Подчиняясь приказу, Бродяги держались позади, пока я объяснял наше появление; сзади слышались приглушённые возгласы. Ветеран был не один. На его худом плече восседал хервин, как будто был знаком с ним с того времени, как вылупился из яйца. К ногам Лугарда жался горный хеней. В руках хозяин Батта держал тонкий тёмно-красный стержень. Лугард не окликнул нас, не начал разговор, он поднёс стержень к губам. И начал играть — и, услышав чистые ноты, похожие на капли весеннего дождя, хервин засвистел свою утреннюю песню, а хеней начал покачиваться на когтистых лапах — он неуклюже танцевал.
Не знаю, сколько мы стояли, слушая эту музыку: раньше я ничего подобного не слышал. Музыка увлекла нас. Наконец Лугард опустил дудочку и улыбнулся.
— Магия, — негромко произнёс он, — друфинская магия. — Он издал ещё одну ноту, и тут же хервин взлетел и поднялся прямо в небо, а хеней, казалось, впервые увидел нас, испуганно заворчал и неуклюже заторопился в убежище среди скал.
— Добро пожаловать, — Лугард продолжал улыбаться. — Я Грисс, а вы?..
Дети, будто освободившись от колдовства, подбежали к нему, и каждый назвал своё имя. Лугард приветствовал всех и предложил осмотреть Батт, разрешив заходить в любую комнату, дверь в которую не заперта. Когда дети исчезли в коридоре, Лугард взглянул на меня, на Аннет, и снова на меня; на лице его появилось мрачное выражение.
— Корабль беженцев… — это был не вопрос, а скорее приказ отвечать, — что решили относительно корабля?
— Не знаем. Сегодня собрание в порту.
Лугард захромал на освещенное солнцем место.
— Одолжи мне твой хоппер. — Опять это был скорее приказ, чем просьба. — Неужели они настолько глупы, что позволят им приземлиться?..
Я молча отошёл — так велика была его озабоченность. Ясно, что его преследовала какая-то мысль. Он уже сидел в кабине, когда Аннет вскрикнула:
— Вир! Он увозит всю нашу еду… и оставляет нас здесь. Когда он вернется? Останови его!
Это было уже невозможно. Я схватил Аннет за руку и дёрнул назад, подальше от маленького песчаного водоворота, поднятого взлетающим хоппером. Она потребовала ответить, почему я позволил ему улететь. По правде говоря, у меня не было ответа. Но я убедил её, что мы сможем использовать припасы Лугарда, и вообще неплохо бы посмотреть, что там делают Бродяги.
Глава 3
— На самом деле это не волшебство, — услышали мы из какой-то комнаты голос Гиты. — Неужели ты никогда не читала ленты, Прита? Вибрации, звуки, они привлекают зверей и птиц. Не знаю, что такое «друфинский» — вероятно, что-то инопланетное. Но это звук… может, особая дудочка для таких звуков…
Как обычно, она сразу отделила реальное от нереального. Я часто думаю: что есть реальное и что нереальное? Нереальное для одного человека или даже целого народа может быть реальным для других. К сожалению, в библиотеках Бельтана содержится очень мало информации об иных мирах — в основном, научные работы. Но я слышал много рассказов астронавтов, и не все рассказывались только для того, чтобы поразить туземцев. Для меня друфинская магия ничего не значила, но, несомненно, объяснение Гиты было верным. Впрочем, было о чём подумать и кроме этой волшебной музыки.
— С такой дудочкой, — вмешался Тед, — хорошо охотиться: никогда не придёшь с пустыми руками.
— Нет! — Гита возразила так же быстро, как она возражала против сверхъестественного. — Это ловушка и…
Я вошёл в комнату. Гита, с пылающими щеками, смотрела на Теда, каждая её чёрточка выражала возмущение. За нею застыли, как оцепеневшие, младшие дети. На стороне Теда был лишь Айфорс Джулиан. Такие стычки происходили и раньше, я их всё время ожидал. Возможно, когда-нибудь разница во мнениях заставит Теда покинуть Бродяг. Он хочет действовать, ему нужны более сильные впечатления, чем мы можем предложить.
— Второй Закон, Тед, — сказал я, хотя это и отбрасывало меня в мир взрослых. Но этого напоминания было достаточно, чтобы подавить мятеж.
Второй Закон: «Мы ценим жизнь и благополучие, но и наши младшие братья ценят их. Нельзя отбирать жизнь бессмысленно или удовлетворяя древнее проклятие нашего племени — бесцельную жестокость».
На Бельтане не было необходимости в охоте — разве чтобы получить образцы для лабораторных исследований. К тому же с этими образцами приходилось обходиться крайне осторожно, чтобы впоследствии их можно было выпустить в заповедники. Заповедники разбросаны по всей планете, их обитатели изучаются. Основная цель исследований — мутанты из горных заповедников. Их интеллектуальный уровень искусственно повышен, некоторые из этих животных даже участвовали в войне, в «звериных отрядах», под контролем людей. Я надеялся работать с такими мутантами. Поскольку процесс обучения был прерван, я хотел убедить руководителей работ, что практика теперь полезна не менее, чем инопланетная наука, сведения о которой, возможно, никогда больше не будут доступны.
Я охотился со станнером и показывал Бродягам свои видеозаписи. Возможно, это было ошибкой. Тед… ну, мы жили в мире без насилия; размышления и эксперименты в четырёх стенах — наша главная деятельность. За последние годы было несколько случаев беспричинных убийств и грабежей. Преступников отправили в психиатрическую лабораторию в порту, а истории замяли. Но… возможно, не только машины выходили из строя на Бельтане в последние годы. Я думал о тупике в обучении. Если не идёшь вперед, то и на месте не остаёшься — отступаешь. Неужели мы отступаем? Нас по-прежнему ограничивает закон, позволяющий жить в мире с окружающей природой и друг с другом. Но…
— Вир… — Тед сменил тему. То ли он хотел уйти от обвинений Гиты, то ли действительно заинтересовался. — Что это?
Он указал на стены. Время почти не коснулось их. Вероятно, Батт был закрыт герметически. Краски оставались яркими, как будто их нанесли только что. Три стены комнаты были сплошными, четвёртая разделялась входной дверью на две высокие панели. Все стены были заняты картами, изображавшими поверхность планеты. Поселения обозначались выключенными лампочками. Были обозначены и давно покинутые пункты безопасности, большей частью просто сторожевые посты.
Под каждой стеной — табло с набором кнопок и рычажков, перед каждым табло — рабочее кресло, легко передвигавшееся вдоль стены. В центре комнаты — небольшое возвышение, а на нём — пятое кресло. Дайнан Норкот, сев в него, обнаружил, что оно вращается. Во мне зашевелились детские воспоминания. В возрасте Дайнана я был тут однажды и видел в этом кресле отца — он медленно поворачивался, глядя на мигавшие на табло огоньки. Синие огоньки — секторы, красные посты безопасности, жёлтые… нет, зелёные — заповедники.
— Это центр связи, — сказал я Теду.
И не просто центр связи, а главный центр, более важный, чем расположенный в порту. Крепость Батт была самым надёжным пунктом, поэтому здесь и разместили главные механизмы. Работают ли они? Огни не горят, но, может, их просто отключили. Я подошёл к северной стене. Вот порт… Наклонившись над табло, я понял, что так неудобно работать, и поэтому сел в кресло и принялся изучать цифры и надписи на табло. Наконец я нашёл нужную кнопку.
В комнату ворвались голоса; Аннет вскрикнула; мы смотрели на стену, откуда доносились звуки, такие отчётливые, как будто говорящие стояли перед нами. Дагни Норкот подбежала к моему креслу.
— Это мой папа, — заявила она. — Но ведь он в порту…
Голос ослаб, как будто Норкот отошёл от микрофона или энергия аппаратуры иссякала. Рядом со мной теперь стояла Аннет:
— Мы не должны подслушивать, о чём говорят в Комитете.
Это правда. Но я хотел знать, насколько эффективна система связи, поэтому отключил порт и нажал кнопку Етхолма. И снова приём. Не так чётко, как голос Норкота, но достаточно, чтобы убедиться, что старая установка действует.
— Понимаешь, — Тед втиснулся между Аннет и моим креслом, — этот Лугард может слышать всё, оставаясь здесь. А нет ли тут видеоэкрана?
И опять я вспомнил. Встав из кресла у северной стены, я направился к центру, куда только что взгромоздился Дайнан. После двух неудачных попыток я то ли припомнил, то ли случайно нашёл нужную комбинацию из двух кнопок в ручке кресла плюс ещё рычажок внизу. Часть стены скользнула в сторону, обнажив экран.
— Ага! — В этом восклицании выразилась крайняя заинтересованность Теда. — А теперь что?
Я быстро взглянул на карту. Не хотелось заглядывать в населённые секторы. Первым бросился в глаза заброшенный пост безопасности на крайнем севере.
— Тед, нажми первую кнопку в первом ряду, — приказал я, в то же время нажимая кнопки у себя.
На экране появились блики, а затем изображение, такое смутное, что я вначале решил, будто не хватает энергии. Но постепенно картина прояснилась: мы увидели другую комнату. В ней тоже находились контрольное табло и несколько кресел. Но одна стена расколота большой трещиной и…
— Смотрите — рогатый бородавочник!
Мы были поражены. В кресле действительно сидел рогатый бородавочник. Пупырчатая кожа, заострённая морда, голова с двумя выступающими рогами делали его отталкивающим. Он сидел в кресле, положив перепончатые лапы на подлокотники, и смотрел на нас. Возможно, мы случайно включили приёмный экран на северном пункте. Бородавочник выглядел почти разумным, как будто был занят своим тайным делом в чужом доме и очень удивился. Мы видели его раздувающееся горло, слышали приглушенное, но вполне узнаваемое хриплое рычание. Он наклонился к нам, морда его заполнила экран, и я услышал голос Приты:
— Нет! Нет!
Я отпустил кнопку, экран погас и стена скользнула на место.
— Мне это не нравится! Он смотрел на нас! — голос Приты перешёл в плач.
Я повернулся, но Аннет уже обняла Приту.
— Ты же знаешь рогатых бородавочников, — успокаивающе сказала она. — Их нечего бояться. И даже если этот видел нас, он испугался, как и ты. — Она повернулась ко мне. — Вир, это ведь был старый сторожевой пост? — После моего кивка она продолжала: — Он пустует много лет. У бородавочника там, наверное, логово.