Над заводом проходили новые группы бомбардировщиков, сбрасывавших свежие порции бомб. То тут, то там громыхали раскаты взрывов, вспыхивали новые языки пламени. В результате к 01.00 ночи большинство его корпусов превратилось в огромные костры. Последняя волна самолетов сбросила бомбы на Ярославский автозавод, комбинат синтетического каучука СК-1, станцию Всполье и железнодорожный мост через Волгу. Последний, несмотря на близкие разрывы, не пострадал, а вот предприятиям был нанесен значительный ущерб. Несколько авиабомб упали на территорию Ярославской махорочной фабрики, где был разрушен и сгорел склад, в котором находилось 140 тонн табака.
Пострадала также ТЭЦ № 1. Сгорел старый механический цех, были разрушены новый механический цех, бетонная эстакада, по которой в бункеры в хопперах подавалось топливо. А также одна из четырех параллельных арок пролета, другие получили серьезные повреждения. Возникла опасность остановки станции из-за невозможности подавать топливо.
Участник этих событий К.Н. Фурманов позднее вспоминал: «В годы войны я был руководителем котельного цеха и одновременно начальником аварийно-восстановительной команды. За нашей командой была закреплена территория под котлами в зольном помещении. Оглушительные взрывы сотрясли здание… Мы поняли, что фугасные бомбы взорвались где-то совсем рядом. Поступило сообщение о том, что бомба попала в дымососную. Подниматься туда, на высоту более 30 метров, пришлось в темноте по лестнице, содрогавшейся от взрывов. Вид разрушенного помещения был ужасен. Казалось, горит здесь все: даже телефонная будка, бак с маслом. Из-за дыма не было видно, где стоят ящики с песком, где гидранты. Но тренировки в подразделениях не пропали даром: каждый делал именно то, что необходимо было в данный момент». Во время бомбежки станции и тушения возникшего пожара погибли начальник отдела труда А.А. Митрошин, руководитель другого отдела Г.И. Вахнюк, монтер А.П. Морозов, кочегар М. Яхнин. Четыре человека получили ранения.
Во время налета также сильно пострадали и предприятия связи Ярославля и городская телефонная сеть в Кировском, Сталинском и Кагановичском районах.
Всего в ходе первого массированного налета на Ярославль были сброшены 190 тонн бомб всех калибров. По подсчетам же службы МПВО, за полтора часа налета на город и прилегающие объекты упали около 1500 авиабомб.
Войска Рыбинско-Ярославского диврайона ПВО, в отличие от своих горьковских коллег, встретили налет достаточно организованно. Решение о подъеме в воздух ночных истребителей и приведении наземных средств ПВО в боевую готовность было приято своевременно. В итоге во время налета на Ярославль только 4-я эскадрилья KG27 «Бёльке» потеряла сразу два бомбардировщика:
– Не-111Н-16 W.Nr.160518 1G+MM, весь экипаж которого – пилот фельдфебель Фриц Хауг, штурман унтер-офицер Алоиз Эбнер, бортрадист обер-ефрейтор Рудольф Кёхлер и бортмеханик унтер-офицер Георг Гейсслер – пропал без вести;
– Не-111Н-16 W.Nr.160398 IG+СА, его пилот – 27-летний фельдфебель Вилли Эббинхаус – попал в плен[127], а остальные члены экипажа – штурман унтер-офицер Хайнц Шрётер, бортрадист унтер-офицер Альфонс Хоффманн и бортмеханик фельдфебель Херман Петерсен – пропали без вести.
Также пропал без вести Не-111Н W.Nr.7690 5J+FR обер-лейтенанта О. Шуберта из 6-й эскадрильи KG4 «Генерал Вефер».
Но большинство бомбардировщиков все же благополучно миновали зону зенитного огня и возвращались на свои базы. В соответствии с записями в сохранившихся летных книжках пилотов KG27, Не-111Н 1G+FS приземлился в Олсуфьево в 00.55, продолжительность вылета составила 263 минуты. Экипаж сообщил, что бомбометание произведено с высоты 3800 метров, отмечены зенитный огонь, прожектора и ночные истребители. Не-111Н 1G+EL совершил посадку в 01.50, проведя в воздухе 340 минут, а Не-111Н 1G+AL – в 01.45, после 330 минут полета[128].
Одновременно с налетом на Ярославль Ju-88A из опытной эскадрильи KGr.101, базировавшиеся на аэродроме Плескау (Псков), совершили налет на Рыбинск. Они использовали бомбы с ракетными ускорителями, сбрасывая их на цель с пикирования. В результате была повреждена силовая станция авиамоторного завода, сильно разрушен катерозавод, а также Северный поселок, где проживала большая часть рабочих. При этом зенитным огнем был поврежден «Юнкерс» лейтенанта Хайнца Фроммхольда, однако ему удалось долететь до своего аэродрома на одном двигателе.
Наутро вид Ярославля был ужасен. Над волжским берегом стелился смрадный смог от горящей резины и каучука, заслоняющий июньское солнце, повсюду на улицах валялись осколки бомб и зенитных снарядов, над шинным заводом поднимались клубы дыма и пара. От взрывов и огня сильно пострадали все производственные корпуса, за исключением корпусов «З» и «Е». Основной корпус «А» был практически уничтожен, значительные повреждения получили корпуса «И», «Д», «В», «Б», «Г» и «Ж». Таким образом, германская авиация вывела из строя семь производственных цехов и заводскую лабораторию.
Тяжелое оборудование цехов № 2, 3 и 4 было сильно повреждено, требовало демонтажа и проведения капитального ремонта. Вышли из строя сооружения и коммуникации по подаче пара, воздуха, воды и электроэнергии. От действия огня лопнули 16 валков агрегатов вальцов и каландров[129], расплавились тяжелые трансмиссионные подшипники у 40 % машин, лопнули рамы фундаментов у двух тяжелых каландров (фрикционного и листовального). От сильного огня и прямого попадания авиабомб многие тяжелые агрегаты были разбиты, повреждены и деформированы. 19 из 23 электродвигателей привода тяжелого оборудования, вместе с шестикиловаттной пусковой аппаратурой, были разрушены настолько, что требовали разборки, капитального ремонта и замены, а остальные – мелкого ремонта. Из шести магнитных станций четыре полностью сгорели, а оставшиеся нуждались в капитальном ремонте. Кабельное хозяйство завода было уничтожено на 75 %. Вышли из строя 220-вольтная и 500-вольтная силовые сети, а также все мелкие и средние двигатели пусковой аппаратуры[130].
Когда корпуса шинного завода еще дымились, на место катастрофы прибыли нарком резиновой промышленности Т.Б. Митрохин, главный инженер Главшинпрома М.И. Иванов и другие ответственные работники. Им предстала страшная картина: повсюду виднелись обгоревшие остовы несущих колонн, рухнувшие перекрытия с обожженной, исковерканной арматурой, изуродованные электромоторы и другое оборудование. И все это было завалено обрушившимися конструкциями.
Наутро 10 июня о налете на Ярославль было сообщено в ГКО и лично Сталину. Вскоре о бомбежке узнал и находившийся в Горьком командующий ПВО страны генерал Михаил Громадин. Здесь это известие принесло некоторое облегчение, появилась надежда, что теперь немцы отстанут от ГАЗа и возьмутся за другие города и можно будет в спокойной обстановке заняться восстановлением автозавода и укреплением ПВО.
Ну а население страны узнало скупые сведения о новом налете из газет. «В ночь на 10 июня группа немецких самолетов пыталась совершить налет на Ярославль, – писали «Известия». – Через заградительный огонь к городу прорвалось несколько самолетов противника, беспорядочно сбросивших зажигательные и фугасные бомбы. Возникшие пожары жилых домов были быстро ликвидированы. Есть жертвы среди гражданского населения. Зенитная артиллерия сбила 6 бомбардировщиков».
Командование же диврайона составило донесение, в котором, в духе времени, было указано, что якобы из 65 бомбардировщиков на Ярославль «прорвалось около 20». Фактически же посты ВНОС и операторы РЛС РУС-2 «обсчитались» даже при учете участвовавших в налете самолетов, занизив их число почти в два раза.
«Гроза невероятной силы»
10 июня немецкие самолеты над Горьким в 18.30, как в предыдущие дни, не пролетали, и очередной летний вечер в штабе корпусного района ПВО прошел оптимистически. Во-первых, все ждали, что немцы опять будут бомбить Ярославль, во-вторых, налет на последний показал, что горьковские зенитчики отнюдь не самые плохие в стране. И все же напряжение чувствовалось. Когда стрелка часов приблизилась к 22 часам, все стали заметно нервничать. Ощущалось напряжение и на улицах Горького. Многие жители судорожно курили, с опаской поглядывая на темнеющее небо. На юго-западе автозаводцы угрюмыми колоннами тянулись за город с котомками и тележками. Зенитчики поудобнее раскладывали ящики со снарядами, проверяли механизмы орудий. Ближе к ночи похолодало до плюс 16 градусов, дул слабый северо-восточный ветер.
И вот после 22.30 посты ВНОС зафиксировали несколько десятков самолетов, пролетевших над линией фронта. Поначалу еще была надежда, что они повернут на север, но вскоре стало ясно, что бомбардировщики все же идут в направлении Горького. Через сорок минут сомнений не осталось, наблюдатели из района Мурома докладывали: «Слышен гул авиационных моторов». В 23.24 генерал А. Осипов вновь приказал подать сигнал «Воздушная тревога». Городской сигнал ВТ был принят районами города и продублирован средствами оповещения в течение семи минут. По сообщениям наблюдателей, на город шли 50 немецких бомбардировщиков Не-111 и Ju-88. Всего было зафиксировано 18 групповых и одиночных целей, летевших по маршруту Муром-Павлово-Горький на высоте 4000–6000 метров. По немецким данным, в налете участвовало 86 самолетов.
После полуночи над Ворошиловским, Ленинским и Автозаводским районами были сброшены свыше ста осветительных ракет. Объектами атаки стали водозаборы на Оке и автозавод имени Молотова. А.И. Стариков, сын одного из членов команды землесоса «Волжский-15», стоявшего у высокого берега Оки, рассказывал: «Я, как потенциальный работник, имел в трюме (брандвахты. – Примеч. авт.) свою каюту, там я спал в ту жуткую ночь крепким сном. Сквозь сон слышу невероятной силы грозу. Непрерывный гул грома и яркие вспышки молнии постепенно придали какое-то беспокойство, и я стал приходить в себя. Очнувшись ото сна, я понял – творится что-то страшное».