и я, глубоко вздохнув, поняла, что мне придётся смириться с тем, что я зависима от этого человека. Пока.