– Не боишься простыть без обуви? – спросила она.
– Ох ты ж! – воскликнул Райлих и ударился об угол кровати.
Агата с трудом подавила смешок и снова включила свет. Ее маленькая месть за очередное опоздание удалась.
– А он что делает в постели? – нахмурился Райлих, кивая на Пушка.
– Исполняет твои обязанности, – пошутила Агата, и, словно в подтверждение ее слов, котокрыл открыл глаза и посмотрел на мужчину. – Знаешь, у него такая мордочка высокомерная, когда ты рядом, – не смогла не подметить она.
– Угу, – пробурчал Райлих, убрав обувь под прикроватную скамью.
На секунду ей показалось, что на лице мужа появилось отчетливое желание запустить сапогом в котокрыла.
– Я не буду ходить вокруг да около. Дом Пушку не нашелся, и я хочу оставить его у нас, – сказала Агата.
Момент она выбрала не случайно. Сейчас Райлих должен был испытывать чувство вины из-за того, что не сдержал обещание, и Агата планировала на этом сыграть.
– Давай я найду ему дом, поищу среди коллег. Да хоть завтра заберу с собой на работу и пристрою кому-нибудь, – предложил Райлих.
Агата не стала делиться с ним подозрениями, что Пушка он на самом деле «пристроит» в ближайшей канаве.
– И все же я хочу оставить его себе. Ты пропадаешь целыми днями на работе, наследников с таким графиком в ближайшее время не предвидится, а Пушок будет моим утешением.
Глаза Райлиха сузились.
– Ну, с наследниками я все же попробую что-то придумать, – зловеще пообещал он.
– Я не понимаю, к чему этот разговор, – с раздражением заметила Агата. – Ты ведь любишь животных.
– Когда я такое говорил? – искренне удивился Райлих.
– Когда мы только познакомились, – со всей уверенностью заявила она.
– Милая, в тот момент я и не такое мог сказать, – рассмеялся Райлих. – Я в ванную. Надеюсь, к моменту, когда вернусь, этой жирной индейки на кровати уже не будет.
Агате резко стало не до шуток. Еще оставалась надежда, что постель нужна Райлиху в полное распоряжение, чтобы спать, но вполне возможно и обратное. Ругая себя за поднятие щекотливой темы супружеского долга, Агата отнесла Пушка в соседнюю спальню. Котокрыл, мягко говоря, был недоволен. Вернувшись к себе, она быстро расчесала волосы, растерла каплю цветочных масел на запястьях и внимательно осмотрела себя в зеркале. После ванны Агата из принципа надела удобную хлопковую сорочку вместо шелковой и теперь об этом жалела.
Едва она снова оказалась в кровати, вернулся Райлих. Он был одет в синюю свободную пижаму из штанов и рубашки. Агата следила за каждым его движением. Вот Райлих прошел к кровати, откинул в сторону одеяло, лег, накрылся и выключил светильник. Комната погрузилась во мрак. Послышалось мерное дыхание Райлиха, и от такой наглости Агата на секунду потеряла дар речи. Она включила светильник со своей стороны.
– Мы же собирались поговорить! – возмутилась Агата.
– Уже почти час ночи. Давай обсудим все завтра, – сонно сказал Райлих, обнимая подушку.
– Боги, да сколько можно?! – Агата всплеснула руками. – Я требую ответов! Сейчас же! Что сказали пожарные? Почему твоя рука покрыта магическими метками, и когда уже, бездна тебя побери, мы узаконим брак и разделим магию!
Выговорившись, она тут же пожалела о сказанном. Райлих открыл глаза, и выражение его лица не обещало ничего хорошего. Он резко сел и, бросая на Агату злые взгляды, стал расстегивать рубашку.
– Я… Мне жаль, – лепетала она, пытаясь вернуть джинна в бутылку. – Ты прав, лучше завтра.
Но Райлих не слушал. Откинув в сторону рубашку, он повернулся к Агате:
– Довольна? Смотри!
И она смотрела. Смотрела на черную вязь, оплетавшую запястье, предплечье и плечо… На витиеватом узоре отчетливо виднелось три узла. Она слышала, что при пробуждении сильного дара у магов появляются метки, но у Райлиха их было целых три. Она протянула руку и коснулась его плеча. Кожа оказалась теплой и гладкой, никакого перехода на причудливый узор. Ее пальцы прошлись дальше и замерли на печати в районе сердца. Агата почувствовала, как оно бьется, и вздрогнула. Руническая печать отреагировала на чужое прикосновение и на долю секунды вспыхнула.
Агата плохо разбиралась в рунописи, но символ смерти сложно было с чем-либо перепутать. Монеты с таким же изображением клали мертвецам на глаза, чтобы защитить от некромантов и прочих приверженцев запрещенных магических наук.
– Райлих, – она подняла взгляд и с нескрываемой болью в глазах посмотрела на мужа.
– Магия тьмы поглощает меня, Агата. Иногда такое случается. Руна активируется, когда я пройду точку невозврата. Это нужно для защиты окружающих, так как под воздействием тьмы я могу причинить людям вред. – Он успел успокоиться и говорил отстраненно, словно речь шла о ком-то другом. – Единения магии между нами не будет. Не хочу, чтобы моему ребенку достался такой дар.
Агата пыталась переварить услышанное. Единение магии между супругами считалось высшим таинством и приравнивалось к единению душ. Происхождение простого обряда уходило корнями в древние времена. Разделив ложе, пара по взаимному согласию позволяла своему дару проникнуть в партнера. Супруги не могли применять и использовать чуждую силу, но такое единение давало ощутимые плюсы. Люди чувствовали друг друга на расстоянии, вплоть до местоположения второй половины. Когда не стало отца, мама Агаты узнала о смерти мужа еще до того, как целитель в главной больнице Солтивэля озвучил время смерти медсестре. Агата помнила тот день, когда мать вдруг выронила из рук чашку и сообщила ей ужасную весть. Вторая причина, почему пары проходили единение, – это желание получить в роду более могущественного мага. Частица магии мужчины прорастала в ребенке, когда тот находился еще в утробе матери. Без этого обряда ребенок не мог унаследовать магию отца.
– А целители? Неужели ничего нельзя сделать? Артефакты, зелья, – Агата попыталась ухватиться за призрачную надежду.
– Нет. Они уже сделали все, что могли, – горько усмехнулся Райлих, имея в виду руну на смерть.
– Но почему у тебя столько узлов? – не понимала Агата.
– Они образуются в моменты сильных потрясений. Первый появился, когда пробудилась магия. Я был совсем мальчишкой, и нас с матерью пытались ограбить. Отец был в море и не мог нас защитить.
– Все обошлось? – спросила Агата.
Ее потрясло услышанное, так как ранее Райлих никогда об этом не говорил.
– Для нас с матерью да. Для грабителей нет, – ответил Райлих, не желая вдаваться в детали. – Спустя много лет второй узел образовался после твоего письма и увольнения с работы.
– Боги, – выдохнула она и прижала ладони к щекам, – я не хотела…
– Я рассказываю это не для того, чтобы получить извинения, – перебил ее Райлих. – Тогда мой мир пошатнулся, и я не смог удержать контроль над эмоциями. Ты в этом не виновата. Думаю, о причине третьего узла говорить смысла нет.
Агата кивнула. Ей тоже не хотелось теребить старые раны и напоминать Райлиху лишний раз о родителях, но был еще один вопрос, который она собиралась уточнить.
– Сколько еще узлов осталось? – спросила Агата, и ее голос дрогнул.
– Один. На месте его образования и стоит печать.
Сердце Агаты ухнуло куда-то вниз. Она с тревогой посмотрела на Райлиха, и ей стало страшно. Страшно потерять его.
– А теперь давай спать. Я ужасно устал за последние несколько дней.
Он демонстративно повернулся к ней спиной. Агата послушно выключила свет, но еще некоторое время продолжала сидеть с широко распахнутыми глазами. Только ей начало казаться, что она обретает опору под ногами, как судьба в очередной раз показала, насколько шатким может быть ее мир.
Проснувшись утром, Агата предпочла сделать вид, что ночного разговора не было. Стараясь вести себя непринужденно, она спросила Райлиха за завтраком о расследовании пожара в приюте.
– Я проверил отчет и лично ездил на пепелище вместе с пожарным инспектором, – ответил он. – Предварительное заключение подтвердилось. Самовозгорание по неосторожности.
– Райлих, наш приют костью в горле стоял у некоторых жителей города, – Агата попыталась его переубедить. – Ты не находишь, что больно удачно он самоустранился?
– Если ты намекаешь на лорда Вагнера, то он уехал из города. Да и причин устранять ваш приют у него больше нет. Необходимость в материале для опытов исчезла, – отметил Райлих.
– Сейчас да. Но завтра эта самая необходимость появится вновь. А насчет его отъезда – неужели ты думаешь, реши лорд Вагнер поджечь приют, он сделал бы это сам? – не унималась Агата. – И вполне в его характере отомстить, пусть и без выгоды для себя.
– Он уже отомстил, – вздохнул Райлих и подлил себе кофе.
– Как? – замерла она, не понимая, о чем идет речь.
– Перед отъездом в отпуск лорд Вагнер запорол все экспертизы для магполиции. Пришлось срочно запрашивать повторные исследования и скандалить.
– Почему ты мне об этом ничего не сказал? – спросила Агата.
– Зачем тебе лишние переживания? – ответил Райлих. – Ты ничем не могла мне помочь и тем более как-то повлиять на ситуацию.
– Я бы как минимум с бо`льшим пониманием относилась к тому, что ты пропадаешь на работе, – с укором сказала она. – Но вернемся к приюту. Помимо лорда Вагнера есть еще семейство Шпакли, которых всегда раздражало соседство приюта, да и администрация Солтивэля не так давно хотела выкупить землю за бесценок. Им приглянулся участок в центре города. Скажи мне, Райлих, как заместитель начальника магполиции ты все еще думаешь, что это было самовозгорание?!
Райлих молчал. Агата сверлила его взглядом, ожидая ответа.
– Есть отчет пожарной инспекции. Я уверен в неподкупности сотрудника, который выписал заключение. Понимаю, ты расстроена, но без доказательств поджога расследования не будет.
– Расстроена? – возмутилась Агата и со звоном поставила фарфоровую чашку на блюдце. – Я разочарована, прежде всего в тебе!
Она резко встала из-за стола и направилась к себе в комнату.