В половине пятого Данни позвонил в «Клингберг Алюминиум» и попросил соединить его с дядей Джоеля, но дальше секретарши не добрался. Бодрым голосом она сообщила, что свяжется с ним, когда изучит календарь генерального на ближайшие дни. Положил трубку, потянулся – наверное, на сегодня хватит.
Нет, не хватит. Он набрал номер Ангелы Клингберг.
– Я хотел бы взглянуть на машину Джоеля.
– Вы хотите сказать, полиция могла что-то не заметить? Конечно… когда?
– Если можно, прямо сейчас. – Он прижал трубку к уху, чтобы слышать ее ровное дыхание, и тут же представил, как они лежат рядом в постели и она, засыпая, дышит ему в ухо.
– А можно чуть попозже?
– Конечно… и еще: мне бы хотелось посмотреть его компьютер.
– Разумеется. Компьютер стоит в кабинете, как он его оставил. Даже, по-моему, не выключил.
– Замечательно. Когда?
– В половине девятого… вам удобно?
– Да, конечно… Думаю, это не займет много времени.
Квартира супругов Клингберг занимала два верхних этажа в большом доме в югенд-стиле на Шеппаргатан, недалеко от парадной набережной Страндвеген.
Катц вошел в подъезд. Лепнина на потолке, величественные мраморные пилястры. Цветы на окнах. К его удивлению, у них оказался отдельный лифт. Он поднялся прямо в квартиру. Ангела встретила его в холле, открыла массивную чугунную решетку и пропустила вперед.
На этот раз она была в джинсах и блузке, волосы собраны в конский хвост. Катц изо всех сил старался не замечать аромат ее духов, не обращать внимания на лямку сливочно-белого лифчика под сползшим плечом блузки.
– Извините, не смогла раньше… у меня уже были договоренности. Машина стоит в гараже. Давайте сначала пойдем туда, а потом вернемся к компьютеру.
Они спустились в подвальный этаж, оттуда шла еще одна лестница в гараж.
В дальнем углу стоял красный «лексус» Джоеля Клингберга. Гибрид, отметил Данни. Электрический двигатель, батареи подзаряжаются от бензинового мотора.
– В нашей семье только я думаю об экологии. – Ангела словно прочитала его мысли. – Сам Джоель выбрал бы здоровенный джип. Все его приятели ездят на джипах. Не хватает мозгов понять, что экология – это не государственная программа, а личное дело каждого. Но я все же председатель общества, занимающегося вопросами охраны окружающей среды.
– Этим вы и занимаетесь? Охраной природы?
– Это скорее почетная должность. Без оплаты. Раньше я читала лекции об экологически устойчивом развитии общества на предприятиях, где эти вопросы были, мягко говоря, не в чести. Вообще, по образованию я морской биолог, как ни странно.
Она посмотрела на него, как показалось Данни, с вызовом. За красоту приходится платить – никто не принимает ее всерьез.
Ангела открыла дверцу и заглянула в салон.
– Прошу прощения, – остановил ее Данни. – Расскажите сначала, как вы встретились с Джоелем.
– Общие знакомые. Я тоже росла в Юрхольмене, всего в паре кварталов от Джоеля. И, знаете, странно – мы никогда не встречались до того, как нас познакомили. Я долго жила в Париже, потом вернулась в Швецию – решила учиться. Двенадцать лет назад… И конечно, обнаружилась масса общих знакомых. Например, мой дед сидел в нескольких правлениях фирм вместе с его дедом. А дядя Джоеля, Понтус, одно время вращался в тех же кругах, что и мои родители. В семидесятые годы они даже основали вместе гольф-клуб в Испании. В Марбелье. Мы оба учились в интернатах: Джоель в Сигтуне, я в Лундсберге.
Катц заглянул в машину. Салон идеально прибран, ни пылинки на ковриках, ни парковочных талонов, ни обертки из-под жвачки. Он включил навигатор. Ангела пользовалась машиной в последние дни, но никуда особенно не ездила – все в пределах Эстермальма. Самая дальняя поездка – Эстермальмская площадь. Наверное, на рынок ездила – там прекрасный, хоть и очень дорогой рынок. Он нашел дату исчезновения Клингберга и внимательно просмотрел маршруты того дня. Все совпадало с данными, полученными от Юлина.
– А раньше он не исчезал? – вдруг пришло ему в голову.
– Нет… за время нашей с ним жизни – нет, – поправилась она.
– А враги у него были?
– Какой странный вопрос. Насколько я знаю – нет.
– Любовницы?
Она напряглась – видимо, вопрос ее задел.
– Нет. Насколько мне известно – нет. Джоель очень лоялен. А к тому же я почти уверена, что у него просто не хватит хладнокровия жить двойной жизнью.
Или наоборот – хладнокровия с избытком, чтобы водить людей за нос. Катц почти не знал Джоеля, несмотря на постоянное общение в армии. Он вообще мало знал об их мире, мире запредельно богатых людей.
– А фирма? «Клингберг Алюминиум»? Джоель никогда не рассказывал, к примеру, что фирме что-то угрожает?
– Мы никогда не говорили про его работу. Пришли к молчаливому соглашению. Муж работает на семейном предприятии шестьдесят часов в неделю, а это значит… сами понимаете, что это значит. Традиции, чувство долга… в общем, мы стараемся говорить о другом. Прочитанные книги. Фильмы. Театр… в тех редких случаях, когда у Джоеля есть возможность.
Трудоголик… А может, это и есть причина? Переутомление. Как говорят, сгорел на работе. Уверенно шел по жизни, неожиданно уткнулся в стенку и в панике бросился бежать.
Он вылез из машины, присел на корточки и заглянул под переднее сиденье. Нет… не все так идеально. На коврике лежал старый парковочный талон и скомканный бумажный носовой платок со следами крови.
– У него бывают носовые кровотечения. – Ангела двумя пальцами приняла платок. – Без всякой причины. Не только у него. Это у них в роду.
Кокаин? Может быть, но это никак не совмещалось с мысленно составленным психологическим портретом Джоеля.
Обошел машину и открыл багажник. Ничего интересного. Красный предупредительный треугольник, пустой бумажный пакет из NK. Он потянулся за ним, рукава пиджака и рубашки задрались, и в свете ламп дневного света на потолке стали четко видны рубцы на предплечьях – желтоватый лунный пейзаж, оставленный пристрастием к наркотикам, зарубцевавшиеся следы воспалений от уколов тысяч игл.
Она тоже заметила. Во всяком случае, отвела глаза.
– И я подумал еще вот что, – сказал Катц, медленно обходя машину. – В подземном гараже у вокзала, где Джоель оставил машину, есть камера видеонаблюдения. Здесь, кстати, тоже есть – видите, вон там, наверху? Но сюда-то машину пригнали уже после его исчезновения. А там… Полиция проверяла? Наверняка есть запись момента, когда он парковал машину.
– Не знаю… мне про это не известно. Но я уже говорила – они не отнеслись всерьез к моему заявлению.
– Я понимаю…
Он проверил заднее сиденье, пассажирское, пальцем залез в щель между сиденьем и спинкой и захлопнул дверь.
– Пока все. Давайте поднимемся и посмотрим на компьютер, пока еще не слишком поздно.
Она провела его через какой-то узкий коридорчик – наверное, в старые времена он предназначался для прислуги. За полуоткрытой дверью спальня – величиной с его квартиру. Прошли великолепную, похоже, только что установленную суперсовременную кухню, обеденный зал с выложенной изразцом печью и мозаикой в эркере, гигантскую гостиную с окном с мелкорешетчатым переплетом в виде огромной бабочки и поднялись на второй этаж в кабинет Джоеля.
Широкое окно на крышную террасу. Компьютер на письменном столе.
– После исчезновения Джоеля никто к компьютеру не подходил, – заверила Ангела. – Кроме меня, конечно… Я посмотрела последнюю почту – на всякий случай. Ничего подозрительного не нашла… – Она поймала вопросительный взгляд Данни и покачала головой. – Нет-нет, Джоель особенно не таился. Никаких паролей.
С тихим жужжанием заработал жесткий диск. Данни осмотрел комнату. Сделанные на заказ книжные полки с папками и документами вдоль одной из стен. Над дверью – одинокая картина, что-то вроде натюрморта: два скрещенных птичьих пера, пробка от шампанского и пузырек духов, довольно неумелая любительская поделка. Свадебная фотография. Клингберг во фраке, Ангела в кремовом свадебном платье. Вид у обоих счастливый. Данни присмотрелся – похоже, искренне счастливый. Никакой натяжки. Не изображают счастье.
Он открыл поисковик. Щелкнул по стрелке – посмотреть последние сайты. Их оказалось совсем немного – Клингберг уничтожил все ссылки в середине апреля, за неделю или чуть больше до своего исчезновения. Восстановить их не составило для Катца большого труда – есть специальная программа. Но ничего примечательного он не обнаружил. Последнее время Клингберг читал в основном зарубежные деловые издания – Financial Times, The Economist, Finanzwelt. Помимо этого, справлялся в Википедии о бордоских винах и выбирал в Google адреса ресторанов.
Он включил почтовую программу. Письма, которое она назвала «прощальным», в отправленных не нашлось – он послал его с айфона. В корзине – сплошной спам, а сохраненная корреспонденция исключительно деловая.
– Я хочу инсталлировать одну программку… – обратился он к Ангеле. – Если вы не против… могут найтись вещи, о которых вам не хотелось бы знать…
– Нетрадиционные наклонности? – Ангела криво улыбнулась. – Я готова рискнуть.
Катц вставил флешку, щелкнул по появившейся иконке и перекачал программу в компьютер. Программу эту он составил сам и был вполне доволен результатом. Важно, что она не обращала внимания на нулевую информацию – на огрызки файлов, программ, на бинарный мусор, которым забит каждый компьютер.
Через десять секунд поиск закончился. Клингбергу, похоже, и в самом деле нечего было скрывать. Единственная скрытая информация, если это можно назвать информацией, заключалась в каком-то архивированном файле, который случайно был сохранен, как системный. Катц скопировал файл на флешку – этим можно заняться и потом.
– Итак, компьютер никто не трогал, кроме вас? Я имею в виду… после исчезновения Джоеля?
– Нет… а что?
– Чересчур прибран. Такое ощущение, что кто-то провел генеральную уборку.